среда, 1 июля 2009 г.

из сборника "Великая Отечественная катастрофа" (М., "Яуза-ЭКСМО", 2007 г.)

Летом 1941 года с Красной Армией произошло что-то нехорошее. В различные периоды истории нашей страны это "что-то" получало различные названия: от "временных неудач" до "катастрофического разгрома". Соответственно, и поиск причин и объяснений произошедшего приобретал различную остроту. Одно дело - искать причины "временных неудач". Простой здравый смысл и личный опыт каждого взрослого человека сразу же подсказывает очевидный ответ: "эка невидаль, с кем не бывает". Совсем другое дело - попытаться объяснить катастрофический разгром крупнейшей сухопутной армии мира. Поэтому, прежде чем искать причины явления, постараемся возможно точнее определиться с масштабом и фактическим содержанием произошедшего.

1. Соотношение сил

К началу Второй Мировой войны Советский Союз был вооружен и по мнению многих - очень опасен. Точные цифры, характеризующие численный состав и вооружение Красной Армии (равно, как и армии любой другой мощной державы того времени) назвать невозможно. Причина этого очень проста - накануне большой войны СССР, Германия, Польша, Франция, Италия и пр. непрерывно наращивали свою военную мощь. Формировались все новые и новые части и соединения, стремительно обновлялся танковый и авиационный парк, менялись штатные расписания и структура соединений, менялись принципы и схемы перевода армии из состояния мирного в состояние военного времени. Точные до последней запятой цифры указать в подобной ситуации нельзя, но - как станет ясно из дальнейшего - это не создает больших проблем для исследователя, так как при том численном превосходстве, которым обладала Красная Армия, небольшие "погрешности измерения" не имеют принципиального значения.

Гитлеровская Германия начала подготовку к войне с большим (относительно Советского Союза) опозданием. В то время (первая половина 30-х годов), когда в обстановке жесточайшего мирового экономического кризиса крупная буржуазия промышленно-развитых стран мира (США, Англии, Франции, Германии) наперегонки бросилась продавать Сталину военную технику, технологию, станки и целые заводы в полной комплектации, Гитлер еще только "зачищал" политическое пространство своей власти в Германии, а новорожденный вермахт проводил полевые учения с картонными макетами танков. Безрассудная и самоубийственная политика Запада позволила Сталину превратить гигантские финансовые ресурсы (как насильственно изъятые у прежних владельцев, так и вновь созданные трудом многомиллионной армии колхозных и ГУЛАГовских рабов) в горы оружия и военной техники. Уже в 1937 году на вооружении Советских ВВС числилось 8139 боевых самолетов - примерно столько же будет два года спустя на вооружении Германии (4093), Англии (1992) и США (2473) вместе взятых. К 1 октября 1939 г. самолетный парк Советских ВВС вырос в полтора раза (до 12677 самолетов) и теперь уже превосходил общую численность авиации всех участников начавшейся мировой войны. По числу танков (14544 - и это не считая устаревшие Т-27 и легкие плавающие Т-37/38) Красная Армия в начале 1939 г. ровно в два раза превосходила армии Германии (3419), Франции (3286) и Англии (547) вместе взятые.

Всеобщая воинская повинность в Германии была введена только 16 марта 1935 г. К лету 1939 г. в составе вермахта была уже 51 дивизия (в том числе - 5 танковых и 4 моторизованные), а в составе Красной Армии - 100 стрелковых дивизий (считая имевшиеся 5 стрелковых бригад за две "расчетные дивизии"), 18 кавалерийских дивизий и 36 танковых бригад. В дальнейшем обе державы стремительно наращивали численность своих вооруженных сил, причем разрыв между ними непрерывно сокращался (Германия догоняла своего будущего противника). С другой стороны, к лету 1941 г. радикально изменилась геополитическая ситуация: теперь дивизии вермахта были разбросаны на огромных пространствах от Северной Норвегии до Северной Африки, от Бреста на атлантическом побережье Франции до Бреста на реке Западный Буг. В результате из 208 дивизий (всех типов), которыми располагала гитлеровская Германия в начале лета 1941 г., на западной границе Советского Союза в составе трех Групп армий ("Север", "Центр", "Юг") к 22 июня были сосредоточены 84 пехотные, 17 танковых и 14 моторизованных дивизий (в общее число 84 пехотных дивизий включены 4 легкопехотные, 2 горнострелковые и 1 кавалерийская дивизия;в число 14 моторизованных дивизий включены также 4 моторизованные дивизии СС, 900-я моторизованная бригада и моторизованный полк "Великая Германия" учтены как одна "расчетная" мд). Всего - 117 дивизий.

29 июня начались бои в Заполярье (в направлении Мурманска и Кандалакши), в которых приняли участие еще 4 немецкие дивизии (точнее говоря, три дивизии и "группа СС Норд", по численности соответствующая стрелковой бригаде). В дальнейшем, в течение нескольких недель и месяцев состав группировки вермахта увеличивался за счет ввода в бой резервов: 24 пехотных и 1 моторизованной дивизий, 2 танковых дивизий (появившихся на Восточном фронте лишь к началу битвы за Москву). Итого - 148 немецких дивизий. 10 июля 1941 г. началось наступление финской армии в Карелии, и таким образом общий состав группировки противника увеличился на 1 немецкую и 16 финских пехотных дивизий - значительно уступавших вермахту в вооружении и оснащении, но ничуть не уступавших ему в боевом духе. Пресловутые "190 дивизий противника", неизменно присутствующие (причем якобы с первого дня войны!) во всех сочинениях советских историков, были получены путем сложения в одну кучу боевых частей вермахта и СС, 9 немецких охранных дивизий, дивизий резерва верховного командования и войск союзников гитлеровской Германии, включая итальянцев, венгров и словаков, которых летом 1941 г. на советской территории не было вовсе.

Советский Союз к 22 июня 1941 г. имел вооруженные силы, состоящие из 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковой, 31 моторизованной дивизий. Всего - 303 дивизии. Кроме того, в составе Красной Армии были и такие, не имеющие прямых аналогов в войсках вторжения вермахта соединения, как 16 воздушно-десантных бригад и 10 противотанковых артиллерийских бригад (ПТАБР). По принятой традиции, мы не стали включать в общий перечень части и соединения войск НКВД, численность которых (154 тыс. чел.) соответствовала 10 "расчетным дивизиям". Разумеется, не все эта колоссальная сухопутная армия находилась на западной границе. Сколько дивизий было на Западе? На этот простой вопрос, к сожалению, невозможно дать точный ответ. В начале лета 1941 г. Красная Армия находилась в движении. В мае 1941 г. началась, а в июне продолжилась и значительно увеличилась в масштабе крупнейшая в истории СССР, России и мира передислокация войск. Не отвлекаясь ни на секунду на дискуссию о причинах, побудивших Сталина начать эту грандиозную операцию по переброске войск, попытаемся хотя бы ориентировочно оценить состав группировки советской действующей армии.

Последний из известных довоенных документов - справка "О развертывании Вооруженных Сил СССР на случай войны на Западе", подписанная заместителем начальника Генштаба Н.Ватутиным 13 июня 1941 г. - предусматривал следующее распределение сил: 186 дивизий в составе действующих фронтов, 51 дивизия в составе пяти (16,19, 22, 24, 28) армий резерва ГК, развертываемых в полосе от западной границы до линии Брянск-Ржев. Итого - 237 дивизий "для войны на Западе" (так в тексте - М.С.). Имеющиеся сверх того 66 дивизий распределялись по внутренним округам, в частности, 31 дивизия (десятая часть всех вооруженных сил СССР) оставалась на Дальнем Востоке. Далее Ватутин пишет:"При таком распределении сил необходимо дополнительно запланировать перевозку по железной дороге… всего 33 дивизий… Для перевозки потребуется около 13 дней… боевые части могут быть перевезены за 10 дней". Еще раз напомним, что цитируемый документ составлен 13 июня. Даже если увеличить названные Ватутиным сроки в два раза, получается, что полное сосредоточение группировки Красной Армии могло закончиться не позднее 10 июля. Другими словами, Гитлеру сильно повезло. Отсрочка вторжения всего на две недели могла бы привести к тому, что 117 немецких дивизий начали бы наступление против двукратно превосходящей группировки противника. Но и в реальной истории численное превосходство было на советской стороне.

22 июня в составе войск четырех приграничных округов (Прибалтийский, Западный, Киевский, Одесский) было 149 дивизии (не считая ПТАБРы, 7 кавалерийских дивизий и 12 воздушно-десантных бригад учтены как 7 "расчетных дивизий"). Кроме того, к 22 июня на территории западных округов было уже сосредоточено по меньшей мере 16 дивизий второго стратегического эшелона. Таким образом, к началу боевых действий Красная Армия имела на западном ТВД 165 дивизий, в том числе 40 танковых и 20 моторизованных. Сравнивая эти цифры с группировкой противника (117 дивизий, в том числе 17 танковых и 14 моторизованных), можно сразу же отметить не только общее количественное превосходство советских войск, но и значительно большую долю в их числе танковых и моторизованных соединений. Впрочем, и по числу стрелковых (пехотных) дивизий Красная Армия имела некоторое превосходство над противником (105 против 84). Вопреки тысячекратно повторенному огромной армий советских историков вранью про "6 тысяч человек в дивизии", состав стрелковых дивизий приграничных округов (при штатной численности 14483) к началу войны был следующим: 21 дивизия по 14 тыс. человек, 72 дивизии по 12 тыс. человек и 6 дивизий по 11 тыс. человек. Такие цифры были приведены в 1992 г., в монографии "1941 год - уроки и выводы", составленной коллективом историков Генерального штаба тогда еще "Объединенных вооруженных сил СНГ".

В дальнейшем численность группировки советских войск стала возрастать - причем в значительно большем масштабе и с большей скоростью, нежели группировка вермахта и его союзников. В конце июня в бой вступили части и соединения Ленинградского ВО: 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованные дивизии. К 10-15 июля была в основном завершена передислокация на ТВД войск второго стратегического эшелона (16, 19, 20, 21, 22, 24 и 28 Армии). В середине июля в составе действующей армии было уже порядка 235 дивизий. К концу июля 1941 г. были сформированы 29, 30, 31, 32, 33, 43, 49 Армии. Всего в ходе двухмесячного Смоленского сражения было введено в бой 104 дивизии и 33 бригады. В общей сложности, до 1 декабря 1941 г. на западное стратегическое направление Ставка направила 150 дивизий и 44 стрелковые бригады, на ленинградское и киевское направления - еще 140 дивизий и 50 стрелковых бригад. А ведь кроме стрелковых (пехотных) соединений формировались еще и кавалерийские, танковые, артиллерийские бригады и дивизии…

Причина, по которой Красная Армия наращивала свою численность в объемах, совершенно недосягаемых для противника, предельно проста. То количество дивизий, которое вермахт смог сосредоточить у границ Советского Союза, представляло собой максимум, который смогла достичь 80-миллионная Германия через два года после начала всеобщей мобилизации. Добавить к этому "максимуму" было почти что нечего. С другой стороны, те 235 дивизий, которые Красная Армия сосредоточила на фронте к середине июля 1941 г. представляли собой минимум, который 200-миллионный Советский Союз смог сформировать в рамках скрытой, тайной мобилизации, еще ДО объявления открытой всеобщей мобилизации. 23 июня 1941 г. была начата открытая мобилизация, и уже к 1 июля в ряды Вооруженных Сил было призвано 5,3 млн. человек (что означало увеличение общей численности военнослужащих в два раза по сравнению с состоянием на 22 июня). Но 1 июля мобилизация, разумеется, не закончилась. Она еще только начиналась. В итоге до конца 1941 г. было мобилизовано в общей сложности 14 млн. человек. Располагая таким огромным людским ресурсом командование Красной Армии могло как восполнять потери личного состава частей действующей армии, так и формировать все новые, новые и новые соединения. В целом, во втором полугодии 1941 г. общий располагаемый "ресурс" личного состава действующих армий сторон (первоначальная численность плюс пополнения и отправленные на фронт новые формирования) соотносился как 2,7 к 1.

В связи с тем, что открытая мобилизация в СССР была объявлена не до, а после начала боевых действий, численное превосходство Красной Армии над вермахтом в личном составе и общем количестве дивизий в первые недели войны было относительно небольшим (примерно 1,3 к 1). Превосходство же в наиболее современных и эффективных (для того времени) родах войск - танках и авиации - было подавляющим с первых же часов войны.

В составе войск немецкой Группы армий "Север" было 3 танковые дивизии, на вооружении которых было 602 танка. Противостоящие ей войска советского Северо-Западного фронта в период с 22 июня по 6 июля ввели в бой четыре мехкорпуса (12, 3, 21 и 1-й без одной танковой дивизии, которая воевала в это время в Заполярье) на вооружении которых было 2188 танков. Соотношение численности 3,6 к 1. В скобках заметим, что подготовленный военно-исторической службой Генерального штаба Российской армии под общей редакцией генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева статистический сборник "Гриф секретности снят" на стр. 368 сообщает, что в ходе "Прибалтийской оборонительной операции" в период с 22 июня по 9 июля войска С-З.ф. потеряли 2523 танка. Так что указанное нами (здесь и далее) количество танков в составе мехкорпусов Красной Армии еще и занижено (вероятно, из-за недоучета процесса поступления новых танков, каковой процесс 22 июня 1941 г. отнюдь не закончился). Для самых дотошных читателей отметим, что немецкие танкисты в ходе боевых действий тоже получали новые танки. В частности, в период до 10 сентября 1941 г. три танковые дивизии Группы армий "Север" получили следующие подкрепления: 1 тд - ноль, 6 тд - 2 (два) чешских танка Pz-38(t), 8 тд - ноль. Всего же на Восточный фронт до 10 сентября поступило 10 (десять) Pz-IV, 35 (тридцать пять) Pz-III и 44 (сорок четыре) чешских Pz-38(t). Вот так "на Гитлера работала вся Европа…"

Самая мощная немецкая Группа армий "Центр" имела в своем составе 9 танковых дивизий, 1936 танков. Противостоящий ей Западный фронт в период с 22 июня по 6 июля ввел в бой шесть мехкорпусов (11, 6, 13, 14, 7 и 5-й без 109 мсд) и отдельную 57 тд, на вооружении которых было 4365 танков. Соотношение 2,25 к 1. Правда, стр.368 сообщает, что потери танков Западного фронта с 22 июня по 9 июля составили 4799 машин…

В составе Группы армий "Юг" было 5 танковых дивизий, 728 танков. Противостоящие ей войска Юго-Западного и Южного фронтов имели в своем составе десять мехкорпусов (22, 15, 4, 8, 16, 9, 19, 24, 2, 18). В полосе Ю-З.ф. воевала и 109 мсд из состава переброшенного на Западный фронт 5-го мехкорпуса. Вся эта огромная бронированная орда насчитывала 5826 танков. Соотношение 8 к 1.

В целом на вооружении 17-ти немецких танковых дивизий было 3266 танков (а если - что будет совершенно логично - вычесть из общей численности 146 безоружных "командирских танков" и 152 учебно-боевые танкетки Pz-I с пулеметным вооружением, то у немцев не набирается и трех тысяч танков). Этой "стальной лавине" уже в первые 2 недели войны было противопоставлено 20 советских мехкорпусов, имевших до начала боевых действий 12379 танков. Соотношение численности танков 3,8 к 1. Для полной ясности уточним, что в расчет не были включены 11 дивизионов и 7 батарей самоходных "штурмовых орудий", что добавляет к немецким бронетанковым вооружениям еще 246 машин (С другой стороны, мы не учли два формирующихся в Западном ОВО мехкорпуса, 17 МК и 20 МК, на вооружении которых было 63 и 94 танка соответственно, не учли танковые полки кавалерийских дивизий, не учли полторы тысячи легких плавающих танков в составе разведывательных подразделений стрелковых дивизий и корпусов. В целом, состав танкового парка Красной Армии на 1 июня 1941 г. выражался немыслимой ни для одной другой страны мира цифрой 19540 танков (и это не считая 2,4 тыс. устаревших танкеток Т-27, не считая 3,6 тыс. легких плавающих Т-37/Т-38/Т-40). Кроме того, на вооружении Красной Армии числилось 3258 пушечных бронеавтомобилей, по своему вооружению (45-мм пушка в танковой башне) превосходивших две трети того, что в вермахте называлось громким словом "танк".

Два поколения советских (а теперь уже и российских) историков вели непримиримую борьбу с советскими танками 1941 года. Их просто смешали с грязью (не на поле боя, разумеется, а на бумаге). Было "доподлинно установлено", что все танки были поломатые, безнадежно устаревшие, изношенные, с ничтожным остатком в 100-150 часов моторесурса. Шестеренки были слишком хрупкими, пальцы гусеничных траков - слишком мягкими, фильтры не фильтровали, перескопы не перескопили. Короче говоря, на них не то что воевать - проехать 50 км из пункта А в пункт Б было невозможно. Просто диву даешься - как эти безнадежные "бэтэшки" в августе 1945 г. прошли 800 км через горный хребет Большой Хинган в Маньчжурии… К счастью, борьба историков была бескровной. К несчастью, она имела вполне конкретные, ощутимые экономические последствия. Два поколения советских генералов было воспитано и обучено в военных академиях на мифе о том, что катастрофа 41-го года случилась из-за технической отсталости Красной Армии. Советские генералы не хотели повторения катастрофы и полвека давили на партийную верхушку, требуя окончательно и бесповоротно "перевооружить" советскую армию так, чтобы и друзья боялись. В результате Советский Союз рухнул и исчез с политической карты, имея на вооружении - кроме всего прочего - 30 тысяч лучших в мире танков…

Совершенно уникальной была и степень механизации советской артиллерии. По штатному расписанию обычной (не мотострелковой!) стрелковой дивизии Красной Армии гаубичному артиллерийском полку полагалось два трактора на одну гаубицу, 90 грузовых и 3 легковые автомашины. В отдельном противотанковом дивизионе стрелковой дивизии на 18 "сорокапяток" приходилось 24 автомашины и 21 тягач. Причем в качестве тягача предполагалось использовать бронированный гусеничный "Комсомолец" - созданный на базе узлов и агрегатов легкого танка Т-38, вооруженный пулеметом в шаровой установке и в целом соответствующий по боевым возможностям немецкой танкетке Pz-I.

Это - штатное расписание апреля 1941 г. К началу войну довести укомплектованность стрелковых дивизий до таких высот (два тягача на одну гаубицу) не успели (на что неустанно ссылались все советские историки). Что же было сделано в реальности? Уже в феврале 1941 г. в РККА числилось 34 тыс. тракторов (гусеничных тягачей), 214 тыс. автомашин всех типов и 11,5 тыс. мотоциклов. К началу войны количество тракторов (гусеничных тягачей) выросло до 44900 единиц. В том числе 7780 бронированных "Комсомольцев". Теперь сравним количеством средств мехтяги с количеством артсистем. К 22 июня во всей Красной Армии числилось 14,9 тыс. противотанковых пушек и 17,9 тыс. гаубиц и пушек калибра более 76-мм. Как видим, уже к 22 июня количество тягачей превысило число орудий.

Но 22 июня 1941 г. оснащение Красной Армии военной техникой отнюдь не завершилось. Этот очевидный (казалось бы) факт яростно игнорировался в советской историографии. И тем не менее, в ходе начавшейся 23 июня открытой мобилизации Вооруженные силы получили еще 31,5 тыс. тракторов и 234 тыс. автомобилей. В результате укомплектованность войск тракторами (тягачами) было доведена до 80% от штатной потребности. Т.е. от тех самых двух тягачей на одну гаубицу.

Вопреки всеобщему заблуждению, рация в Красной Армии тоже была. И далеко не одна. На начало января 1941 г. в Вооруженных силах СССР числилось:
- фронтовых радиостанций 40 штук (т.е. 8 на каждый из пяти будущих фронтов),
- армейских 845 штук (полсотни на одну общевойсковую армию).
- полковых (5АК) 5909 штук (примерно 4 штуки на полк)

Самыми крупными в мире были и советские ВВС. По числу авиационных эскадрилий, летных экипажей и боеготовых самолетов советская авиация также имела значительное (а на южном и северном флангах огромного фронта - подавляющее) превосходство над люфтваффе. В упомянутом выше докладе Ватутина от 13 июня 1941 г. сообщает о наличии "всего 218 боеспособных (без учета новых, формирующихся - М.С.) авиаполков". Правда, уже в следующем абзаце, где указано распределение этих сил по фронтам (именно этот термин - "фронт" - использован в тексте от 13 июня), суммирование приводит к числу 225 авиаполков, т.е. 1125 эскадрилий. Чуть более половины этих сил было развернуто на западном ТВД. Минимальные из имеющихся в нашем распоряжении цифр позволяют определить численность группировки советских ВВС (включая авиацию Балтийского и Черноморского флотов) в 136 авиаполков (680 эскадрилий), 7200 летных экипажей (в том числе - порядка 3,6 тыс. летчиков-истребителей). Противник (1-й, 2-й, 4-й и некоторые части 5-го Воздушных флотов люфтваффе) имел в своем составе 63 группы (авиаполка), т.е. 189 эскадрилий) и 2110 летных экипажей (в том числе 910 летчиков-истребителей). Соотношение по числу эскадрилий 3,6 к 1. По числу экипажей - 3,4 к 1. По числу летчиков-истребителей - 4 к 1. А за спиной группировки советской авиации развернутой на западном ТВД стоял практически равный по численности (порядка 120 авиаполков) резерв во внутренних округах, в Закавказье и на Дальнем Востоке.

Самое неблагоприятное для советских ВВС соотношение сил сложилось в полосе наступления группы армий "Центр". Здесь были сосредоточены самая мощная группировка люфтваффе (2-й Воздушный флот) и самая слабая группировка советской авиации (ВВС Западного фронта и 3-й дальнебомбардировочный корпус). Но даже и на этом направлении численное превосходство было на стороне советской авиации (по числу эскадрилий - 1,6 к 1, по числу экипажей - 1,4 к 1, по числу летчиков-истребителей - 1,5 к 1).

На северном и южном флангах (Прибалтика, Украина) численное превосходство советской авиации над немецкой было огромным. В полосе наступления группы армий "Юг" (4-й ВФ люфтваффе) советские ВВС превосходили противника по истребителям в 5,4 раз, по экипажам бомбардировщиков - в 4,4 раза. В полосе наступления группы армий "Север" (1-й и часть сил 5-го ВФ люфтваффе) соотношение численности летчиков-истребителей составляет 7,2 к 1, экипажей бомбардировщиков - 4,3 к 1. Хилые силы немецкой авиации были настолько малы – как в сравнении с численностью ВВС Красной Армии, так и в сравнении с прогнозами советской разведки – что в доклада штаба Северо-Западного фронта №3, подписанном в 12 часов дня 22 июня 1941 г., было написано дословно следующее: "Противник еще не вводил в действие значительных сил ВВС, ограничиваясь действием отдельных групп и одиночных самолетов".

Мы не стали приводить цифры, характеризующие число боевых самолетов сторон, по двум причинам. Во-первых потому, что самолет в военной авиации - это расходный материал. Причем весьма быстро расходуемый: средний срок "жизни" самолета на войне исчисляется двумя-тремя десятками боевых вылетов. После этого его или сбивает противник, или он сам ломается в аварии, или его просто выводят из боевого состава на замену двигателей, реальный ресурс которых в боевых условиях не превышал 50-100 моточасов. Во-вторых, исправных самолетов в ВВС западных округов было гораздо больше чем летчиков (советская авиация стремительно обновляла самолетный парк, и во многих авиаполках - особенно истребительных - скапливалось по два комплекта самолетов). Поэтому оценка соотношения сил по числу самолетов (вместо оценки по числу экипажей и эскадрилий) привела бы нас к совершенно астрономическим цифрам.

Несколько слов следует сказать и об авиации союзников Германии. В боевых действиях в небе Карелии участвовали два финских истребительных и один бомбардировочным полк, на вооружении которых было порядка 180 боевых самолетов. Румынские ВВС располагали 8 эскадрильями истребителей и 11 эскадрильями бомбардировщиков, на вооружении которых к началу войны было около 200 самолетов. Разумеется, финские и румынские ВВС не могли сколь-нибудь существенно повлиять на соотношение сил сторон и ход боевых действий, тем более, что им предстояло действовать именно на тех участках общего фронта, где численное превосходство советской авиации было огромным. Тем не менее, совсем сбрасывать со счетов их не следует. Прежде всего, это относится к ВВС Финляндии, летчики которой накопили за три месяца ожесточенных воздушных боев "зимней войны" 1939-1940 г.г. значительный боевой опыт. В целом можно предположить, что авиация союзников увеличила процентов на 10 боевой потенциал люфтваффе.
Спустимся теперь с небес на землю и посмотрим на географическую карту западных районов Советского Союза пристальным взглядом. Война разворачивается, как всем известно, не на гладкой шахматной доске, а на реальной местности, с ее оврагами, ухабами, озерами, горами и болотами. И если никаких "наступательных" или "оборонительных" танков и самолетов не бывает, то местность, напротив, может помогать или обороняющейся или наступающей стороне. Это придумано не нами, и термины "танконедоступная местность", "танкоопасное направление" давно и прочно заняли свое место в военной литературе. Это тем более верно и значимо для армий 40-х годов, в которых мотострелковые батальоны танковых дивизий передвигались не на гусеничных бронетранспортерах, а на обычных, "гражданских" грузовиках и трофейных автобусах; да и немецкие танки на своих узких гусеницах застревали после первого же дождя на той местности, которая в России называется "дорогой".

Обратившись к карте, мы увидим, что немецкая Группа армий "Север" сразу же после перехода границы "утыкалась" в полноводную реку Неман, причем в его нижнем (т.е. наиболее широком) течении. Далее, форсировав множество малых рек и речушек, немецкие дивизии примерно в 250 км от границы выходили на берег широкой судоходной реки Западная Двина (Даугава), причем опять же в ее нижнем течении. Еще через 200-250 км на пути к Ленинграду немецкие войска должны были форсировать реку Великая, к северу от которой дорогу на Ленинград намертво перекрывала система Чудского и Псковского озер. И это - самый лучший из предоставленных природой маршрутов. Войска Групп армий "Центр" и "Юг" ждали гораздо более серьезные препятствия.

Местность в полосе наступления 3-й и 2-й танковых групп (южная Литва и западная Белоруссия) совершенно "противотанковая". С севера "белостокский выступ" прикрывает полоса непролазных болот в пойме лесной реки Бебжа, на юге граница была проведена по берегу судоходной реки Западный Буг (опять-таки в его нижнем течении). После форсирования Буга немцев ждали заболоченные берега реки Нарев и сплошной ряд лесных рек, притоков Припяти (Ясельда, Щара, Цна, Случь, Птичь). Немногочисленные дороги среди дремучих лесов и болот западной Белоруссии представляют собой некое подобие горных ущелий: застрявшую (или подбитую) головную машину колонны не объехать и не обойти. Восточнее Минска полосу наступления Группы армий "Центр" с севера на юг пересекают две полноводные реки, с которыми в свое время имел несчастье познакомиться Наполеон: Березина и Днепр.

Группа армий "Юг" могла начать вторжение практически лишь через узкий (100-120 км) "коридор" между городами Ковель и Броды. С севера этот коридор ограничен абсолютно непроходимой полосой болот Полесья, с юга - Карпатскими горами. Именно в этой полосе и наступали все немецкие танковые и моторизованные дивизии. На этом пути им предстояло форсировать Западный Буг, а затем - следующие один за другим с почти равными промежутками в 50-60 км южные притоки Припяти (Турья, Стоход, Стырь, Горынь, Случь). Южнее Карпат, в Молдавии и в степях юга Украины местность, казалось бы, гораздо более благоприятная для наступающих войск - там нет ни лесов, ни болот. Зато есть три судоходные реки - Прут, Днестр, Южный Буг - в их нижнем течении. Наконец, на пути немецких и румынских войск неизбежно возникал могучий Днепр, форсирование которого в его нижнем течении представляет собой операции, уже вполне сравнимую по сложности и рискованности с высадкой морского десанта. По сути дела, только к востоку от Днепра немецкие моторизованные соединения Групп армий "Центр" и "Юг" выходили на местность, позволяющую осуществлять широкий и трудно предсказуемый оперативный маневр. Да только от границы до Днепра более 450 км. Это примерно соответствует размерам всей Германии от ее западной до восточной границы.

Препятствия, созданные самой природой, дополнялись и многократно усиливались препятствиями рукотворными. Вдоль западной границы Советского Союза, от Балтики до Черного моря, протянулись сплошная полоса укрепрайонов "линии Молотова": Тельшяйский, Шауляйский, Каунасский, Алитусский, Гродненский, Осовецкий, Замбровский, Брестский, Ковельский, Владимир-Волынский, Рава-Русский, Струмиловский, Перемышльский, Верхне-Прутский и Нижне-Прутский. К 22 июня 1941 г. в Западном ОВО было построено (по разным источникам) от 332 до 505 ДОТов, в Киевском ОВО - порядка 375. Вдвое большее число ДОТов находилось еще в стадии строительства. Например, в Брестском УРе было построено 128 ДОТов и еще 380 должны были быть сданы строителями к 1 июля 1941 г.

В Рава-Русском УРе было построено 95 ДОТов и еще 306 находились в стадии строительства. В среднем на основных оперативных направлениях "линии Молотова" на каждом километре фронта стояло три врытых в землю бетонных бункера, стены которых выдерживали прямое попадание снаряда тяжелой полевой гаубицы, причем один из них - полностью построенный и оборудованный.

На глубине в 200-300 км от границы располагались укрепрайоны "линии Сталина": Кингисеппский, Псковский, Островский, Себежский, Полоцкий, Минский, Слуцкий, Мозырьский, Коростеньский, Новоград-Волынский, Шепетовский, Изяславский, Староконстантиновский, Остропольский, Летичевский, Каменец-Подольский, Могилев-Ямпольский, Рыбницкий, Тираспольский. Количество ДОТов в составе одного УРа было различным и находилось в диапазоне от 206 до 455. Плотность - от 2 до 3 ДОТов на 1 км фронта. По количеству и составу вооружения, по качеству железобетона, по оснащенности специальным оборудованием (фильтро-вентиляционные установки, проводная и радиосвязь, электрооборудование, оптические приборы) любой из этих ДОТов по меньшей мере не уступал оборонительным сооружениям пресловутой "линии Маннергейма". Вопреки легенде, тиражировавшейся многие десятилетия, ДОТы "линии Сталина" никто перед войной не взрывал и землей не засыпал. Напротив, 25 мая 1941 г. вышло очередное постановление правительства о мерах по реконструкции укрепрайонов на "старой" границе. Некоторые ДОТы "линии Сталина" целы и по сей день. Перевезти с них вооружение на "линию Молотова" никто не планировал, да это было бы и невозможно в принципе: ДОТы на "старой" границе были на 9/10 пулеметными, в то время как на новой границе половина ДОТов должна была вооружаться артиллерийскими орудиями, да их и должно было быть в полтора раза больше (5807 против 3279).

Подведем первые итоги. Факты, приведенные выше, уже несут в себе достаточно информации для того, чтобы дать простые и точные ответы на вопросы, по которым десятки лет велась ожесточенная дискуссия. Например. Вопрос №1. "Почему Сталин проспал нападение? Почему он не внял пресловутым "предупреждениям" Черчилля и Зорге? Почему не объявил мобилизацию? Почему "не двинул войска к границе…"

А почему он не должен был спокойно спать в ночь с 21 на 22 июня? В ночь перед экзаменом не спит и лихорадочно листает учебники двоечник. Который весь семестр бездельничал и не учился. Сталин не был бездельником. Многие годы он работал до поздней ночи (или ран него утра), лично решая тысячи вопросов, связанных с созданием, оснащением, вооружением, обучением крупнейшей армии мира. Эта армия была создана. Она была больше любой европейской армии. Она была вооружена таким количеством танков и самолетов, которых не было у всех противников Сталина вместе взятых. На западе страны, по берегам могучих рек было выстроено два ряда мощнейших укреплений, на которых - товарищ Сталин доподлинно знал это из опыта финской войны - даже численно ничтожная армия может неделями сдерживать натиск наступающего противника. Но его армия не была "численно ничтожной". Даже в первом стратегическом эшелоне она превосходила по численности ту группировку вермахта, которую выявила (как мы сейчас знаем - с некоторым преувеличением) его разведка. Так почему же Сталин должен был не спать? Метаться с потухшей трубкой по кабинету? Принимать какие-то судорожные решения, ломающие давно и тщательно проработанный Большой План? Объявлять открытую (!!!) мобилизацию, на сто лет вперед лишая себя возможности предстать перед всем миром в роли невинной жертвы вероломного нападения?

Вопрос №2. "А вот если бы Директиву №1 отправили в войска на день, на час, на полчаса раньше… А если бы Молотов выступил не в 12 часов дня, а в 9 часов утра… А если бы командующий Западного фронта объявил боевую тревогу тогда же, когда и командующий Южного фронта (т.е. на 4 часа раньше)… И вот тогда бы…"

Ничего не изменилось. Ни на оперативном, ни - тем более - на стратегическом уровне. Даже если бы мы ничего не знали про реальный ход боевых действий, даже если бы мы не знали о том, что самые крупные поражения 1941 г. (Киевский и Вяземский "котлы") состоялись не в первый день, не в первую неделю и даже далеко не в первый месяц войны, даже если бы мы забыли о том, что разгром советских войск в Крыму и под Харьковом весной 1942 г. был ничуть не менее сокрушительным, нежели поражения и разгромы 1941 года, даже ничего этого не зная, мы могли бы твердо утверждать, что ничего судьбоносного 22 июня 1941 г. не произошло. Потому что не могло произойти. Не тот масштаб. Не тот пространственный размах. Уничтожить одним первым ударом армию, имеющую в своем составе три сотни дивизий, десятки тысяч танков и самолетов, разбросанных на гигантских пространствах Советского Союза, можно было только массированным ракетно-ядерным ударом. Но атомной бомбы у Гитлера не было. Баллистические ракеты "Фау-2" и реактивные бомбардировщики существовали летом 1941 г. лишь в виде чертежей. К счастью для всех нас, надолго "оттянуть" начало войны с Советским Союзом Гитлеру не удалось. В результате из 117 дивизий армии вторжения три четверти были пехотными. С артиллерией на конной тяге. Солдаты вермахта переходили пограничные реки пешком. По мостам, которые еще надо было навести (или захватить и удержать). Расчетный темп марша (марша, а не наступления!) пехотной дивизии - 20 км в день. Без учета времени, потребного на форсирование рек, и без учета сопротивления противника, который в боевых действиях тоже участвует. Добавим к этому максимальную дальность стрельбы основных систем немецкой полевой артиллерии (10-20 км) и мы получим величину максимально возможной глубина «зоны поражения 22 июня». По меньшей мере 4/5 всех дивизий Красной Армии находились вне этой зоны, на расстоянии в 50 - 500 - 5000 километров от границы. О начале войны они узнали из выступления Молотова по радио (как об этом и повествуется в сотнях мемуаров). И уж тем более не могли стать жертвами "первого уничтожающего удара" те 14 миллионов резервистов, которые надели солдатские шинели после объявления всеобщей мобилизации 23 июня 41 г.


2. Цена и результат
Закончив с обсуждением соотношения сил сторон, обратимся теперь к истории событий первых недель войны.

Задача, поставленная перед вермахтом по плану "Барбаросса" ("основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев..."), была выполнена уже к середине июля 1941 г. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий) были разгромлены, уничтожены или взяты в плен. Чуть позднее то же самое произошло и с 60 дивизиями, введенными в состав Северо-Западного и Западного фронтов в период с 22 июня по 9 июля. Через большую часть укрепрайонов "линии Молотова" и "линии Сталина" немцы прошли, даже не обратив внимания на серые бетонные коробки ДОТов. Через другие - прорвались с боями, продолжавшимися не более двух-трех дней (речь идет именно о прорыве фронта укрепрайона, а не о сопротивлении некоторых гарнизонов, которые удерживали ДОТы Гродненского, Брестского, Осовецкого УРов до 27-30 июня 1941 г.). Противник занял Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, форсировал Буг, Неман, Западную Двину, Березину и Днепр. 16 июля немцы заняли Смоленск. Две трети расстояния от западной границы до Москвы были пройдены менее чем за месяц. Войска Юго-Западного фронта в беспорядке отступили за линию старой советско-польской границы, в середине июля 1941 г. танковые части вермахта заняли Житомир и Бердичев, вышли к пригородам Киева.

Практически вся техника и тяжелое вооружение войск западных округов были потеряны. К 6-9 июля войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов потеряли 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий. Потери авиации уже к концу июля достигли отметки в 10 тыс. самолетов, т.е. превысили исходную численность группировки советских ВВС на западном ТВД. Особенно тяжелые, практически невосполнимые потери понесли танковые войска. Главная ударная сила Красной Армии – огромные, вооруженные лучшими в мире танками Т-34 и КВ механизированные корпуса – просто растаяли, исчезли, оставив после себя груды брошенных танков, бронемашин, грузовиков и автоцистерн, запрудивших все дороги Литвы, Белоруссии и Западной Украины. Уже 15 июля 1941 г. остатки мехкорпусов были официально расформированы.

То, что советские историки скромно называли "неудачей приграничного сражения", означало на самом деле полный разгром Первого стратегического эшелона Красной Армии (по числу дивизий превосходившего любую армию Европы, а по количеству танков превосходившего их все вместе взятые). К 7-10 июля 1941 г. немцы заняли (точнее сказать - прошли) территорию площадью в 700 тыс. кв. км, что примерно в три раза больше территории Польши, оккупированной вермахтом в сентябре 1939 года. Правда, вскоре немецкому командованию пришлось узнать, что окруженные и разгромленные армии четырех западных округов (Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского) представляли собой лишь часть "основных сил русских сухопутных войск". А на место разбитых дивизий из глубин огромной страны подходили все новые, новые и новые соединения. Все это бесчисленное воинство было разгромлено, окружено и пленено в новых "котлах" - у Смоленска и Рославля, Умани и Киева. К концу сентября 1941 г. Красная Армия только в ходе в семи основных стратегических операций потеряла 15.500 танков, 66.900 орудий и минометов, 3,8 млн. единиц стрелкового оружия. К началу зимы немцы захватили Харьков и Одессу, Таганрог и Крым, вышли к Москве и Тихвину.
Теперь взглянем на ситуацию первых недель войны с другой стороны. Какую цену заплатил вермахт за свой (скажем прямо - феноменальный) успех? "Общие потери - пишет начальник штаба сухопутных войск Ф. Гальдер - к 6.7.41 г. составляют: раненых - 42755 (1588); убитых - 13 869 (829); пропавших без вести - 5010 (81); итого = 61634 (2498). Цифры в скобках показывают потери в офицерском составе, в общее число потерь они не включены". Если перевести данные Гальдера в более привычный для нас вид (объединив солдат и офицеров), то получаются следующие цифры потерь вермахта: 19,8 тыс. убитых и пропавших без вести, 44,3 тыс. раненых. Итого: 64 тыс. солдат и офицеров. Много ли это? Все познается в сравнении. Для начала сравним потери первых недель советско-германской войны с потерями вермахта в Польше (сентябрь 1939 г.) и Франции (май-июнь 1940 г.):
Война в Польше: 14 тыс. убитых и пропавших без вести, 30 тыс. раненых, общие потери - 44 тыс. человек.
Война во Франции: 45 тыс. убитых и пропавших без вести, 111 тыс. раненых, общие потери - 156 тыс. человек.
Эти цифры взяты из известной монографии Типпельскирха. По уточненным данным, представленным в столь же хрестоматийно-известной работе Мюллер-Гиллебранда, в Польше вермахт потерял безвозвратно 17 тыс. человек, а во Франции - 49 тыс. человек.

В принципе, картина ясная, но некоторые пояснения все же необходимы. Польская армия по числу дивизий уступала советским войскам западных военных округов в пять раз. Техническая оснащенность польской армии 1939 г. и Красной Армии 1941 г. просто несопоставимы. Атакованная с трех сторон (с запада, из Восточной Пруссии, из занятой немцами Чехии) польская армия практически осталась без тыла, да еще и получила сокрушительный удар сталинского топора в спину. "Польское государство, правители которого всегда проявляли так много заносчивости и бахвальства - кричал 7 ноября 1939 г. с трибуны мавзолея Нарком обороны Ворошилов - при первом же военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега..." И тем не менее, потери вермахта в Польше оказались немногим меньше тех, что понесли немцы при разгроме войск западных округов Советского Союза. Потери же вермахта во Франции в ходе того, что отечественные историки и по сей день не стесняются называть "триумфальным маршем", были в 2,5 раза больше, чем потери на Восточном фронте к 6 июля 1941 года. И это при том, что вся французская армия была по числу людей, дивизий, танков и самолетов меньше Первого стратегического эшелона Красной Армии, а главные события войны с Францией произошли на "пятачке" Нормандии и Фландрии, с максимальными расстояниями в 300 км по фронту и 250 км в глубину. Это примерно соответствует размерам Литвы, которую одна из трех, самая малочисленная, Группа армий "Север" заняла за одну неделю июня 1941 года.

Заслуживают хотя бы краткого упоминания и результаты войны в воздухе. За первые три недели войны на Западном фронте (с 10 по 31 мая 1940 г.) безвозвратные потери люфтваффе (самолеты всех типов) составили 978 машин. За первые три недели войны на Восточном фронте (с 22 июня по 12 июля 1941 г.) безвозвратные потери люфтваффе (самолеты всех типов) составили: по так называемым "уточненным данным" - 550 самолетов, по простому суммированию еженедельных сводок штаба люфтваффе- 473 самолета. Т.е. в два раза меньше, чем в небе Франции. В целом, за все время кампании на Западе (с 10 мая по 24 июня) люфтваффе безвозвратно потеряло на Западном фронте 1401 самолет. За сопоставимый промежуток времени (с 22 июня по 2 августа 1941 г.) безвозвратные потери немецкой авиации на Восточном фронте составили 968 самолетов. Таким образом, в любом из рассматриваемых интервалов времени потери люфтваффе на Западном фронте были выше, чем на Восточном. В тот период (май 1940 г.), когда французская авиация и базирующиеся во Франции английские истребители (суммарно 700-750 летчиков) еще имели возможность для организованного сопротивления, немецкие потери были в 2 раза больше, чем за первые три недели боевых действий на Востоке. Остается только еще раз напомнить, что в составе ВВС западных округов было 3,6 тыс. летчиков-истребителей (почти в пять раз больше, чем у союзников), и состав группировки советской авиации непрерывно увеличивался.

Все познается в сравнении. Сравним теперь потери вермахта с его численностью. Тот же Гальдер неоднократно определяет численность группировки немецких сухопутных войск на Востоке в 3,2 млн. человек. Таким образом, к 6 июля 1941 г. потери составили ровно 2 % от общей численности. Это, безусловно, не малые, а очень малые потери. Даже тем, кто не закончил военную академию должно быть понятно, что армия, которой пришлось сломить "упорное сопротивления противника" несет совсем другие потери. Поясним это тремя конкретными примерами.

Халхин-Гол. Численность группировки советских войск: три стрелковые дивизии, шесть танковых и мотоброневых бригад, 57 тысяч человек личного состава. Численность японских войск отечественные историки определяют в 75 тысяч человек (т.е. 5 "расчетных дивизий"). Активные боевые действия продолжались всего семь дней (с 23 по 30 августа 1939 г.). В сравнении с войной, в которую две огромные, многомиллионные армии вступили 22 июня 1941 г., конфликт на Халхин-Голе выглядит забытым мелким эпизодом. Тем не менее, потери Красной Армии составили 40 % от общей численности группировки (8 тыс. убитых и пропавших без вести, 15 тыс. раненых). Сразу же отметим и то, что потери Красной Армии на Халхин-Голе оказались всего лишь в три раза меньше потерь, понесенных вермахтом в боях со 150 советскими дивизиями!

Операция "Багратион" (разгром немецких войск в Белоруссии летом 1944 г.). Численность группировки советских войск: 156 стрелковых и 12 кавалерийских дивизий, 2 стрелковые, 18 танковых и механизированных бригад, 2.332 тыс. человек личного состава. Потери составили 33 % от общей численности (179 тыс. убитых и пропавших без вести, 587 тыс. раненых и больных).

Львовско-Сандомирская операция (освобождение западной Украины летом 1944 г.). Потери Красной армии (65 тыс. убитых и пропавших без вести, 224 тыс. раненых и больных) составили 29 % от общей численности группировки.

В целом, при освобождении Прибалтики, Белоруссии, западных областей Украины, Молдавии (в отечественной историографии это называется Прибалтийская, Белорусская, Львовско-Сандомирская и Ясско-Кишиневская стратегические наступательные операции) Красная Армия потеряла 1.400 тыс. человек (318 тыс. убитых и пропавших без вести, 1.084 тыс. раненых и заболевших). Уточним, что здесь не учтены потери Красной Армии в еще двух операциях по освобождению Западной Украины: Ровно-Луцкой и Проскурово-Черновицкой, данными по которым автор не располагает. Сравнивая эти страшные цифры с потерями, которые понес вермахт при оккупации тех же самых территорий в июне-начале июля 1941 г., мы обнаруживаем, что общие потери наступающей Красной Армии оказались в 22 раза больше потерь наступавшего летом 1941 г. на той же местности вермахта.

Наконец, следует сопоставить потери вермахта (64 тыс. убитых и раненых) с потерями Красной Армии. Войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов в период с 22 июня по 6-9 июля потеряли 749 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Эта цифра не включает потери Северного фронта (Ленинградский ВО) и Южного фронта (Одесский ВО), которые начали активные боевые действия, соответственно, 29 июня и 2 июля. Но даже и без учета потерь этих фронтов соотношение потерь наступающего (причем очень успешно, по 20-30 км в день, наступающего) вермахта и обороняющейся Красной Армии составляет 1 к 12. Это есть "чудо", не укладывающееся ни в какие каноны военной науки. По здравой логике - и по всей практике войн и вооруженных конфликтов - потери наступающего должны быть больше потерь обороняющегося. Соотношение потерь 1 к 12 возможно разве что в случае, когда белые колонизаторы, приплывшие в Африку с пушками и ружьями, наступают на "противника", вооруженного копьями и мотыгами. Но летом 1941 г. на западных границах СССР была совсем другая ситуация: обороняющаяся сторона не уступала противнику ни в численности, ни в вооружении, значительно превосходила его в средствах нанесения мощного контрудара - танках и авиации, да еще и имела возможность построить свою оборону на системе мощных естественных преград и долговременных оборонительных сооружений.

Не менее красноречивы и цифры, характеризующие соотношение потерь боевой техники. Как было уже отмечено выше, к концу сентября 1941 г. Красная Армия потеряла 15,5 тыс. танков. Потери танковых дивизий вермахта (правда, не к концу месяца, а к 5-6 сентября) составили: 285 легких Pz-II, 471 чешский Pz-35/38(t), 639 средних Pz-III и 256 "тяжелых" Pz-IV. Всего 1651 танк. Это общая цифра потерь, включающая в себя как безвозвратно списанные машины, так и те танки, которые находились в ремонте. Но даже при таком, не вполне корректном сравнении, соотношение потерь сторон составляет 1 к 9. Подсчет, проведенный с учетом только безвозвратных потерь, увеличивает эту пропорцию почти вдвое.

Весьма показательно и соотношение потерь танков на южном фланге советско-германского фронта. Дело в том, что на вооружении восьми мехкорпусов Юго-Западного фронта накануне войны числилось 833 новейших танков Т-34 и КВ - больше, чем было всяких разных в составе пяти танковых дивизий 1-й танковой группы вермахта (728 танков). Длинноствольная 76-мм пушка Ф-34, установленная на советских танках Т-34 и КВ, пробивала лобовую броню самых защищенных немецких танков (Pz III серии J, Pz IV серии F) на дистанции в 1000-1200 метров. О легких танках с противопульным бронированием (а таковых в составе 1-й ТГр было 319 единиц) и говорить не приходится. С другой стороны, ни один танк вермахта не мог поразить Т-34 даже с 500 м. Строго говоря, в составе 1-й ТГр было 255 танков Pz-III, вооруженных 50-мм пушкой, которая могла специальным подкалиберным снарядом с сердечником из карбида вольфрама (бронепробиваемость до 65 мм на дистанции 300 м) поразить Т-34, но из-за дефицита вольфрама такие боеприпасы были большой редкостью. Ну а против 48-тонного монстра КВ с лобовой броней 95 мм и бортовой 75 мм любые немецкие танки были просто безоружны. Таким образом, огромный количественный перевес танковых войск Юго-Западного фронта дополнялся абсолютным качественным превосходством. Тем не менее, Ю-З.ф. уже к 6 июля потерял 4381 танк. Потери же 1-й танковой группы к концу августа составляли: 183 танка потеряно безвозвратно и 198 находились в ремонте. Соотношение безвозвратных потерь 1 к 24.

1 к 24. Две эти цифры дают простой ответ на вопрос о том, "что было бы, если бы удалось оттянуть…" В советской историографии этим словом обозначают перенос даты начала советско-германской войны на более поздний срок. Каковой перенос якобы позволил бы "завершить перевооружение армии". Не говоря уже о том, что полностью и окончательно "завершить перевооружение" может только разгромленная армия, сама идея "оттягивания" абсурдна в принципе. Да, конечно, 15 минут дополнительного времени футбольного матча могут гарантированно привести к победе. Но при одном условии: если вся команда противника сядет на скамеечку и позволит вам забивать голы в пустые ворота. А если нет? А если противник тоже постарается использовать каждую из этих 15 минут для укрепления своей обороны и штурма ваших ворот? В начале 40-х годов Германия стремительно догоняла Советский Союз по качеству и техническому совершенству своей боевой техники. К концу войны - несомненно обогнала. Обогнала в условиях экономической блокады и среди развалин городов, дотла разрушенных ударами англо-американской авиации. А что было бы на вооружении вермахта и люфтваффе, если бы Гитлер и вправду смог оттянуть начало войны против СССР? Возвращаясь от сослагательного наклонения к реальной истории, мы видим, что перевооружение танковых дивизий Киевского округа новейшими танками ничего не изменило ни в ходе боевых действий, ни в динамике потерь техники.

Подробный анализ тактико-технических характеристик советских танков, самолетов, орудий и артиллерийских тягачей, серьезное и беспристрастное сравнение их с техникой противника далеко выходит за рамки этой статьи. Не будем даже пытаться "объять необъятное". Возьмемся лучше за винтовку.

На странице 367 многократно упомянутого нами статистического сборника "Гриф секретности снят" написано, что в 1941 году Красная Армия потеряла 6.290.000 единиц стрелкового оружия. Самое распространенное стрелковое оружие 1941 года - трехлинейная винтовка Мосина. Оружие это было и осталось непревзойденным образцом надежности и долговечности. "Трехлинейку" можно было утопить в болоте, зарыть в песок, уронить в соленую морскую воду - а она все стреляла и стреляла. Вес этого подлинного шедевра инженерной мысли - 3,5 кг без патронов. Это означает, что любой молодой и здоровый мужчина (а именно из таких и состояла летом 1941 г. Красная Армия) мог без особого напряжения вынести с поля боя 3-4 винтовки. А уж самая захудалая колхозная кобыла, запряженная в простую крестьянскую телегу, могла вывезти в тыл сотню "трехлинеек", оставшихся от убитых и раненых бойцов. И еще. Винтовки "просто так" не раздают. Каждая имеет свой индивидуальный номер, каждая выдается персонально и под роспись. Каждому, даже самому "молодому" первогодку, объяснили, что за потерю личного оружия он пойдет под трибунал. Как же могли пропасть шесть миллионов винтовок и пулеметов?

Не будем упрощать. На войне - как на войне. Не всегда удается собрать на поле боя все винтовки до последней. Не каждый грузовик и не каждый вагон с оружием в боевой обстановке доходит до места назначения. Наконец, какое-то количество винтовок и автоматов на самом деле могли быть испорчены огнем, взрывом, заполярным холодом. Можно ли ориентировочно оценить размер таких "нормальных" потерь стрелкового оружия? Разумеется, можно. Поработав несколько минут с калькулятором и все тем же сборником "Гриф секретности снят", мы выясняем, что в 44-45 годах один миллион солдат "терял" в месяц 36 тысяч единиц стрелкового оружия. Следовательно, за шесть месяцев 1941 года "нормальные" потери не должны были бы превысить 650-700 тысяч единиц. Фактически потеряно - 6,3 млн. Налицо "сверхнормативная" утрата более 5,6 миллионов единиц стрелкового оружия.

Столь же "ненормальными" оказались и потери других видов вооружения. Так, за шесть месяцев 1941 года было потеряно 24400 орудий полевой артиллерии (в эту цифру не вошли противотанковые пушки и минометы), что составило 56 % от общего ресурса. А за 12 месяцев 1943 года потеряно 5700 орудий (9,7 % ресурса). Таким образом, "среднемесячные" потери 1941 года оказались в 8,5 раз больше, чем в году 43-ом. Еще более показательными являются пропорции потерь орудий противотанковой обороны. По состоянию на 22 июня 1941 г. в Красной Армии числилось 14900 противотанковых пушек (на самом деле - еще больше, так как составители сборника "Гриф секретности снят" почему-то не учли 76-мм и 88-мм пушки, стоявшие на вооружении ПТАБов). В дополнение к этому колоссальному количеству (по 5 пушек против одного немецкого танка) за шесть месяцев 1941 г. советская промышленность передала в войска еще 2500 противотанковых пушек. Итого - общий ресурс в 17400 единиц, из которого 70 % (12.100 пушек) было потеряно. А за весь 1943 год - за все его 12 месяцев - потеряно 5500 противотанковых пушек, что составило всего лишь 14,6 % от общего ресурса 43-го года. В качестве примера для сравнения 1943 год выбран не случайно. Это год грандиозных танковых сражений на Курской дуге, это тот год, когда немцы начали массовое производства тяжелых танков "Тигр" и "Пантера", против которых наши "сорокапятки" (а именно они все еще составляли 95 % от общего ресурса 1943 года) были совершенно беспомощны. И тем не менее, в 1943 году Красная Армия теряла по 460 пушек в месяц, а в 1941 году - в то время, когда два из трех немецких танков на Восточном фронте были легкими машинами с противопульным бронированием - по 2000 в месяц. В 4,5 раза больше. Но и это - абсолютно неверный подсчет. Не было никакой "равномерной" потери по две тысячи пушек каждый месяц. Была массовая потеря большей части всего противотанкового вооружения в первые недели войны - и бутылки с горючей смесью КС, которые были официально приняты на вооружение Красной Армии и запущены в серийное производство уже через месяц после начала боевых действий.

Приведенные цифры настолько невероятны, что сразу же возникает резонный вопрос: "А верны ли они?"

В том, что касается учета потерь личного состава, на этот вопрос можно ответить твердым "нет". Потери личного состава Красной Армии, приведенные в статсборнике Г.Ф. Кривошеева, явно занижены. Проиллюстрируем это следующим конкретным примером. На стр. 162 указанного сборника сообщается, что войска Северо-Западного фронта (численность которых к началу боевых действий определена составителями в 440 тыс. человек) до 9 июля потеряли 87208 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 20% от первоначальной численности. Может ли эта цифра соответствовать действительности? Конечно, нет. Все имеющиеся в нашем распоряжении документы, мемуары, исследования с абсолютным единодушием свидетельствуют - фронт был разгромлен. Разгромлен наголову. Приведем лишь несколько отрывков из донесений, которые командование С-З.ф. посылало в Москву:
28 июня "…8-я армия, понесшая 40% и более потерь, отходит на северный берег Западная Двина.
2-я танковая дивизия, видимо, погибла. Положение 5-й танковой дивизии и 84-й моторизованной дивизии не знаю.
11-я армия как соединение не существует.
Положения 5, 33, 188, 128, 23 и 126-й стрелковых дивизий не знаю..."
29 июня "…у Двинск наши силы: две воздушно-десантные бригады, из коих одна фактически не существует из-за понесенных потерь, два сводных полка, сформированных из отставших, остатки 2-й танковой дивизии без единого танка и 46-я моторизованная дивизия 21-го механизированного корпуса – всего 1000 человек..."
2 июля "… 5-я танковая дивизия 24.6. в районе Вильнюс была окружена противником и рассеялась. Оставшиеся бойцы и командиры только 26.6.41 г. стали появляться в районе Полоцк и 30.6.41 г. в районе Псков. Мат. часть боевых машин полностью уничтожена или оставлена на территории противника...
2-я танковая дивизия… попала в окружение, и больше сведений о ней не было. Сейчас, так же как и в 5-й танковой дивизии, остатки собираются в районе Псков и Полоцк.
84-я моторизованная дивизия… подверглась сильной бомбардировке авиацией противника и впоследствии окружена и дралась в окружении до 25.6. Сведений о ней нет, встречаются в различных пунктах отдельные красноармейцы..."
3 июля "… состояние частей 8-й армии характеризуется следующими данными:
10-я стрелковая дивизия: 98-й стрелковый полк почти полностью уничтожен; от 204-го стрелкового полка осталось 30 человек без материальной части; 30-й артиллерийский полк имеет одно орудие; 140-й гаубичный артиллерийский полк из 36 орудий потерял 21…
Части и управление 90-й стрелковой дивизии до сих пор найти не удалось. Отдельные бойцы дивизии присоединены к частям 10-й стрелковой дивизии.
Данные о состоянии остальных частей армии не поступили…
….Состав соединений 12-го механизированного корпуса на 3.7.41 г.:
23-я танковая дивизия – 10 танков, 150 человек пехоты, снарядов не имеет;
28-я танковая дивизия – 22 танка, мотострелковый полк почти в полном составе;
202-я моторизованная дивизия – около 600 человек …"

Как же можно совместить такие рапорты с утверждением о потере "всего лишь" (простите за цинизм) 20% от исходной численности личного состава? Впрочем, в упомянутом статистическом сборнике есть еще стр.368. На ней мы читаем, что в тот же самый период, с 22 июня по 9 июля, С-З.ф. потерял 341 тыс. единиц стрелкового оружия. Вот это уже позволяет оценить с некоторой долей достоверности реальные потери…

Постоянный недоучет числа потерь (главным образом - "пропавших без вести") привел к тому, что в итоговой таблице № 69 на стр.146 общее число пропавших без вести в 1941 г. определено в 2.335.482 человека. И это при том, что общепризнанная, основанная на давно рассекреченных и всесторонне изученных документах вермахта оценка числа советских пленных 1941 года составляет 3,8 млн. человек. Не претендуя на абсолютную точность, попытаемся оценить общие потери Красной Армии в 1941 году. Решать эту задачу будем просто, забыв на минуту о том, что речь идет о миллионах загубленных людей. Просто как задачу про бассейн, в который по одной трубе вливается, из другой - выливается. Известно (все тот же статистический сборник Кривошеева, стр. 152), что среднемесячная численность действующей армии к концу 1941 г. не только не увеличилась, но даже несколько снизилась (2.818.500 против 3.334.400). Единственно возможное объяснение такой динамики: потери превысили численность пополнения (из бассейна вылилось больше, чем влилось).

Какие же людские ресурсы получила во второй половине 1941 года Красная Армия? Всего было мобилизовано 14 млн. человек. Разумеется, далеко не все они попали в действующую армию. Действующая армия - это только одна из составляющих Вооруженных Сил. Есть еще тыловые и учебные части, испытательные полигоны, есть склады и базы, госпитали, тыловые аэродромы. Например, в Германии при общей численности вооруженных сил рейха в 7,25 млн. чел. в частях и соединениях действующей армии (на всех фронтах) в июне 1941 г. было 3,8 млн. (52%). В СССР на протяжении трех последних лет войны доля личного состава действующей армии составляла 57-58 % от общего числа военнослужащих. Можно обоснованно предположить, что такие же цифры применимы и к распределению людских ресурсов в 1941 г. В таком случае, из общего числа 14 млн. человек, призванных по мобилизации, в состав действующей армии должно было поступить не менее 8 млн. человек. И это - минимальная оценка. Не будем забывать о том, что в состав действующих фронтов летом 1941 г. вошли еще и армии второго стратегического эшелона, затем - войска ранее считавшихся тыловыми внутренних округов, а в конце года - части Дальневосточного фронта.

Такая простая арифметика приводит нас к тому, что Красная Армия потеряла в 1941 г. как минимум 8,5 млн. человек (3.334.400 + 8.000.000 - 2.818.500 = 8,5 млн) А теперь - самое главное: из каких же составляющих сложилась эта кошмарная цифра?

Наиболее достоверными (по мнению автора) являются данные по количеству раненых, поступивших на излечение в госпитали. В глубоком тылу и порядка было больше, и учет был по меньшей мере двойной (и при поступлении, и при выписке). Так вот, все санитарные потери действующей армии (раненые и заболевшие) авторы сборника "Гриф секретности снят" определили в 1.314 тыс. человек. Исходя из очень постоянного для всех войн 20-го века соотношения раненых и убитых как 3 к 1, можно предположить, что 450 тыс. человек погибло на поле боя.

Фактически, точнее говоря - по сводкам штабов частей и соединений действующей армии - число убитых и умерших от ран в госпиталях составило 567 тыс. человек. Даже если предположить самое худшее - ни один раненый до конца 1941 года так и не вернулся в строй - и прибавить к числу убитых и умерших все санитарные потери (1.314 тысяч), то тогда получается, что учтенные боевые потери 1941 г. (т.е. убитые и раненые) составляют не более 2,0 млн. человек. Остальные Еще 6,4 млн. бойцов и командиров "пропали без вести".

6,4 миллиона. Столько, сколько было в действующей армии 22 июня 1941 года, и еще раз столько.

Разумеется, термин "пропавшие без вести" является эвфемизмом, призванным заменить другие, гораздо менее благозвучные термины. "Типовая схема" разгрома и исчезновения воинской части Красной Армии известна. Известна из великого множества документов, воспоминаний, книг:
Пункт первый. Раздается истошный крик: "Окружили!" Летом 1941 года это незатейливое слово творило чудеса.
"Одно единственное, редкое, почти не употребляемое в мирной жизни, роковое слово правило несметными табунами людей, бегущих, бредущих, ползущих куда-то безо всяких приказов и правил..." (В.Астафьев)
Пункт второй. Потеря командира. Причины могли быть самые разные: погиб, ранен, уехал выяснить обстановку в вышестоящий штаб, застрелился, просто сбежал.
Пункт третий. Кто-то из "бывалых", взявший на себя командование обезглавленной воинской частью, принимает решение: прорываться на восток "мелкими группами". Все. Это - конец. Через несколько дней (или часов) бывший батальон (полк, дивизия) рассыпается в пыль и прах.
Пункт четвертый. Огромное количество одиноких "странников", побродив без толка, без смысла и без еды по полям и лесам, выходит в деревни, к людям. А в деревне - немцы. Те самые немцы, которых и должна была остановить рассыпавшаяся по лесам и полям дивизия. Дальше вариантов уже совсем мало: сердобольная вдовушка, лагерь для военнопленных, служба в "полицаях". Вот и все.

Каким словом вправе мы назвать этих людей? Дезертиры, изменники Родины, сдавшиеся в плен, захваченные в плен? Отнюдь не претендуя на то, чтобы подменять компетентные органы и давать персональные оценки, постараемся хотя бы ориентировочно оценить масштаб катастрофы (сама природа такого явления, как массовое дезертирство, исключает возможность точного, поименного учета).

Полученная нами чисто расчетным путем цифра в 6,4 миллиона "пропавших без вести" (т.е. пленных, дезертиров, не учтенных в донесениях штабов убитых и раненых) с приемлемой точностью коррелирует с другими, вполне достоверными сведениями. Например, с указанной выше цифрой потерь стрелкового оружия (6,3 млн. единиц)

Далее. Немецкое военное командование зафиксировало пленение в 1941 г. 3,8 млн. бывших военнослужащих Красной Армии. Эта цифра, как справедливо уточняют советские историки, может быть несколько завышена за счет того, что в число пленных немцы включали и военных строителей (а в ряде случаев - и просто мужчин из числа гражданского населения, мобилизованного на рытье окопов и противотанковых рвов). Это верно, как верно и то, что речь идет всего лишь о единицах процентов от общего числа пленных. Никакой нужды в "вылавливании" гражданских строителей и зачислении их в число военнопленных у немцев не было. Более того, уже к концу июля 1941 г. поток военнопленных превысил возможности вермахта по их охране и содержанию. Дело дошло до того, что 25 июля 1941 г. был издан приказ генерал-квартирмейстера № 11\4590, в соответствии с которым началось массовое освобождение пленных ряда национальностей (украинцев, белорусов, прибалтов). За время действия этого приказа, т.е. до 13 ноября 1941 г., было распущено по домам 318.770 бывших красноармейцев (главным образом украинцев - 277.761 человек).
По данным, приведенном все в том же сборнике "Гриф секретности снят" (т.е. по меньшей мере не завышенным в целях "злобного шельмования Красной Армии"), советское военное командование и органы НКВД обнаружили и осудили за дезертирство 376 тыс. бывших военнослужащих. Еще 940 тыс. человек было "призвано вторично". Этим странным термином обозначены те бойцы и командиры Красной Армии, которые по разным причинам "отстали" от своей воинской части и остались на оккупированной немцами территории. По мере наступления Красной Армии, в 43-44 г.г. они были повторно поставлены под ружье. При этом не следует забывать и о том, что исходное число "отставших" было значительно больше: кто-то погиб от нищеты, голода, обстрелов, расстрелов и бомбежек, кто-то пошел в партизаны и погиб в бою, кто-то записался в "полицаи" и ушел вместе с отступающими частями вермахта.

Вероятно, мы не сильно ошибемся, оценивая общее число дезертиров (если только этот термин вообще применим к ситуации массового развала армии) в 1,3-1,5 млн. человек. И эта цифра скорее занижена, чем завышена. На странице 140 суммарное число всех категорий выбывшего личного состава Красной Армии - убитые, умершие, пропавшие без вести, пленные, осужденные и отправленные в ГУЛАГ (а не в штрафбат, который является частью армии), демобилизованные по ранению и болезни и "прочие" - не сходится с указанным на странице 139 общим числом "убывших по различным причинам из Вооруженных Сил" на 2.248 тыс. человек. Сами составители сборника прямо объясняют такую нестыковку "значительным числом неразысканных дезертиров".

Арифметическая разница (6,4 - 3,8 - 1,5 = 1,1) может быть отражением неточности нашей оценки общего числа "пропавших без вести". Хорошо, если бы это было так. К несчастью, есть все основания предположить, что этот "ненайденный миллион" состоит из раненых, брошенные при паническом бегстве, и не учтенных в донесениях с фронта убитых. По крайней мере, многие советские историки в своих сочинениях без тени смущения сообщали читателям о том, что "раненые, которых не удалось эвакуировать, были переданы на попечение местного населения". Стоит ли обсуждать вопрос о том, каким образом "местное население", в доме у которого не было ни медикаментов, ни даже лишнего стакана молока, могло взять на свое "попечение" тяжелораненых солдат? 17 ноября 1941 г. начальник Политуправления Западного фронта дивизионный комиссар Лестев в докладе "О политико-моральном состоянии войск" писал: "Тяжелораненые или раненые в ноги, которые не могли идти и даже ползти, в лучшем случае оставались в деревнях или просто бросались на поле боя, в лесах, и погибали медленной смертью от голода и потери крови. Все это происходило на глазах у людей и являлось одной из причин того, что многие красноармейцы и командиры стремились уклониться от боя, ибо в ранении видели неизбежность гибели". По сведениям, приведенным Г.Ф. Кривошеевым, 200 (двести) армейских госпиталей пропали без вести, 17 - вышли из окружения "с большими потерями".

То, что летом 1941 г. именно массовое дезертирство и массовая сдача в плен были главной составляющей потерь Красной Армии отчетливо видно и по тем (как уже было показано - значительно заниженным) данным, которые приводят составители сборника "Гриф секретности снят". Например, за 32 дня своего существования в июле-августе 1941 г. Центральный фронт безвозвратно потерял 111 тыс. бойцов и командиров. В том числе: 9199 (8%) убитых, 45824 пропавших без вести и пленных и еще 55985 человек проходят по странной графе "небоевые безвозвратные потери". Центральный фронт воевал очень недолго. Западный фронт, непрерывно меняя своих командующих и поглощая все новые и новые десятки дивизий, дожил до конца 1941 года. Его безвозвратные потери составили 956 тыс. человек, из которых 849 тыс. (89%) пропали без вести, попали в плен и в "небоевые потери". Такая же неприглядная ситуация сложилась и на южном фланге войны. Войска Юго-Западного и Южного фронтов безвозвратно потеряли в 1941 году 956 тыс. человек (это не опечатка, а случайное совпадение с числом потерь З.ф.). Из них 864 тыс. (90 %) пропали без вести, сдались в плен, дезертировали.


3. Простые ответы

Первым абсолютно точно понял смысл происходящего сам Сталин. Возможно, именно потому так быстро и так правильно понял, что его "университетами" была подпольная работа в подрывной организации, которая однажды развалила русскую армию прямо во время мировой войны. Сталин конкретно знал, как рушатся империи и исчезают многомиллионные армии. Поэтому всего семь дней потребовалось ему для того, чтобы понять - в чем главная причина неслыханного разгрома. Открывшаяся истина оказалась непомерно тяжелой и ошеломляюще неожиданной даже для этого человека с каменным сердцем и стальными нервами. В ночь с 28 на 29 июня Сталин бросил все и всех, уехал на «ближнюю дачу», где и провел в полной прострации два дня - 29 и 30 июня, не отвечая на телефонные звонки и ни с кем не встречаясь.

Нам не надо проводить спиритические сеансы и вызывать духов умерших для того, чтобы узнать - о чем думал и к каким выводам пришел Сталин. Свои решения он выражал в виде приказов, которые поступали в войска или от него лично, или от имени Ставки, Наркома обороны, Генерального штаба, командующих фронтами и стратегическими направлениями. Процитируем лишь некоторые из них:

Постановление ГКО № 00381 от 16 июля 1941 года (подписано лично Сталиным):
"…отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушая Присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником…"
Приказ Главнокомандующего войсками Северо-Западного направления № 3 от 14 июля 1941 г.:
"…войска Северо-Западного фронта, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только
не пресекают панику, не организуют и не ведут свои части в бой, но своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта…"
Приказ командующего Северо-Западным фронтом № 044 от 26 июля 1941 г.:
"…Приказываю
1. Командирам и военным комиссарам соединений и частей обязать всех командиров и политработников, под их личную ответственность, в трехдневный срок нашить на шинели и гимнастерки петлицы, нарукавные знаки и знаки различия.
2. Впредь всех лиц начсостава, допускающих нарушения формы одежды, снявших знаки различия, рассматривать
как трусов и паникеров, бесчестящих высокое звание командира Красной Армии, и привлекать их к суровой ответственности, вплоть до предания суду военных трибуналов".
Приказ Ставки № 270 от 16 августа 1941 г.:
"...командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту... расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава… Если начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи..."
Директива Ставки № 001919 от 12 сентября 1941 г.:
"Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических
и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: "нас окружили" и увлекают за собой остальных бойцов. В результате дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах" (подчеркнуто мной - М.С.)
Директива Ставки № 002202 от 21 сентября 1941 г. (приведен полный текст без сокращений):
" Ставка Верховного Главнокомандования предлагает срочно донести:
1. Оставлен нашими частями Киев или нет?
2. Если Киев оставлен, то взорваны мосты или нет?
3. Если взорваны мосты, то кто ручается, что действительно мосты взорваны? "

Если вопрос о моральном состоянии армии, в которой издавались приказы такого содержания, еще нуждается в каких-то комментариях, то в качестве таковых остается привести следующие три цифры (взятые все из того же сборника Кривошеева):
- 163 командира дивизии (бригады)
- 221 начальник штаба дивизии (бригады)
- 1114 командиров полков

Это перечень командиров Сухопутных войск (без учета авиационных командиров, не вернувшихся с боевого вылета), пропавших без вести за все годы войны. Принимая во внимание, что по штату одной стрелковой дивизии требовался один командир, один начальник штаба и пять командиров полков (три стрелковых, два артиллерийских), мы приходим к выводу, что без вести пропал офицерский корпус, по численности более чем достаточный для полного укомплектования старшего начсостава всех дивизий пяти западных военных округов СССР. Стоит отметить и то, что даже к началу 90-х годов не были известны места захоронений 44-х генералов Красной Армии (не считая тех, кто был расстрелян или умер в тюрьмах и лагерях, не считая погибших во вражеском плену). Сорок четыре генерала - среди них два десятка командиров корпусного и армейского звена - разделили судьбу миллионов рядовых солдат, бесследно сгинувших в пучине войны. А ведь между генералом и солдатом есть большая разница. Солдат часто воюет в одиночку и порою гибнет без свидетелей. Но как же мог пропасть без вести генерал, командир дивизии или корпуса? Командир в одиночестве не воюет. Командование и штаб дивизии имели численность (по штату апреля 1941 г.) в 75 человек. Это не считая личный состав политотдела, трибунала и комендантского взвода. В штабных структурах корпуса и армии людей еще больше. До каких же пределов должны были дойти хаос, паника, дезертирство, чтобы командир корпуса или дивизии "пропал" в чистом поле, без приметы и следа?

Да и не все "пропавшие без вести" генералы пропали бесследно. За добровольную сдачу в плен и сотрудничество с оккупантами после войны было расстреляно или повешено 23 бывших генерала Красной Армии (это не считая гораздо большего числа тех, кто получил за предательство полновесный лагерный срок). Среди изменников были и командиры самого высокого ранга:
- начальник оперативного отдела штаба Северо-Западного фронта Трухин
- командующий 2-й Ударной армии Власов
- начальник штаба 19-й Армии Малышкин
- член Военного совета 32-й армии Жиленков
- командир 4-го стрелкового корпуса (Западный фронт) Егоров
- командир 21-го стрелкового корпуса (Западный фронт) Закутный

Да, десять человек из числа казненных генералов были в конце 50-х посмертно реабилитированы. Но при этом не следует забывать, что реабилитации 50-х годов проводились по тем же самым правилам, что и репрессии 30-х. Списком, безо всякого объективного разбирательства, по прямому указанию "директивных органов"...

Казненные генералы известны поименно. О рядовых, как всегда, известны только суммарные числа. Так, за неполные четыре месяца войны (с 22 июня по 10 октября 1941 г.) по приговорам военных трибуналов и Особых отделов НКВД было расстреляно 10201 военнослужащий Красной Армии. Всего же за годы войны только военными трибуналами (без учета деятельности НКВД) было осуждено свыше 994 тысяч советских военнослужащих, из них 157.593 человека расстреляно. Впрочем, обсуждение масштабов репрессий превращается в демагогию, если оно происходит в отрыве от обсуждения главного: совершенно беспримерного поведения огромной массы бойцов и командиров Красной Армии, с чем советское военно-политическое руководство и пыталось бороться единственно известным и доступным ему способом, т.е. жесточайшим террором.

Уже через несколько месяцев после начала войны, осенью 1941 г. немецкое командование смогло приступить к планомерному формированию «национальных» частей вермахта, укомплектованных бывшими советскими гражданами (если только слово "гражданин" вообще применимо к подданным сталинской империи). Так, было создано в общей сложности порядка 90 так называемых "восточных" батальонов: 26 "туркестанских", 13 "азербайджанских", 9 "крымско-татарских", 7 "волго-уральских" и.т.д. В следующем, 1942 году, после прорыва немецких войск на Дон и Кубань, началось создание "добровольческих" казачьих формирований. Так, в мае 1942 г. в 17-й полевой армии вермахта был издан приказ о создании при каждом армейском корпусе по одной казачьей сотни и еще двух сотен – при штабе армии. Своя казачья сотня появилась в сентябре 1942 г. даже в составе 8-й итальянской армии. К весне 1943 г. в составе вермахта воевало более 20 казачьих полков общей численностью порядка 30 тысяч человек. Самой же распространенной и массовой формой сотрудничества бывших военнослужащих Красной Армии с оккупантами стало зачисление их в регулярные части вермахта в качестве так называемых "добровольных помощников" (Hilfswillige или сокращенно "Хиви").

Первоначально "хиви" служили водителями, кладовщиками, санитарами, саперами, грузчиками, высвобождая таким образом «полноценных арийцев» для непосредственного участия в боевых действий. Затем, по мере роста потерь вермахта, русских "добровольцев" начали вооружать. В апреле 1942 г. в германской армии числилось 200 тысяч "хиви". Так, в окруженной у Сталинграда 6-й армии Паулюса в ноябре 1942 г. было 51.800 "хиви", а в 71-й, 76-й и 297-й пехотных дивизиях этой армии "русские" (как называли всех бывших советских) составляли до 40% личного состава. Летом 1942 г. в 11-й армии Манштейна числилось 47 тысяч «добровольцев». В конце концов масштабы этого беспримерного в истории России массового сотрудничества с оккупантами стали столь велики, что верховным командованием вермахта был создан специальный пост "генерал-инспектора восточных войск". В феврале 1943 г. под началом генерала Кестринга в рядах вермахта, СС и ПВО служило порядка 750 тыс. человек. С октября 1943 г. "хиви" были включены в стандартный штат немецкой пехотной дивизии в количестве 2 тысячи на дивизию, что составляло 15 % от общей численности личного состава. Такие цифры называют зарубежные историки. С ними вполне согласны и военные историки российского Генштаба, составители сборника "Гриф секретности снят". На стр. 385 читаем: "Численность личного состава военных формирований так называемых "добровольных помощников" Германии, включая полицейские и вспомогательные, к середине июля 1944 г. превышала 800 тыс. человек. Только в войсках СС в период войны служило более 150 тыс. бывших граждан СССР". На стр. 334 сообщается, что в 1942- 1944 г.г. из числа находившихся в немецких лагерях военнопленных в связи со вступлением в "добровольческие формирования" было освобождено порядка 500 тыс. человек. А ведь пленные были важным, но отнюдь не единственным источником людских ресурсов. К услугам немцев были и сотни тысяч дезертиров, и миллионы военнообязанных, уклонившихся от мобилизации в начале войны…

С тех страшных дней прошло уже более 60-ти лет. И все эти годы официальная советская военно-историческая наука, игнорируя очевидный и бесспорный факт полномасштабного развала Красной Армии, факт беспримерного массового дезертирства, массовой сдачи в плен и перехода на сторону врага, успешно искала и находила все новые и новые "причины поражения Красной Армии в начальном периоде Великой Отечественной войны". Сама по себе история этих попыток, выработанные за эти годы шулерские приемы могут стать предметом отдельного исследования. Новый импульс эти исследования получили в начале 90-х годов, после того как рассекречивание огромного массива документальной информации сделало (правильнее сказать - должно было бы сделать) невозможным дальнейшие спекуляции на тему о "многократном численном превосходстве противника" и "безнадежно устаревших советских танках". Новое время - новые песни. Да и читатель нынче новый, молодой и гораздо более требовательный. Посему нынешние продолжатели "славных традиций" советской историографии простых ответов не ищут, а свои 700-страничные труды пишут очень научным, чисто-конкретным, языком:
"Первая боевая группа 14-й танковой дивизии (кампфгруппа Штемпеля) состояла из 108-го моторизованного пехотного полка (без 2-го батальона), штаба 4-го артиллерийского полка 14-й танковой дивизии с 3-м дивизионом 4 артполка (без 1-й батареи), 1-й батареи 4-го артиллерийского полка, 1-й батареи 607-го мортирного дивизиона (приданная корпусная часть, 210 -мм мортиры), 1-й батареи 60-го артиллерийского полка (приданная корпусная часть, 100-мм пушки), 1-й роты 4-го противотанкового батальона 14-й танковой дивизии, 36-го танкового полка (без 1-й усиленной роты) со 2-й ротой 13-го моторизованного саперного батальона, частей моторизованного батальона связи, 2-го взвода 4-й саперной роты. Вторую боевую группу (кампфгруппу Фалькенштейна) составляли 103-й моторизованный пехотный полк, 1-я усиленная рота 36-го танкового полка, 2-й дивизион 4-го артиллерийского полка, 4-й противотанковый дивизион без одной роты и двух взводов, 1-й взвод 4-й саперной роты. Третья боевая группа (кампфгруппа Дамерау) состояла из…"

Вы таки будете смеяться, но молодой автор этого маленького шедевра претенциозного пустозвонства удостоился даже публичной похвалы из уст самого Махмуда Ахметовича! Товарищ М.А.Гареев, генерал армии, доктор исторических наук, доктор военных наук (есть, представьте себе, и такие доктора) президент Академии военных наук, академик Российской академии естественных наук и прочая, недавно изрек: Если будут такие люди, как Алексей Исаев, наше дело небезнадежно!" Совершенно точное определение. Махмуд Ахметович и его подчиненные в больших погонах и при высоких звания десятки лет ели народный хлеб, но ничего, имеющего хотя бы признаки научности и правдоподобия, придумать так и не удосужились. Современный продолжатель их дела делает свое дело гораздо качественнее. Тоньше. Тов. Исаев не "подставляет" себя прямым утверждением о "численном превосходстве" противника. Но бесконечно длинный (из жалости к читателю мы процитировали только половину) перечень взводов, рот и батарей 14-й танковой дивизии на подсознательном уровне формирует у читателя, загипнотизированного всем этим мельканием номеров, мортир и пушек, представление об "огромной черной туче", надвигавшейся на позиции советских войск. Фактически, на своем пути от приграничного Владимир-Волынского до Луцка немецкая 14-я танковая дивизия встретила (опять же правильнее будет сказать - должна была бы встретить) четыре дивизии Красной Армии (19 тд, 135 сд, 215 мд, 131 мд) и 1-ю противотанковую бригаду. Это не считая находившейся непосредственно у границы 87 сд и 41 тд, а также трех узлов обороны Владимир-Волынского УРа (о которых А.Исаев коротко обронил:"40 редко расположенных ДОТов"). "Редко расположенных" - это 40 ДОТов на 20 км фронта. 26 июня к занятому немцами Луцку подошли еще две стрелковые дивизии Красной Армии (200 сд и 193 сд). Чудес не бывает, и если полный перечень всех подразделений немецкой дивизии занимает 2 страницы текста, то такой же перечень применительно к 9 советским дивизиям должен был бы занять 18 страниц. Но вот его А.Исаев почему-то не приводит.

Интереснее другое. Случайно или осознанно, но А. Исаев своим длинным пассажем ("первая кампфгруппа состояла из…, вторая кампфгруппа состояла из…, третья кампфгруппа состояла…") практически точно воспроизвел хрестоматийно-известный каждому образованному человеку фрагмент из романа Л.Н. Толстого "Война и мир". Да-да, тот самый, где австрийский генерал перед Аустерлицким сражением долго и нудно зачитывает свою замечательную диспозицию: "Dieerste Kolonne marschiert...DiezweiteKolonnemarschiert..." На протяжении всего романа Лев Николаевич противопоставляет этот тупой механистический подход полководческому гению Кутузова, который "долголетним военным опытом знал, что решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти”. Не отвлекаясь на дискуссию о том, насколько реальный исторический персонаж соответствовал тому образу Кутузова, который создал Л.Н. Толстой, отметим главное - почти мистический дар предвидения, проявленный великим писателем. В романе, посвященном событиям Отечественной войны 1812 года, с абсолютной точностью названы и главная причина поражения 1941 года, и главный источник победы советского народа в мае 1945 года. Увы, нынешняя молодежь (к которой я уже не могу себя причислять) "Войну и мир" не читает, а "проходит". Зато много и долго играет в компьютерные "стрелялки". Поверьте, я ничуть не шучу и не ерничаю. Игра в "стрелялки" роковым образом препятствует понимаю простой причины военной катастрофы 41-го года. И вот почему: забавный человечек на экране монитора всегда абсолютно послушен Вам. Легким движением компьютерной "мышки" Вы можете направить его в переулок, который кишит злобными монстрами - и он пойдет. Без вопросов. Монстры сожрут его, другого, десятого - следующий пойдет по "трупам", беспрекословно выполняя Ваши команды. Компьютерные игры совершенно не предполагают возможность того, что человечек вдруг вылезет из летающе-ныряющего ракетного танка, бросит на землю лазерный бластер и, матерно ругаясь, покажет Вам большую дулю. В игре такого не бывает. А в реальной истории такое уже случалось бессчетное число раз. Огромная армия персидского царя Ксеркса, воинов которой гнали в бой кнутами (не в переносном, а в прямом смысле этого слова), не смогла совладать с маленьким "пятнышком" на карте, называемым "древняя Греция". Численно ничтожная армия Александра Македонского завоевала огромные пространства Персидской империи вовсе не потому, что кони в персидской коннице были "безнадежно-устаревшими", а серпоносные колесницы "выработали почти весь моторесурс". Крохотный Израиль раз за разом громил многочисленные арабские армии, а вооруженные силы богатейшей страны мира так и не справились с вьетнамскими партизанами, ловившими вертолеты сетями, сплетенными из дикорастущих лиан…

Строго говоря, ни советская, ни считающая себя продолжательницей ее дела часть российской историографии, никогда и не отрицали роль "человеческого фактора". Ни в коем разе! Наоборот, неустанное повторение "мантры" про "обстановку всенародного патриотического подъема" было неотъемлемой частью любой публикации, посвященной событиям советско-германской войны. Появилась даже новая отрасль военно-исторической науки: "героика войск".

И я опять не шучу. На полке у меня стоит книжечка, которая просто изумляет потоком грубейших фактических "ляпов". На первой же странице текста в первом абзаце сообщается, что Тимошенко сменил Ворошилова на посту наркома обороны СССР… знаете когда? "В декабре 1940 года". Дальше - больше, и все в том же духе. Кто же автор? На обложке читаем: "полковник, доктор исторических наук, профессор, автор 300 печатных (лучше было бы сказать - непечатных) работ по теории и истории военного искусства и героике войск". Разумеется, писать про "героику войск" доходнее и прелестней. И гораздо проще - не надо проверять ни одной цифры, ибо какая, в конце концов, разница: 15-я или 51-я, танковая или стрелковая дивизия совершила свой подвиг в октябре или ноябре 14-го или 41-го года? Вообще же логика советской пропаганды не может не удивлять: она (пропаганда) готова была признать почти любой "негатив". Могла согласиться с тем, что в ходе раскулачивания имели место "отдельные перегибы", а сплошная коллективизация не всегда была добровольной, что во время массовых репрессий 37-38 г.г. были допущены "нарушения социалистической законности", да и жизнь в "коммуналках" и бараках была не очень сытной и веселой. Но вот допустить хотя бы тень сомнения в том, что подданные сталинской империи "как один человек с радостью готовы отдать жизнь за великое дело Ленина-Сталина, и во имя этой идеологии бойцы, командиры и политработники готовы всегда отдать свою жизнь" (Ворошилов, речь на 18-м съезде партии) - нет, нет и еще раз нет! Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда!

Впрочем, не будем сверх меры и разума преувеличивать роль пропаганды. Пропаганде верят тогда, когда очень хотят в нее поверить. Раз уж мы заговорили про литературу, то как тут не вспомнить бессмертную пушкинскую строку: "Ах, обмануть меня не трудно - я сам обманываться рад" . Тупой и примитивной советской пропаганде верили не всегда. Сколько не талдычили по радио и ТВ про "загнивание Запада и третий этап общего кризиса капитализма", а народ так и норовил на этот самый "загнивающий Запад " слинять - если уж и не навсегда, то хотя бы в турпоездку за джинсами и японским "двухкассетником". Сколько не предупреждали знающие специалисты и умеренно приличные политики о том, что рыночная экономика - это не молочная река с кисельными берегами, а в конкурентной борьбе не может "победить дружба", никто их не услышал и им не поверил. В героические мифы советской истории по сей день верят потому, что очень хотят в них поверить. Что другое может найти современный россиянин в истории 20-го века, что могло бы подкрепить и оправдать его великодержавные амбиции? Чем еще ему гордиться? Нынешним статусом, извините за выражение, "великой энергетической державы"? Московскими офисами, построенными из финских и итальянских материалов на немецкой технике турецкими строителями, в которых несколько тысяч "менеджеров среднего звена" протирают импортные штаны импортными стульями, подсчитывая на импортном компьютере доходы от экспорта российской нефти?

Меня часто спрашивают - когда мы узнаем правду о Великой Отечественной войне и узнаем ли мы ее вообще? Ответ и на этот вопрос очень простой. Узнаем. Когда? Не раньше, но и не позже, чем закончится нынешнее, изрядно затянувшееся, "смутное время", и Россия займет, наконец, достойное ее место в общем ряду цивилизованных стран. Только тогда мы сможем честно признать, что в нашей недавней истории были не только славные победы, но и позорные поражения.

ПРАВО НА БЕСЧЕСТЬЕ (глава из книги "Мозгоимение")

Историки, писатели, журналисты, философы, все, кто пытался понять смысл произошедшей в первой половине 20-го века катастрофы, выявили уже множество различий между Сталиным и Гитлером, между террористическими режимами гитлеровского нацизма и сталинского большевизма. Отмечено, что Гитлер убивал в основном чужих, а Сталин - в основном своих подданных. Отмечено, что масштаб массовых репрессий в довоенной Германии и СССР просто несопоставим (Сталин истребил на порядок больше людей). Отмечено, что гитлеровские нацисты убивали людей по "национальному принципу", руководствуясь бредовой и преступной идеей превосходства "арийской расы", в то время как сталинские большевики убивали людей как представителей "реакционных классов", руководствуясь лживой и преступной теорией о верховенстве "революционной целесообразности над формальной законностью". Отмечено, что сталинский подход к делу открывал несравненно большие возможности для организации массового террора, так как в условиях отсутствия всякого законного порядка к разряду "представителей реакционных классов" можно было отнести любое количество произвольно выбранных жертв.

Не будем, однако, забывать и о том, что Сталин пристально наблюдал за действиями своего берлинского конкурента и все "ценное" брал на свое вооружение. В частности, Сталин - об этом многие привычно забывают - отнюдь не отказывался и от проведения "этнических чисток", от массовых репрессий по сугубо национальному принципу. Речь идет не только о судьбе так называемых "репрессированных народов" (крымских татар, чеченцев, ингушей, калмыков), которых Сталин обрек на внесудебную массовую депортацию в гиблые места Сибири и Казахстана в качестве наказания за реальное или вымышленное сотрудничество этих национальных групп с гитлеровскими оккупантами. В скобках отметим, что в очереди на расправу стояли и советские евреи (лишь смерть диктатора в марте 1953 г. избавила их от участи других "репрессированных народов"), обвинить которых в сотрудничестве с гитлеровскими нацистами было бы затруднительно даже для сталинской пропаганды. Нет, этнические чистки и "национальные операции" НКВД начались в СССР задолго до 22 июня 1941 г.Вероятно (полное исследование этой темы далеко выходит за рамки нашего разговора), первыми по счету жертвами стали финны и родственные им народы (карелы, вепсы, ингерманландцы). В начале 20-х годов в Карелии было создано странное полугосударственное образование под названием "Карельская Трудовая Коммуна"; 25 июля 1923 г. она была преобразована в Карельскую АССР, однако в руководстве автономии осталась прежняя команда "красных финнов" (эмигрировавших в Советскую Россию руководителей подавленной Маннергеймом социалистической революции в Финляндии). Именно финскому (а не карельскому!) языку в автономии был придан статус государственного, на него переводили обучение в карельских школах, на финском языке издавались газеты и книги. В октябре 1925 г. был сформирован "Отдельный Карельский егерский батальон", на базе которого была позднее развернута "Отдельная Карельская егерская бригада". Наименование "егерская" было для Красной Армии совершенно уникальным, явно заимствованным из словаря финской армии; столь же уникальным было и то, что командный состав бригады целенаправленно подбирался из финских политэмигрантов.Можно предположить, что в 20-е годы Москва держала наготове "запасную Финляндию", к которой можно будет присоединить реальную Финляндию после победы в ней революции по большевистскому образцу. В начале 30-х годов, когда последние иллюзии на этот счет развеялись, началась большая резня под названием "ликвидация финского буржуазного национализма". Уже к октябрю 1935 г. в Карельской АССР было "изъято 1350 всякого рода шпионов". К концу года только в Карелии (не считая Ленинград и область) было арестовано 4688 чел. финской национальности. В полном составе было арестовано и почти поголовно расстреляно руководство автономии и командный состав егерской бригады. Про финский язык в Карелии боялись и вспоминать, публичное высказывание на тему о том, что карелы и финны находятся все же в некотором родстве, стало равносильно самоубийству. Из Ленинградской области на принудительное "спецпоселение" выслали многие тысячи карелов, финнов, ингерманландцев. По оценкам современных историков в годы террора в СССР погибло не менее 15-20 тыс. финнов.
Если финны были первыми по хронологическому порядку, то печальное "лидерство" по количеству репрессированных бесспорно принадлежало полякам. К "панской Польше" (по-другому эту страну советская пресса и не называла) Сталин, Ворошилов и компания испытывали особо горячие чувства. Звонкая оплеуха, которую новорожденная польская армия отвесила им в 1920 г. на подступах к Варшаве, и позор бегства Красной Армии за сотни километров к востоку от Вислы, не могли быть забыты. И в секретных Постановления ЦК, и в газетной пропаганде пресловутые "польские агенты" неизменно присутствуют в качестве первоисточника всякого зла. Так, одно из ключевых в деле организации голодомора 1933 г. Постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 22 января 1933 г. (с требованием "запретить всемивозможными средствами массовое передвижение крестьянства Украины и Северного Кавказа в города") начиналось такими словами: "Центральный Комитет и Правительство имеют доказательства того, что массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами..."
Поляки были виноваты всегда и во всем. Польская компартия была объявлена логовом шпионов и диверсантов, проникших в Коминтерн в целях разложения его изнутри. То, что руководство ПКП, находившееся в Москве, было полностью уничтожено в 37-78 г.г., вполне соответствовало общей коминтерновской традиции, но вот факт официального роспуска (!!!) "вредительской" польской компартии был явлением совершенно незаурядным. Польская соцпартия (ППС) была объявлена "социал-фашистской" прислужницей диктатора Пилсудского, помогающей ему в подавлении рабочего движения в Польше и засылающей шпионов в Советскую Россию. Наконец, в 1937 г. НКВД обнаружило в СССР змеиное гнездо шпионско-диверсионной организации под названием "Польская организация войскова" (ПОВ). Страшно сказать, но ПОВ была создана еще в 1914 году (!!!), по инициативе и под личным руководством Пилсудского в целях организации диверсий в тылу русской армии во время Первой мировой войны. Другими словами, мифическая ПОВ была объявлена даже не антисоветской, а антироссийской организацией, в вину которой вменялось то, что сами "старые большевики-ленинцы" считали своей большой заслугой - разложение русской армии во время "империалистической войны". Рядовые граждане Польши, в начале 20-х годов бежавшие в силу разных причин из Польши в Советский Союз, автоматически переходили в разряд засланных в СССР шпионов. Такое же отношение было и к проживающим в СССР полякам, имеющим родственников в Польше…
В конце концов, чаша терпения руководства ВКП(б)/НКВД переполнилась, и летом 1937 г. началась печально-знаменитая "польская операция". В приказе наркома внутренних дел Ежова № 00485 длинный перечень подлежащих аресту поляков ("…политэмигранты и политобменные из Польши… бывшие члены ППС и других польских политических партий… все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии…") заканчивался совершенно уже безразмерной категорией "наиболее активный местный антисоветский и националистический элемент польских районов". Решение об аресте и зачислении арестованного в одну из двух "категорий" (первая - расстрел, вторая - тюремное заключение на срок от 5 до 10 лет) принимала даже не "тройка", а "двойка" в составе начальника областного или республиканского НКВД и соответствующего прокурора. Затем списки обреченных утверждались на "двойке" в Москве, т.е. после рассмотрения в центральном аппарате НКВД отправлялись на подпись Ежову и Вышинскому. Всего по приказу № 00485 было арестовано 143.810 человек. В ряде случаев списки составляли по телефонной книге, из которой выписывали "польско-звучащие" фамилии. В итоге было осуждено 139.835 человек, в том числе приговорено к расстрелу - 111.091 человек. Сто одиннадцать тысяч расстрелянных. Сто одиннадцать тысяч. Каждый шестой проживавший в СССР поляк.
"Польская операция" 1937 года стала кульминацией, но отнюдь не завершением репрессий. Для Польши и поляков все еще только начиналось. В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Москве министр иностранных дел Германии Риббентроп и глава правительства СССР Молотов (сам товарищ Сталин, как один из рядовых депутатов Верховного Совета, не мог подписывать межгосударственные соглашения) подписали Секретный дополнительный протокол о "разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе". В нем, в частности, было сказано следующее:
"…2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства, и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия..."
1 сентября 1939 г. германская армия с трех сторон (с запада из Германии, с севера из Восточной Пруссии, с юга из оккупированной Чехословакии) вторглась в пределы Польши. 17 сентября Советский Союз в одностороннем порядка разорвал Договор о ненападении, заключенный 25 июля 1932 г. между СССР и Польшей, и огромными силами (21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и 2 моторизованные бригады, всего 618 тыс. человек и 4733 танка) нанес удар в спину польской армии, остатки которой к тому моменту еще сражались против германского вермахта. В течение недели последние очаги организованного польского сопротивления были подавлены. 28 сентября 1939 г. Риббентроп снова посетил Москву, где был подписан "Договор о дружбе и границе" между гитлеровской Германией и СССР. Один из трех секретных протоколов к Договору фиксировал изменение согласованной 23 августа линии раздела "сфер интересов" (полоса территории между Вислой и Бугом шириной в 100-120 км передавалась из сталинской в гитлеровскую "долю", но при этом Литва исключалась из "сферы интересов" Германии и передавалась Сталину). Вопрос же о "желательности сохранения независимого польского государства" был решен совершенно открыто, с демонстративной наглостью и цинизмом. На первой странице газеты "Правда" красовался текст Договора о дружбе и границе, который начинался следующими словами: "Правительство СССР и Германское правительство после распада бывшего Польского государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок
на этой территории…"
31 октября 1939 г., выступая с трибуны Верховного Совета, товарищ Молотов заявил: "Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора". Не мог скрыть своего торжества и нарком Ворошилов. В праздничном приказе от 7 ноября 1939 г. было сказано: "Польское государство при первом же серьезном военном столкновении разлетелось, как старая и сгнившая телега. За какие-нибудь 15 дней войны с Германией панская Польша как государство перестала существовать…" После таких, ярких и не оставляющих места для сомнения выступлений, не только в газетах и речах, но даже в совершенно секретных, для публики отнюдь не предназначенных документах командования Красной Армии, Польша называлась исключительно и только "бывшей Польшей" или (на гитлеровский манер) "генерал-губернаторством".
Однако в одном моменте Молотов был не совсем прав. От "бывшей Польши" кое-что осталось. В частности - остались находящиеся на территории СССР в лагерях для военнопленных солдаты и офицеры польской армии. Согласно приказам командования Красной Армии (несомненно, санкционированным на самом высшем уровне) "пленными" необъявленной войны считались все военнослужащие польской армии, независимо от того, оказывали ли они сопротивление Красной Армии и имели ли при себе оружие. В результате в лагерях оказались и мобилизованные, но еще не вооруженные резервисты (а таких было особенно много в тыловых восточных районах Польши), и отставные офицеры, и даже инвалиды прошлых войн без рук и без ног (это не преувеличение!). После ликвидации "бывшего польского государства" юридический статус этих людей стал совершенно необъяснимым. Они не могли более считаться "военнопленными" (Гаагская конвенция «О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. предусматривала взаимное и полное освобождение пленных после окончания боевых действий), а отправить их лет на 10 в ГУЛАГ при соблюдении хотя бы минимальных норм "социалистической законности" было невозможно - помещенные в лагеря иностранные граждане не успели еще совершить на территории СССР никаких преступлений. Сложная политико-правовая коллизия была разрешена предельно просто. В соответствии с известным (авторство афоризма часто приписывают самому Сталину) правилом: "Есть человек - есть проблема…" Рядовых солдат и унтер-офицеров, уроженцев Восточной Польши, аннексированной Сталиным и переименованной в "западную Белоруссию" и "западную Украину", отпустили по домам. Порядка 43 тыс. уроженцев западной и центральной Польши передали Германии. Офицеров польской армии (в их числе не более 40% составляли кадровые военные, а остальные были призванными по мобилизации учителями, врачами, инженерами), полицейских, пограничников, жандармов, военных и государственных чиновников общим числом 15 тыс. человек передали в распоряжение НКВДдля "оперативно-чекистской работы". Работа продолжалась почти пять месяцев. За это время "пленных" рассортировали: в Осташковском лагере (Калининская, ныне - Тверская область) сосредоточили порядка 6 тыс. полицейских и чиновников, офицеров распределили примерно в равных количествах в Старобельском (неподалеку от Харькова) и Козельском лагере (последний был создан на территории знаменитой в русском православии Оптиной пустыни). 27 октября 1939 г. Л.Берия утвердил план "агентурно-оперативных мероприятий" в соответствии с которым среди "пленных" выявляли "контрреволюционный элемент", собирали информацию о вооруженных силах "бывшей Польши", вербовали агентуру. К февралю 1940 г. все, что можно, было уже сделано, и "пленные" поляки с точки зрения руководства НКВД окончательно превратились в ненужный, отработанный шлак.
В начале марта Берия подал на имя Сталина докладную записку, в которой предложил расстрелять 14.700 военнопленных польских офицеров и полицейских, так как "все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти… преисполнены ненависти к советскому строю… пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию… каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти..." Предложение Берия нашло полное понимание и превратилось в директивный документ, оформленный постановлением Политбюро ЦК ВКП(б). Тем же Постановлением Политбюро предписывалось расстрелять "находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11.000 человек членов различных контрреволюционных, шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков". Национальность обреченных в явном виде не указывалась, но сама цифра (11.000 чел.) явно совпадает с тем фрагментом докладной записки Берия, где было сказано, что в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержится 18.632 арестанта, из которых 10.685 составляют поляки.
Первыми расстреляли (в подвале Смоленского обл. Управления НКВД) содержавшихся в лагерях священнослужителей. Затем в течение апреля - начала мая 1940 г. "пленных" группами по 100-250 человек вывезли железнодорожным транспортом из лагерей к месту казни. Узники Осташковского лагеря были расстреляны в помещении внутренней тюрьмы НКВД г. Калинина (Твери) и захоронены в районе села Медное; узники Старобельского лагеря расстреляны во внутренней тюрьме Харьковского областного Управления НКВД и захоронены в районе поселка Пятихатки; заключенных Козельского лагеря расстреляли и захоронили в лесу в районе Козьи Горы (в нескольких километрах от шоссе Смоленск- Орша).
Не надо думать, что "разгрузка лагерей военнопленных" отвлекла на себя все внимание органов НКВД, и они хотя бы на одну минуту снизили темп "глубоких социально-политических преобразований" на аннексированных территориях. Ничего подобного, работа кипела днем и ночью. Знаменитый чекист П.Судоплатов без тени смущения пишет в своих воспоминаниях :
"…Во Львове атмосфера была разительно не похожа на положение дел в советской части Украины. Во Львове процветал западный капиталистический образ жизни, оптовая и розничная торговля находилась в руках частников, которых вскоре предстояло ликвидировать...»
Первая массовая депортация польского населения (одновременно в "западной Белоруссии" и "западной Украине") была проведена 10 февраля 1940 г. В лютый мороз (в Белоруссии в те дни столбик термометра опустился до -37 градусов) людям давалось два часа на сборы, однако из-за нехватки транспорта погрузка в товарные вагоны затянулась на четыре дня. Несколько тысяч детей и стариков умерли от переохлаждения на станциях погрузки и в пути следования. Следующая, самая массовая (26 тыс. семей) операция по внесудебной высылке людей, которым даже поленились вменить в вину совершение какого-нибудь преступления, была проведена 13 апреля 1940 г. Но и она не стала последней. Иногда, надо полагать - в порядке черного юмора, уроженцев Польши, ни сном ни духом не знавших Троцкого, увозили из родных домов на основании Приказа НКВД СССР от 30 июля 1937 г., как "членов семей троцкистов и диверсантов". Судя по справке, составленной заместителем наркома внутренних дел СССР В.В.Чернышовым, по состоянию на 1 августа 1941 г. численность спецпереселенцев (главным образом - поляков по национальности) составляла 381 тыс. человек. Но это - в августе 41-го. До этого августа надо было еще дожить. По признанию самого Л.Берия, не менее 10 тыс. депортированных погибли в пути от голода, холода и болезней.
Высылка на "спецпоселение" могла считаться самым мягким видом наказания, которому подвергли тех "счастливчиков", кого органы НКВД признали всего лишь "классово-чуждым элементом". Явных или потенциальных врагов советской власти ждали арест, тюрьма или расстрел. С сентября 1939 по февраль 1941 г.г. в западных областях Украины и Белоруссии органами НКВД / НКГБ было арестовано 92.500 человек. Среди них: 41 тысяча поляков, 23 тысячи евреев, 21 тысяча украинцев, 7,5 тысяч белорусов. Явной дискриминации по национальному признаку, как видим, не было, сажали всех, но все же поляки, составлявшие по версии Молотова всего лишь 12% населения аннексированных территорий (по данным польских демографов - 43%) находятся на первом месте. Весной 1941 года, в рамках подготовки ТВД предстоящей войны, размах репрессий значительно возрос. К июню 41-го общее число арестованных в западных областях Украины и Белоруссии выросло до 107 тыс. человек. С началом боевых действий органы НКВД/НКГБ приступили к спешной эвакуации тюрем западных областей, в ходе которой было убито (не всегда в форме гуманного расстрела) 10.259 арестованных (как осужденных, так и подследственных). Цифра получена суммированием донесений Тюремного управления НКВД СССР и, вероятно, не охватывает все случаи массовых убийств заключенных (кроме тюремного управления, было еще и управление конвойных войск НКВД, был отдельный от НКВД наркомат НКГБ, и все эти "органы" также умели и любили стрелять). По крайней мере, в документах ОУНа называется цифра в 80 тыс. узников, убитых только на Украине.

******************************************************

"Кому память, кому слава, кому черная вода - ни приметы, ни следа". Так уж устроен наш несовершенный мир, что про гибель "утомленных солнцем" генералов снимают кино и сочиняют песни, а уничтожение десятков тысяч простых тружеников из трагедии превращается в скучную статистику. Кто сегодня вспомнит про десятки тысяч поляков, расстрелянных в 1937 году по телефонной книге? Кому интересна судьба польских крестьян, которых выбрасывали вместе с детьми на февральскую стужу 1940 года? Страдания этих людей, горе их близких бесследно растворились в безмерной человеческой трагедии Второй Мировой войны. И только один из перечисленных выше эпизодов - не самый первый, не самый крупный, даже не самый жестокий по использованному способу лишения людей жизни - превратился в многолетнюю международную проблему, в кровоточащую язву, по сей день отравляющую польско-российские взаимоотношения. Катынь. Простое географическое называние - местность и лес в районе поселка Козьи Горы на Смоленщине - стало паролем беды, и звучит оно сейчас уже как-то зловеще, напоминая про общеславянское слово "кат": мучитель, палач…
История эта в самом кратком пересказе представляет собой следующее. В феврале 1943 г. немецкие оккупационные власти обнаружили место массового захоронения польских офицеров в катынском лесу. Пробежав по всем инстанциям, информация дошла до "министерства правды", до главного пропагандиста гитлеровской Германии доктора Геббельса.
На советских карикатурах военной поры Геббельса изображали в виде уродливой мелкой обезьяны, которая сидит на плече у Гитлера. В последнее время бывшую обезьянку подняли до звания выдающегося и непревзойденного мастера политического пиара. На мой взгляд, истина находится точно посредине. Геббельс знал и любил свое грязное дело, но благодаря тем "подаркам", которые щедро дарил ему Сталин, работа главного пропагандиста рейха не была слишком уж тяжелой. Первый и главным "подарком" был тот уровень жизни, в который Сталин загнал советских рабочих и колхозников. Геббельс подарок принял: организовывал поездки рабочих делегаций на оккупированную территорию СССР, устраивал бесчисленные фотовыставки, встречи с солдатами Восточного фронта и прочее под общим названием "Большевистский "рай" глазами немецких рабочих".
Когда 30 июня 1941 г. части вермахта вошли во Львов, над которым висел ужасающий смрад 2,5 тысяч разлагающихся трупов убитых в тюрьмах заключенных, Геббельс "отработал" эту ситуацию по полной программе. Во Львов были привезены иностранные журналисты, приглашена комиссия Международного Красного Креста; письма немецких солдат с рассказами о том, что они увидели во львовских тюрьмах, были изданы в Германии отдельным сборником, огромным тиражом, с обязательным указанием точного адреса (и даже телефона, если он был) получателя письма (родителей солдата, его невесты, товарищей по работе и.т.д.). Не знаю и не берусь гадать - проверял ли кто-нибудь эти адреса и телефоны, но на публику такой ход действовал неотразимо. Одним словом, к 1943 году у Геббельса был уже богатый опыт организации пропагандистских спектаклей на тему: "Зверства большевистских извергов". Катынь, т.е. факт массового расстрела польских офицеров, позволял втянуть в орбиту грандиозной международной провокации польское правительство в эмиграции (оно находилось в то время в Лондоне) и внести таким образом раскол в ряды реально складывающейся антигитлеровской коалиции.
13 апреля 1943 г. германские радиостанции передали в эфир сообщение о том, что в окрестностях Смоленска обнаружены могилы польских офицеров, "убитых ГПУ". 14 апреля польскому Красному Кресту было предложено выделить комиссию экспертов для участия в эксгумации захоронения. Не говоря уже о том, что категорический отказ от "предложения" оккупационных властей был бы равносилен самоубийству, сотрудники Красного Креста не имели морального права отказаться от выполнения своих прямых обязанностей по установлению личности погибших и информированию родственников. Было решено отправить в Катынь группу специалистов, которая получила название "Техническая комиссия польского Красного Креста". Несмотря на огромное давление со стороны немецких властей, польские специалисты не стали, насколько это было вообще возможно, соучастниками пропагандистской операции Геббельса, а именно: они отказались указать дату смерти во всех выданных свидетельствах (а именно дата 40-го года и могла стать тем решающим аргументом, который был нужен немцам) и не подписали никаких документов, определяющих виновников гибели польских офицеров.
"Техническая комиссия" приняла участие в эксгумации 7 групповых захоронений (восьмая по счету могила была вскрыта лишь частично, т.к. 7 июня 1943 г. из-за наступления летней жары работы были приостановлены). Было обнаружено и извлечено 4.243 трупа, большую часть которых (2.730) удалось идентифицировать по личным документам, справкам (в том числе - о прививках, сделанных в Козельском лагере), письмам, дневникам, медальонам. Судя по площади и глубине восьмой могилы, Комиссия предположила, что в ней могли находиться останки не более двух-трех сотен человек. Сравнивая сегодня эти цифры с численностью заключенных Козельского лагеря (на 29 декабря 1939 г. в нем было 4.543 человек), можно констатировать высокую точность и скрупулезность работы Технической комиссии. Все обнаруженные на трупах документы и личные вещи были переданы немцам по их требованию (однако две копии подробных протоколов и часть вещественных доказательств полякам удалось забрать с собой, сохранена также часть дневников и записок расстрелянных). Как уже было сказано, "Техническая комиссия" отказалась подписывать политические заявления немцев, но составила детальный отчет о проделанной работе, который передала в Варшаве руководству польского Красного Креста. Документ сохранился и в 1989 г. был опубликован. Приведем несколько цитат, важных для понимания дальнейших событий:
"… Немцы обследовали всю территорию очень тщатель­но - им было важно, чтобы объявленное пропагандой чис­ло 12.000 не слишком отличалось от истинного, поэто­му можно предположить, что больше могил обнаружено не будет… Причиной смерти был выстрел, направленный в осно­вание черепа…
Из найденных на трупах документов следует, что убийство имело место в период с конца марта до начала мая 1940 года…"
Завершая тему работы "Технической комиссии", отметим, что до 1989 г., т.е. до времени крушения коммунистического режима в Польше, дожил только один человек, И.Бартошевский (участник Варшавского восстания с первого до последнего его дня). Два члена Комиссии погибли в рядах польского Сопротивления, многие после окончания войны были вынуждены эмигрировать из Польши. Да и самого Бартошевского арестовали ровно через три дня после того, как в Краков вошли советские войска…
Вернемся теперь к событиям апреля 1943 года. Первой реакцией советского радио было заявление о том, что немцы нашли место археологических раскопок (!!!), скелеты в которых они пытаются выдать за место захоронения расстрелянных польских офицеров. Судя по записям в дневнике Геббельса, он пришел в полный восторг от такого, явно неожиданного даже для него, проявления идиотизма сталинской пропаганды. Наконец, в Москве опомнились от первого шока, и в официальном сообщении Совинформбюро было сказано, что польские военнопленные якобы находились к моменту начала войны на дорожно-строительных работах западнее Смоленска, летом 1941 г. попали в руки к немцам и были немцами расстреляны. Эта версия, с небольшими уточнениями, стала в СССР абсолютно обязательной при любом упоминании катынского дела на протяжении полувека.
17 апреля 1943 г. польское правительство в изгнании обратилось к Международному комитету Красного Креста (МККК) с просьбой об отправке делегации под Смоленск для эксгумации трупов из захоронений. В ответ на это обращение МККК выразил согласие принять участие в деле, но лишь при том условии, что к нему обратятся все заинтересованные стороны, в том числе и СССР. Разумеется, ни участвовать в расследовании обстоятельств расстрела в Катыни, ни увидеть на месте эксгумации авторитетную комиссию МККК, сталинское руководство не хотело. Оно пошло другим путем: 25 апреля 1943 г., в самых разнузданных выражениях обвинив польское правительство в пособничестве "подлой фашистской клевете" (и это при том, что ни одного совместного с немцами заявления по катынскому делу правительство Сикорского не делало, а его обращение в МККК полностью соответствовало всем нормам и традициям международных отношений), Москва заявила о расторжении дипломатических отношений с Польшей.
На этом месте внимательный читатель должен меня перебить - какие "дипломатические отношения" могли быть у Советского Союза с "бывшей Польшей"? Вопрос абсолютно уместный и весьма содержательный, так как ответ на него позволяет многое понять в реакции Сталина на катынское дело.
Между сентябрем 39-го и апрелем 43-го было еще и лето 41-го. Это страшное лето изменило весь политический пейзаж Европы, внесло оно радикальные изменения и в советско-польские отношения. Вечером 22 июня Черчилль заявил о том, что в начавшейся советско-германской войне Великобритания поддержит Советский Союз. 23 июня Сикорский, глава польского правительства в изгнании, выступил с заявлением, в которой призвал правительство СССР к восстановлению отношений и сотрудничеству в борьбе с общим врагом. Товарищ Сталин в первые дни войны молчал, как рыба, но потом, когда реальный, т.е. катастрофический, характер развивающихся событий стал ему вполне ясен, начал… нет, не просить - требовать (!!!) от стран Запада всесторонней помощи. Да, Черчилль и Рузвельт были обречены на то, чтобы поддерживать Сталина, но летом 41-го они еще могли обуславливать свою поддержку некоторыми минимальными условиями. Одним из таких условий была Польша.
Англия вступила во Вторую Мировую войну, выполняя свои договорные обязательства по защите суверенитета Польши (по крайней мере, такова была официальная формулировка). Польские летчики защищали небо Лондона (четвертой по результативности эскадрильей Истребительного командования Королевских ВВС стала "польская" 303-я), польские моряки вместе с англичанами вели транспортные караваны по смертельно-опасным водам Атлантики, польские солдаты сражались вместе с англичанами в Северной Африке. В такой ситуации Черчилль не мог игнорировать мысли и чувства своих сограждан до такой степени, чтобы открыто помогать государству (СССР), лидеры которого объявили страну с тысячелетней историей "уродливым детищем Версальского договора" (а заодно и аннексировали 52% территории довоенной Польши). Под давлением своих новообретенных союзников Сталин вынужден был признать "бывшую Польшу" снова существующей и вступить в переговоры с правительством Сикорского. 30 июля 1941 г. (подчеркните, пожалуйста, эту дату тремя жирными чертами) советско-польское межправительственное соглашение было подписано. Первый его пункт гласил: "Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 г. касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу". Соглашение предусматривало формирование на советской территории польской армии, которая будет считаться "составляющей частью Вооруженных Сил суверенной Польской Республики, на верность которой будут присягать ее военнослужащие". Специальным протоколом к Соглашению предусматривалось, что "советское правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных, или на других достаточных основаниях". На основании этого Протокола 12 августа был издан Указ Президиума ВС СССР об амнистии польских граждан, в том числе "всех военнопленных и интернированных военнослужащих польской армии".
Разумеется, ни сводки Совинформбюро, ни послевоенные советские учебники истории не смущали умы советских людей информацией о том, что 30 июля 1941 г. Сталин согласился признать "утратившим силу" свой "освободительный поход", в результате которого восточная половина Польши превратилась в так называемые "западную Украину" и "западную Белоруссию". Однако к апрелю 43-го "минутная слабость", в силу которой летом 41-го Сталин согласился признать свои территориальные приобретения в Польше незаконными, была уже в прошлом, и Москва искали способ развязать себе руки и освободиться от всяких обязательств перед польским правительством. В такой ситуации главным, кто выиграл от развязанной Геббельсом пропагандистской шумихи вокруг захоронений в Катыни, оказался, как ни странно, Сталин, который получил, наконец, долгожданный повод порвать отношения с "буржуазным правительством" Польши.
26 сентября 1943 г. Смоленск был освобожден от немцев. Словосочетание "золотая осень" плохо сочетается с разговором об эксгумации массовых захоронений, но, по мнению специалистов, это время года - самое для такого ужасного занятия оптимальное (уже не жарко, уже нет насекомых, еще не очень холодно, осенний ветер и дожди разгоняют трупный смрад). Однако прошел октябрь, ноябрь, декабрь 1943 года, но никто в Советском Союзе про катынское захоронение в явном виде не вспоминал. Наступил январь 1944 года. Грандиозное наступление Красной Армии на Правобережной Украине (Днепровско-Карпатская стратегическая операция) ценою моря крови советских солдат (270 тыс. убитых, 893 тыс. раненых по данным официальной военной статистики) приближало Сталина к границам довоенной Польши. А это означало, что приближался момент, когда Сталину предстояло окончательно и бесповоротно заявить англо-американским союзникам, что Советский Союз не знает и знать не желает ни "лондонское" правительство Польши, ни географическую карту Европы образца 1 сентября 1939 г. И как-то так получилось, что именно в морозном январе 44-го в Катынский лес прибыла возглавляемая академиком Н.Н.Бурденко "Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками военнопленных польских офицеров".
Задача, поставленная перед комиссией (работу которой непосредственно контролировали аж два заместителя наркома внутренних дел - С.Круглов и В.Меркулов), однозначно определялась ее названием. Комиссия приехала на место преступления с готовым выводом о виновности одного из двух возможных преступников. Оставалось только найти какие-нибудь вещественные доказательства "расстрела немецко-фашистскими захватчиками военнопленных польских офицеров". Имея за спиной поддержку двух заместителей Берия, имея возможность найти и принудить к даче нужных показаний любых "свидетелей", комиссия Бурденко могла бы слепить более-менее сносную фальсификацию. Но не смогла.
К работе "Специальной комиссии" не были привлечены ни эксперты нейтральных стран, ни криминалисты стран антигитлеровской коалиции, ни даже представители просоветских польских организаций, из которых в Москве в то время формировали новое, "правильное" правительство Польши. В течение одной недели (с 16 по 23 января) на январском морозе было эксгумировано 925 трупов (правда, затем это число в отчете Комиссии увеличилось до 1380). На этом "основании" был сделан вывод о том, что в Катыни расстреляно 11 тыс. польских офицеров (многократное завышение числа жертв было нужно для того, чтобы объяснить факт исчезновения узников Осташковского и Старобельского лагерей). В отсутствии каких-либо независимых свидетелей на трупах было даже "обнаружено" девять документов (почтовые отправления, квитанции с датами позже мая 1940 г.). После этого "Специальная комиссия" сочла свою работу законченной и пригласила на место эксгумации иностранных корреспондентов.
Первое же, что бросилось в глаза журналистам, была теплая одежда (шинели, шарфы, перчатки, теплое нательное белье) на трупах людей, якобы захваченных немцами в жарком июле 1941 года (упоминания о небывалой жаре встречаются буквально во всех мемуарах как советских, так и немецких участников июльских боев). На естественный (и легко прогнозируемый!) вопрос о том, почему пленные поляки не разбежались после того, как бесследно разбежались их конвоиры из НКВД, академик Потемкин не нашел ничего умнее, как ответить: "Они как работали, так и остались работать по инерции". Вопрос о том, кто же "по инерции" продолжал кормить 11 тыс. мужчин, якобы занятых дорожно-строительными работами посреди поля боя смоленского сражения, остался не заданным. Осталось много незаданных вопросов - но шел январь 1944 года, Красная Армия громила ненавистных фашистов, на освобожденной территории СССР были уже обнаружены бесчисленные следы чудовищных злодеяний гитлеровских оккупантов. И ни у одного журналиста не повернулся тогда язык или перо для того, чтобы поставить под сомнение шитые "белыми нитками" выводы комиссии Бурденко…
Вот на этом бы товарищу Сталину стоило остановиться, но два года спустя, в ослеплении своей триумфальной славы Величайшего Полководца, он зачем-то решил поднять вопрос о расстреле в Катыни на Нюрнбергском процессе. В основу аргументов обвинения были положены "документы" и выводы комиссии Бурденко. Это была большая ошибка. Даже Нюрнбергский процесс, в котором одна из сторон конфликта присвоила себе права одновременно судьи, прокурора и следователя, даже этот странный Трибунал, который, в нарушение всех писаных и неписаных норм правосудия, заранее составлял перечень тем, вопросов, документов, фактов, которые не должны быть обсуждаемы, даже этот "суд победителей" все же очень сильно отличался от советского "народного суда" образца 37-го года. И то, на что закрыли глаза журналисты в январе 44-го, не могли не заметить многоопытные немецкие адвокаты весной 46-го.
Прежде всего оказалось, что указанная в Обвинительном акте цифра жертв расстрела неожиданно и без какого-либо обоснования изменилась с 925 до 11 тыс. человек. Защита привлекла внимания Трибунала к этим странным манипуляциям, потребовала и добилась вызова свидетелей сторон.В Москве начался большой переполох. 21 марта была собрана на внеочередное заседание Комиссия Вышинского, которой еще в сентябре 1945 г. было поручено руководить ходом Нюрнбергского процесса. К работе по подготовке "свидетелей" и обвинительных материалов привлекались крупнейшие фигуры советских карательных ведомств: Абакумов, Вышинский, Меркулов. Через пять дней после заседания Комиссии прокурор специального уголовного суда в Кракове Р.Мартини, которому еще в декабре 1945 г. было поручено подготовить польских свидетелей и показания для Нюрнберга, был убит в своей квартире.
Следующая смерть произошла в самом Нюрнберге. Молодой прокурор Н.Д.Зоря, помощник главного советского обвинителя, после знакомства с материалами "катынского дела" обратился к начальству с просьбой срочно откомандировать его в Москву для доклада Вышинскому. Прокурор Зоря и раньше проявил себя, как неумеренно честный юрист, способный на нестандартные поступки (в 1939 г. он был разжалован до рядового после того, как выявил во время прокурорской проверки факты фальсификации дел). До Москвы Н.Д.Зоря не доехал, так как на свой рапорт он получил отказ и на следующий день, 23 мая 1946 г., был найден мертвым. Официальная причина смерти - несчастный случай при чистке личного оружия.
Вопрос о Катыни рассматривался Нюрнбергским трибуналом 1 - 3 июля 1946 г. В ходе допроса свидетелей и экспертов было установлено, что Ф.Аренс, которого советская сторона пыталась представить в качестве командира немецкой части, расстрелявшей польских офицеров, командовал 537-м полком связи и вместе со своими подчиненными появился в районе Катыни значительно позже предполагаемого времени совершения преступления. Никаких аргументов, подтверждающих версию о том, что подразделение немецких связистов занималось массовыми расстрелами, предъявлено не было. Подготовленный в НКВД "свидетель обвинения" Базилевский (заместитель бургомистра Смоленска во время немецкой оккупации) с трудом прочитал по бумажке свои показания. Из его ответов на вопросы защиты выяснилось, что на месте расстрела он не был и не мог назвать ни одного свидетеля расстрела. Болгарский врач профессор Марков (участник международной комиссии экспертов, работавшей в Катыни в конце апреля 1943 г.), несмотря на то, что в "освобожденной" Болгарии ему уже пришлось оказаться на скамье подсудимых за свое участие в "подлой фашистской провокации", перед лицом Нюрнбергского трибунала еще раз повторил свой вывод о том, что особенности и скорость протекания трупного распада в массовом захоронении не исследованы наукой в такой степени, которая позволяла бы установить время гибели жертв с требуемой в данном деле точностью. Отвечая на вопросы защиты, Марков подтвердил, что на трупах была теплая одежда…
В конце концов, советскому прокурору Руденко пришлось приложить усилия к тому, чтобы прекратить обсуждение "катынского вопроса". Т.Ступникова, участвовавшая в работе трибунала в скромной роли синхронного переводчика, в своих воспоминаниях пишет:
"…Для меня это был действительно "черный день". Слушать и переводить показания свидетелей мне было несказанно тяжело, и не из-за сложности перевода, а из-за непреодолимого чувства стыда за мое единственное многострадальное Отечество, которое не без основания можно было подозревать в совершении тягчайшего преступления… Тяжело было, бесспорно, всем советским. И судьям, внезапно утратившим свою самоуверенную окаменелость, и обвинителям, которым суждено было на примере Катыни еще раз убедиться, что Нюрнбергский трибунал — это не суд в СССР…"
Нюрнбергский трибунал в своем приговоре не вменил в вину немцам расстрел польских военнопленных в Катыни. Это решение советским обвинением не оспаривалось, протест (в отличие от многих других ситуаций) не вносился. Что, впрочем, не помешало Большой Советской энциклопедии в статье "Катынский расстрел" без зазрения совести (если только использование этого слова здесь вообще уместно) сообщить читателям о том, что "по подсчету судебно-медицинских экспертов общее количество трупов достигало 11 тысяч", и "Международный военный трибунал в Нюрнберге признал главных военных преступников виновными в проведении политики истребления польского народа и, в частности,
в расстреле польских военнопленных в Катынском лесу".
На этом история преступления в Катыни заканчивается, и начинается другая, не менее драматичная, история полувековой лжи, тяжелой и неравной на первых порах борьбы за восстановление истины. Можно и нужно описать, как с началом горбачевской перестройки новое руководство КПСС отчаянно маневрировало, пытаясь приоткрыть частицу правды, сохраняя при этом неприкосновенность палачей, как шило неудержимо рвалось из мешка, к каким нелепым и неприличным уловкам пытались прибегнуть защитники старых пропагандистских мифов… Но объем этой главы не беспределен, поэтому перейдем сразу же к финальному акту исторической драмы, к подписанному 2 августа 1993 г. Заключению Комиссии экспертов Главной военной прокуратуры Российской Федерации по уголовному делу № 159. Несколько десятков страниц, на которых сухим языком протокола раскрывается тайна преступления и не менее преступных попыток скрыть правду о его истинных виновниках:
"…Якобы использованные комиссией Н.Н.Бурденко документы, равно как и результаты патологоанатомических исследований, никогда не были описаны, опубликованы и не представлены… Неотправленная почтовая открытка ротмистра С.Кучинского с датой 20 июня 1941 г. является явной подделкой. Станислав Кучинский не содержался в Козельском лагере, а из Старобельского лагеря выбыл в декабре 1939 г… Не выдержало проверки материалами Управления по делам военнопленных выдвинутое утверждение о содержании военнопленных в трех лагерях особого назначения № 1-ОН, № 2-ОН и № 3-ОН, как и показания свидетеля "майора Ветошникова", якобы начальника одного из лагерей. Как следует из справок МБ РФ, таких лагерей в 1940 г. и последующих годах не существовало. Так называемый майор Ветошников службу в системе госбезопасности не проходил и является вымышленной фигурой…
Датировка захоронений летом - осенью 1941 г. не получила обоснованного подтверждения. Даже до обнаружения корпуса документов НКВД, убедительные доказательства даты (весна 1940 г.) содержались в многочисленных обнаруженных на трупах документах (газетах, дневниках и др.) с последним обозначением март - май 1940 г. Это подтверждается двумя сохранившимися копиями протоколов с описанием вещественных доказательств, хранящимися в Кракове…
Записка Л.П.Берии в ЦК ВКП(б) И.В.Сталину содержала проект постановления Политбюро, который был автоматически превращен в постановление с датой 5 марта 1940 г., внесенное в протокол как "Вопрос НКВД СССР" под номером 144. На записке были собственноручные (подтвержденные графологической экспертизой) визы Сталина, Ворошилова, Молотова и Микояна и пометка "т. Калинин — за, т. Каганович — за". Подлинность записки и постановления Политбюро от 5 марта 1940 г. была подтверждена почерковедческой и криминалистической экспертизами...
Согласно записке за подписью председателя КГБ А.Н.Шелепина от 3 марта 1959 г. всего было расстреляно 21.857 человек "лиц бывшей буржуазной Польши", в том числе в Катынском лесу (военнопленных из Козельского лагеря) — 4.421 человек, из Старобельского лагеря — 3.820 человек, из Осташковского лагеря — 6.311 человек. 7.305 человек были расстреляны в "лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии". Допрошенный в качестве свидетеля А.Н.Шелепин подтвердил подлинность записки и фактов, изложенных в ней.
П.К.Сопруненко, допрошенный в качестве свидетеля с применением видеозаписи, подтвердил, что он был лично ознакомлен с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) о расстреле польских военнопленных. Претворяя это решение в жизнь, он руководил всей отправкой польских военнопленных в распоряжение УНКВД Харьковской, Смоленской и Калининской областей. Расстрелянных захоронили на территории дачных участков УНКВД указанных областей. Аналогичные показания дал бывший начальник УНКВД по Калининской области Д.С.Токарев… Свидетель М.В.Сыромятников, служивший старшим по корпусу внутренней тюрьмы УНКВД Харьковской области, показал, что в мае 1940 г. в тюрьму привезли большое количество польских военнопленных, которых расстреливали по ночам, а затем вывозили хоронить в район дач УНКВД… Аналогичные показания о расстрелах весной 1940 г. польских военнопленных дали свидетели И.И.Титков, И.Ноздрев, П.Ф.Климов, И.И.Дворниченко и другие.
Проведенными в 1991 г. эксгумациями на территориях дачных поселков УКГБ по Калининской (ныне Тверской) области (Медное), Харьковской области (д. Пятихатки) и Смоленской области (Катынский лес) подтверждается, что там имеются массовые захоронения польских военнопленных, убитых выстрелом в затылок… Установлена прямая закономерная связь между списками-предписаниями на отправку военнопленных в УНКВД Смоленской области и тем, в каком порядке трупы лежали в катынских могилах весной 1943 г. Совпадение обоих списков говорит о достоверности идентификационного списка от 1943 г. (составленного Технической комиссией польского Красного Креста - М.С.), который может рассматриваться как доказательственный документ...
Материал уголовного дела неопровержимо доказывает противоправный факт умерщвления путем расстрела в апреле—мае 1940 г. 14.522 польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД, а также 7305 поляков — заключенных из тюрем и лагерей Западной Белоруссии и Западной Украины сотрудниками НКВД по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б)..."
Итак, правда восторжествовала. 13 апреля 1990 г. президент СССР М.Горбачев передал президенту Польши В.Ярузельскому две папки со списками пленных, вывезенных из Козельска и Осташкова, а также список пленных Старобельска. В тот же день агентство ТАСС сообщило, что ответственность за преступление несет НКВД. 14 октября 1992 г. главный архивист России Р.Пихоя по поручению президента России Б.Ельцина передал в Варшаве президенту Польши копии документов Политбюро ЦК ВКП(б) с решением о расстреле польских военнопленных. На месте расстрела (в Катынском лесу и в Медном) сооружены мемориальные комплексы, на открытии которых присутствовали первые лица России и Польши. Имена жертв сталинского террора увековечены в граните и бронзе. Изданы многотомные сборники документов, подробно описывающие все стороны "катынского дела".
Правда восторжествовала. Но не надолго.

Торжество правды и не могло быть долгим и прочным, ибо это была какая-то странная, полоумная правда. Чудовищное по жестокости и масштабу преступление есть, а даже самого минимального наказания виновных - нет. Разумеется, это относится не только к "катынскому делу", представляющему
собой лишь малую толику злодеяний сталинского режима. Допрошенные "в качестве свидетелей" палачи и вертухаи тихо-мирно разошлись по домам (большую часть доживших до начала 90-х преступников из НКВД/НКГБ вообще никто не допрашивал - даже в качестве свидетелей). Эти преступники нарушили все заповеди - божеские и человеческие. Убивали, пытали, насиловали. Число их жертв не поддается точному исчислению. Только в 1937-1938 г.г. было расстреляно 680 тыс. человек, да еще во время "следствия" в тюрьмах и лагерях за те два года умерло 115 тыс. человек. И разве же в 1937 году начался государственный террор против собственного народа? А чудовищно жестокое подавление крестьянских восстаний в 1919 - 1921 г.г., а раскулачивание, голодомор, ледяной ад ГУЛАГа, этнические чистки 30-40 годов… И никому - ни конкретным людям, ни преступным организациям - ничего за это не было.
Как же могли отреагировать уцелевшие палачи, их физические и гораздо более многочисленные духовные наследники, на широкую публикацию правды о совершенных преступлениях? Двояко. Оба возможных варианта известны сегодня на конкретных примерах.
Гитлеровским палачам и их наследникам объяснили, что убивать, пытать и насиловать нехорошо. Объясняли, главным образом, не яркими публицистическими статьями в газетах, а делом. Только в американской зоне оккупации Германии 13 миллионов (!!!) немцев заполнили анкету из 131 вопроса касательно их соучастия в преступлениях гитлеровского режима. По результатам этого "анкетирования" американцы подвергли судебному преследованию почти миллион (!!!) человек, из числа которых более 600 тысяч понесли наказания - главным образом в виде запрета на государственную службу. Однако столь мягким наказанием отделались далеко не все. Всего по приговорам военных трибуналов было казнено 480 фашистов, более 10 тыс. военных преступников отправились в тюрьмы и трудовые лагеря. Вот на этой здоровой почве и выросли два поколения немцев, которые подняли Германию из руин, превратили ее в процветающую демократическую страну, и при этом все каются, каются и каются, все ищут, ищут и ищут - перед кем бы им еще искупить свою вину.
В нашей стране духовные наследники ненаказанных и нераскаявшихся палачей повели себя совсем по другому. По первоначалу они ограничивались глухим брюзжанием на тему: "Не надо рисовать одной черной краской героический, хотя и непростой, период нашей истории". Потом осмелели, и вот уже со страниц так называемых "патриотических" газет понесся глумливый визг о том, что "дерьмократы врут про миллионы жертв", а всего-то было расстреляно каких-то 700 тысяч человек. К 2007 году они раздухарились до того, что выпускают в свет сборник статей под общим названием "Нам не за что каяться!". Вот так вот. Знай "наших"!
Вернемся, однако, к катынской, а точнее говоря - к новой, "анти-катынской" теме. Началась "анти-катынская" кампания, конечно же, не с прямого отрицания слишком очевидных, признанных президентами СССР и России, фактов, а со злобного шипения в стиле "у тебя самой муж пьяница". Всякое упоминание о Катыни стало сопровождаться рассказом о "десятках тысяч красноармейцев, погибших в польском плену в 1920-1921 г.г.". Цифры непрерывно росли: 20.000, 40.000, 60.000... Наконец, 26 апреля 2000 г. в известной своей независимостью "Независимой газете" появляется заметка политического обозревателя Ксении Фокиной под названием "80 лет советско-польской войны". Именно так - не "80 лет со дня начала", а "80 лет войны". Оказывается, "масштабное наступление польских войск привело к захвату 130 тысяч (по самым скромным оценкам) российских пленных, около 80 тыс. из которых погибли затем в лагерях Юзефа Пилсудского… В 50-80 годы СССР стремился не привлекать внимания общественности двух дружественных социалистических стран к негативным моментам истории советско-польских отношений, в том числе к жертвам войны 1919-1920 гг. Долгое время этот вопрос вообще запрещалось освещать в прессе… Тем временем Польша никогда не забывала о расстреле офицеров Речи Посполитой под Катынью…"
Не знаю, как Вам, а мне как-то даже неудобно предлагать барышне Ксюше читать Статистический сборник под названием "Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР". Женское ли это дело? "Не дай мне Бог сойтись на бале иль при разъезде на крыльце с семинаристом в желтой шали иль с академиком в чепце…" Правда, политический обозреватель любого пола и возраста обязан понимать, что никакое преступление в прошлом не может служить оправданием следующего преступления; обязан знать, что "старый спор славян" России и Польши имеет, к несчастию, многовековую кровавую историю, которую невозможно ни понять, ни завершить, занимаясь спекулятивными рассуждениями о том, "кто первый начал". Но мы не будем заниматься морализированием, а просто снимем с полки "Гриф секретности снят" (повторяюсь еще раз - подготовленный официальными военными историками Генштаба РФ) и посмотрим - что там сказано о потерях Красной Армии в советско-польской войне 1920 года.
Таблица 8 (стр.28-29) "Потери личного состава фронтов за 1920 г." Пропало без вести, попало в плен:
53.805 человек на Западном фронте и 41.075 человек на Юго-Западном фронте. Итак, не "130 тысяч по самым скромным оценкам", а 95 тысяч по самым максимальным оценкам (не всякий "пропавший без вести" оказался в плену у противника - бывают еще дезертиры и неучтенные в донесениях штабов убитые и раненые). Как сложилась судьба этих пленных "в лагерях Пилсудского"? Открываем стр. 34, читаем:
"По сведениям Мобуправления Штаба РККА, на 21.11.1921 г. из Польши было возвращено 75.699 чел. военнопленных и из Германии - 40.986 чел. интернированных, а всего - 116.685 военнослужащих РККА".
Чтобы не возникало никаких сомнений в том, что возвращение интернированных красноармейцев из Германии непосредственно связано с советско-польской войной, далее идет пояснение:
"Интернированной оказалась часть войск Западного фронта… В августе 1920 г. при отступлении из района Вислы они не смогли пробиться на восток и вынуждены были отойти на территорию Восточной Пруссии, где были германскими властями интернированы".
Итак, количество благополучно вернувшихся на Родину красноармейцев оказалось больше числа пропавших без вести и пленных? Разумеется, чудес не бывает. Просто в реальных условиях гражданской войны в деле учета личного состава царил полный хаос. Да и личный состав не слишком поддавался учету и контролю. Двумя абзацами выше, на той же стр. 34 дано такое уточнение: "На Западном фронте военнослужащие старших возрастов из-за нежелания воевать добровольно сдавались в плен. На Юго-Западном фронте в ряде соединений "уроженцы Дона и Кубани, все без исключения, добровольно перешли на сторону противника". После этих слов - ссылка на архивные фонды РГВА. О каком точном учете численности войск может идти речь в армии, которая толпами переходит на сторону противника? При всем при этом, пленные красноармейцы "в лагерях Пилсудского" гибли, гибли многими тысячами. Исследования польских историков позволяют оценить общее количество умерших в лагерях в 8-12 тыс. человек. И это, должен Вам сказать, мало. Причем "мало" не только в сравнении с фантастическим сочинением Ксюши Фокиной. Мало по сравнению с исходным числом пленных и состоянием, в котором они были взяты в плен.
Давным-давно, когда про слово "Катынь" никто и не слыхивал, написал Н.Островский автобиографическую книгу. "Как закалялась сталь" называется. И есть там такая строка (она мне почему-то врезалась в память еще в школьные годы): "Страшнее польских пулеметов сыпной тиф косил ряды армии". И когда "Гриф секретности снят" оказался в моих руках, я решил проверить - насколько фраза писателя соответствует действительности. Возвращаемся на стр. 28 к Таблице 8. Западный фронт: убито 6.989 человек, заболело 33.171. Юго-Западный фронт: убито 10.653, заболело - 23.234. Опять же надо учесть, что Таблица 8 фиксирует не общее количество заболевших, а только тех, кто выбыл из строя по причине болезни. По данным главного военно-санитарного управления Красной Армии в 1920 г. сыпным и возвратным тифом переболело 1.299.859 военнослужащих. 13% от заболевших тифом умерли. Умерли в лечебных учреждениях, а не в "лагерях смерти"; умерли не потому, что их хотели замучить, а потому что в условиях разрухи, голода и нехватки медикаментов их не смогли спасти.
Если порядка 80-90% красноармейцев, оказавшихся летом 1920 г. в польском плену, все же остались в живых, то это свидетельствует именно о том, что польские лагеря не были лагерями уничтожения. Для самых горячих "патриотов" спешу зачитать вслух стр. 390, 16 строка сверху: "После войны из Советского Союза возвратилось на родину 1.939 тыс. человек, а 451 тыс. немецких солдат и офицеров умерло в плену". Надеюсь, господа, вы не станете утверждать, что советские лагеря для немецких военнопленных были "лагерями смерти, в которых происходило массовое и сознательное уничтожение беззащитных людей"? Что же касается гибели без малого полумиллиона немецких пленных, то эта трагедия имеет достаточно ясное объяснение. Мало того, что лагерь для военнопленных - это не санаторий; люди, попадающие в этот лагерь, попадают в него не из санатория. В лучшем случае, пленный голоден, изможден, измучен страхом и отчаянием. Часто он к тому же болен или ранен. Вот почему все 100% пленных в лагерях не выживают. Ни польская армия в 20-м году, ни Красная Армия в 43-45 г.г. не могла (да и не собиралась) отобрать стакан молока и моток бинта у своих раненых и отдать их пленным солдатам противника. Такова страшная правда войны, на которой пора бы уже прекратить спекулировать.
Попытки поставить знак равенства между неизбежными в условиях анархии гражданской войны случаями жестокого обращения и самочинных расправ с пленными (каковые случаи в 1920 году имели место по обе стороны фронта!) и хладнокровным уничтожением 14,5 тыс. польских офицеров, осуществленным в мирное время, по решению высшего органа беззаконной партийной власти, были лишь первым шагом на пути к полному отрицанию ответственности руководства ВКП(б)/НКВД за трагедию в Катыни. Постольку, поскольку первый шаг был оценен, как всего лишь проявление похвального "плюрализма мнений", за ним неотвратимо последовали следующие шаги.
15 апреля 2006 г. в газете появляется статья. Автор - В.Черепахин, публицист. В этой статье все было
превосходно - и содержание, и название: "Катынская драма в "театре абсурда". Театр абсурда. Точнее и лучше ТАКОЕ не назовешь:
"…Сейчас в Польше в который раз начинает раскручиваться тема "вины Москвы" в катынской трагедии, разыгравшейся будто бы (здесь и далее подчеркнуто мной - М.С.) осенью 1940 года, когда, как считают некоторые историки и исследователи, советским НКВД были расстреляны около
12 тысяч польских офицеров, плененных Красной Армией в сентябре 1939 года… Требования польской стороны подогреваются категоричным и эмоциональным признанием в 1990 году Михаилом Горбачевым, а несколько позже – и Борисом Ельциным, вины своей страны в катынской драме. Однако, как отмечают фундаментальные исследователи этого вопроса, в частности Юрий Мухин, жест этот был сделан на волне перестроечной эйфории без достаточных на то оснований. Многие европейские историки убеждены, что безапелляционная и односторонняя интерпретация поляками этой страницы войны не имеет веского обоснования… Прибывшая после изгнания гитлеровцев комиссия во главе с академиком Н.Н. Бурденко установила… Веские доказательства вины фашистов в организации и осуществлении массовой казни поляков были представлены советским обвинением Международному трибуналу в Нюрнберге…"
Ай, молодца! "Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?" Бог с ним, с тысячелетием - какая смелость явлена миру публицистом Черепахиным! Это же надо - назвать "безапелляционной и односторонней интерпретацией" позицию, закрепленную в решениях президентов двух стран! Такая бескомпромиссная решимость охватывает нашу "патриотическую" общественность в одном единственном случае - когда она уже совершенно уверена в своей полной безнаказанности. Кстати, что за газета решилась опубликовать статью, в которой признанная на высшем государственном уровне вина разоблаченного преступника называется "мнением некоторых историков"? Газета называется красиво: "Красная Звезда". Да-да, та самая, главный печатный орган Министерства обороны РФ. Не просто официальная, а супер-официальная газета, печатный орган ведомства, которому доверены "красная" и все прочие кнопки, после нажатия которых следующую газету на Земле напечатают миллиона через два лет. Газета Министерства обороны, в отличие от какого-нибудь доморощенного "Мухосранск-Daily", не имеет права прятаться за стыдливые оговорки, типа "мнение редакции может не совпадать с мнением авторов…" Так она и не прячется! Сразу после статьи Черепахина идет комментарий "От редакции". Его стоит процитировать от первого и почти до последнего слова:
"Главная военная прокуратура России отказалась признавать жертвами политических репрессий поляков, расстрелянных 65 лет назад в Катыни... Свое решение военная прокуратура объясняет тем, что нет доказательств того, что поляки, погибшие в Катыни, были осуждены в соответствии с советским Уголовным кодексом, и поэтому их невозможно признать жертвами политических репрессий.Очевидно, на этом и стоит поставить в данной истории точку: юристы, как известно, руководствуются не эмоциями, а законом. Ведь все мы - и в России, и в Польше - очень долго говорили о необходимости создания правового государства и о верховенстве закона. Так будем же следовать тем правилам, за соблюдение которых столько боролись…"
Нет, точку на этом поставить нельзя. По всей логике здесь должна стоять запятая. Столь циничное глумление над памятью о жертвах беззакония имеет практический смысл лишь в качестве предпоследнего шага на пути к полному отрицанию того, что "поляки, погибшие в Катыни", погибли не сами собой, а были расстреляны по приказу руководства ВКП(б)/НКВД. И не в том дело, что отнюдь не редколлегия "Красной Звезды" долго и больно боролась за создание правового государства и верховенство закона - само рассуждение о том, что жертвами политических репрессий не могут считаться те, кого замучили безо всякого Уголовного кодекса, противоречит как самым минимальным понятиям о совести и приличии, так и Закону. Закон этот хорошо бы знать тем, кто, оказывается, "столько боролся…" Принятый 18 октября 1991 г. Закон "О реабилитации жертв политических репрессий" прямо относит к разряду жертв тех, кто был подвергнут репрессиям "по решению внесудебных органов: коллегий, комиссий, Особых совещаний, "двоек", "троек" и других подобных органов". Польских военнопленных обрекли на смерть (слово "приговорили" здесь будет не уместно, так как никакого суда с Уголовным кодексом не было и в помине) именно и только по политическим мотивам ("все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти"), поэтому их право считаться жертвами политических репрессий основано и на букве, и на смысле "Закона о реабилитации".
Пока мемориалы в Катыни, Медном и Старобельске еще не снесены бульдозером, а портреты "фундаментального исследователя" Мухина еще не украсили в обязательном порядке школьные кабинеты, нам остается воспользоваться предоставленной отсрочкой и познакомиться с "исследователем" и его творениями поближе. Кто этот мощный старик?

Юрий Игнатьевич Мухин еще совсем не стар (родился он 22 марта 1949 г.), а мощь его писательской плодовитости не может не изумлять. В течение трех лет (с 2004 по 2006 включительно) вышло в свет 17 написанных (или подписанных?) им книг общим объемом в 5822 страницы. Заранее извиняюсь, если я не смог обнаружить и зафиксировать все творения Ю.Т.Мухина. Вот названия некоторых его книг: "Тайны еврейских расистов", "За что убит Сталин?", "Антиаполлон. Лунная афера США", "Евреям о расизме", "Продажная девка генетика", "Убийцы Сталина"… Как видим, круг научных интересов писателя чрезвычайно широк - от глубин Космоса до мрачной бездны всемирного жидо-масонского заговора. Ничего из вышеперечисленного я не читал, да и редкий читатель сможет донести эти книги до середины Днепра. В данном случае меня интересуют две книги г-на Мухина, изданные, соответственно, в 1995 и 2003 годах. Первая называлась относительно скромно: "Катынский детектив". Название второй уже вполне соответствовало "ветру перемен", бушующему над "встающей с колен" Россией начала 21-го века: "Антироссийская подлость. Расследование фальсификации катынского дела". В 2005 г. "подлость" переиздали вторым тиражом. Именно эти книги публицист Черепахин в паре с редакцией "Красной Звезды" представляет публике в качестве "фундаментальных исследований", после которых про "вину Москвы" можно писать и говорить только в кавычках.
Пишет Юрий Игнатьевич очень эмоционально - куда уж до него "некоторым историкам", которые на волне "перестроечной эйфории" что-то лепетали о преступлениях НКВД. Научные аргументы Мухина сыплются один за другим: "Подонки из Академии наук", "придурки прессы", "тупая мразь", "пятнистый кретин", "поросячьи визги польских шляхетских уродов", "катынское дело затеяно сегодня именно для того, чтобы Польша снова стала алчной европейской проституткой с глупой надеждой на то, что если она кому-то подставится, так ей за это что-то обломится…" И это еще скромно. Неопровержимым доказательством того, что показания бывшего начальника Калининского УНКВД Токарева не следует принимать во внимание, служит у г-на Мухина следующий пассаж: "В конце жизни 89-летний генерал-майор КГБД. С.Токарев сунул свой жилистый в рот и прокурорам, и Крючкову…" Стоит ли после этого удивляться тому, что не только редакция "Красной Звезды", но и гораздо более широкие круги так называемой "патриотической" общественности восторженно славят "фундаментальные исследования катынского вопроса", выполненные товарищем Мухиным?
Сразу же спешу уточнить - "антикатынские" книги Ю.И.Мухина состоят не из одной только подзаборной брани. Доказательств того, что "вина Москвы" в массовом убийстве польских офицеров ничем не доказана, у Мухина очень много. Они у него даже пронумерованы: "доказательство №5", "доказательство №15", "эпизод №9", "эпизод №109"… Их так много, они настолько убедительны ("Правительство СССР в 1939 г. с ликвидацией Польши, как государства, не согласилось и, следовательно, у Советского Союза не было причин ликвидировать офицеров армии этого государства... Политбюро не имело государственной власти, оно имело власть только над коммунистами… Казнь где-то в лесу или в тюрьме больших групп неизвестно каких людей вызвала бы такие слухи и недовольство людей властью, что не только НКВД и прокурор области, но и партийная верхушка немедленно бы лишилась головы... Никогда, даже в тяжелые минуты, вСССР законная форма проведения суда над людьми не нарушалась. Не было в этом необходимости. При наличии в СССР чрезвычайных "троек" в областях и республиках можно было, в абсолютно законном порядке, тайно расстрелять кого угодно и в любом количестве…"), что сплошной поток этих глумливых глупостей производит на иных читателей совершенно магическое действие. Именно так монотонные удары в бубен и бессвязные выкрики шамана вводили в транс первобытных дикарей.
Если же попытаться свести выкрики Ю.И.Мухина в некую систему, то получится примерно следующее. Все документы, обнаруженные а архивах, подделаны. Эксперты, которые признали эти документы подлинными, подкуплены. Политики, поверившие в эти "фальшивки", - идиоты и враги России одновременно. Оклеветанный обвиняемый (руководство ВКП(б)/НКВД) никогда не совершал подобных преступлений, поэтому даже подозрения в его виновности являются гнусной "антироссийской подлостью". Польша и поляки - это сплошное зло (в "подлости" этой теме отведена треть книги!), но гуманизм Сталина и Ко был столь велик, что даже с такой "вредительской" Польшей они обращались слишком мягко (в конце книги Мухин пишет: "Не немцам бы это делать! Весьма было бы нелишне, чтобы пленных польских офицеров расстреляли палачи НКВД по приказу Сталина из добрых старых наганов").
Самое удивительное (и весьма позорное) во всей этой истории то, что "фундаментальное исследование", построенное на таких методологических основах (и написанное в столь красноречивой стилистике!), стало предметом общественной дискуссии. Читатель, далекий от всего этого безобразия, будет, наверное, немало удивлен, когда обнаружит на Интернет-форумах мегатонны слов, посвященных обсуждению "открытия" Мухина, и призывы наградить "исследователя-патриота" орденом "Герой России". Забавно и одновременно печально наблюдать, как вменяемые вначале люди, оказавшиеся в этой атмосфере бреда, начинают в растерянности бормотать: "М-м-может быть в этом ч-ч-ч-что-то е-е-е-есть?"
Нет, друзья мои, в этом ничего нет, кроме безмерной наглости и мастерского (это я готов признать) использования давно известных приемов "психологической войны". Это работает. Проверено на множестве клиентов. Например, попробуйте мне доказать, что Гагарин был в космосе. Поехали? Могу еще раз повторить правила игры: все документы подделаны, все свидетели подкуплены, ничего до и ничего после (ни запусков межконтинентальных баллистических ракет, ни полетов международных экипажей на МКС) не было. Ну, и чем Вы мне докажете, что "полет Гагарина" был в реальности? Сообщением ТАСС? Смешно. Кинохроника? Ну, и что видно на этой кинохронике? Стоит большая ракета, "парит" кипящим в баках жидким кислородом; артист, загримированный под Гагарина, куда-то лезет… Чем Вы докажете, что он потом не вылез оттуда, куда залез, а ракета стартовала без человека? Чем докажете, что ракета не взорвалась при выходе на орбиту? Кто и как мог видеть этот орбитальный полет, если о нем сообщили только после якобы состоявшегося "приземления"? А? В глаза смотреть, с-с-сука! Чем ты докажешь… И это действует на слабые мозги отечественных "образованцев", и они начинают, дрожа и путаясь в словах, доказывать, что Сталин расписывался иногда слева-вниз-направо, а иногда слева-вверх-направо…
Друзья мои, запомните главное - никто не обязан смотреть Мухину в глаза и доказывать ему свою "неверблюдность". Есть государственные архивы, который приняли на хранение документы. Есть эксперты-криминалисты, которые провели почерковедческую экспертизу и признали документы подлинными. Точка. Мнение инженера-металлурга Ю.И.Мухина (который ни одного дня не провел в архиве и не держал в руках подлинники отвергаемых им документов) о том, как должна выглядеть настоящая подпись Сталина, никому не интересно. Подлог хранящихся в государственном архиве документов - это уголовное преступление. Не менее тяжким преступлением является и фальсификация результатов экспертизы документов. Бремя доказательства вины подозреваемого лежит на обвинителе. Если у г-на Мухина и примкнувших к нему "катыно-патриотов" появились подозрения, то они могут пустить шапку по кругу, собрать деньги (благо сейчас Россия пухнет от нефтедолларов) и пригласить других, квалифицированных и авторитетных экспертов. Желательно, из стран, не связанных с многовековыми польско-российскими разборками - из Бразилии, Швейцарии, Норвегии… И вот если по результатам повторной экспертизы появятся основания для возбуждения уголовного дела - обратиться в суд. Можно будет и книжку написать. Но сначала -независимая профессиональная экспертиза, а митинговые завывания (если уж без них никак нельзя обойтись) - потом.
Исписав без малого тысячу страниц, М.И.Мухин "доказал", что доказательства вины Сталина в убийстве пленных польских офицеров несостоятельны. Противники Мухина послушно пошли за ним в безысходный тупик бесконечный словопрений о том, где и как должны стоять делопроизводственные номера, под каким углом к тексту расписывался Ворошилов, могла ли в подлинных документах фамилия Кобулов писаться через букву "а" и прочее. Разумеется, мы пойдем другим путем.
Мы пойдем совсем другим путем. Мы не станем даже обсуждать доказательства вины Сталина. Мы постараемся - с одной сотой той придирчивости, которую проявляет Мухин - найти какие-нибудь доказательства вины Гитлера. Да, Гитлер был величайшим злодеем, повинным в совершении ужасающих преступлений. Это сто раз правда, но даже эта правда не является основанием для того, чтобы вменять ему в вину гибель людей от землетрясения, случившегося за 200 лет до его рождения. Каким бы изувером ни был Гитлер, его вина в убийстве польских офицеров, захваченных в плен Красной Армией, нуждается в доказательствах.
Какое отношение может это иметь к "катынскому детективу"? Самое прямое. Этот "детектив" - особый. Его уникальность в том, что перечень возможных виновников преступления состоит ровно из двух имен. Или Сталин, или Гитлер (разумеется, под этими фамилиями мы лишь персонифицируем для простоты изложения два тоталитарных террористических режима). Третьим подозреваемым могут быть только пришельцы-инопланетяне, но об этом Мухин еще ничего не написал, следовательно, тема марсиан пока не злободневна. Арестованные польские офицеры находились в тщательно охраняемых лагерях НКВД. В 1940 г. на территории Советского Союза не было незаконных вооруженных формирований такой силы, которые могли бы отбить заключенных, свезти их из трех разных лагерей в Катынь и там тайно расстрелять. Другая вооруженная сила появилась на территории СССР только 22 июня 1941 г. Только там и только тогда, где и когда появились немецкие войска, расстрел польских военнопленных теоретически мог быть совершен не Сталиным, а Гитлером.
Все в "катынском детективе" просто. Предельно просто. Так просто, что становится странно - на что было потрачено столько слов?
Медное. Это слово сразу закрывает всю дискуссию. В селе Медное немцев не было. Ни одного дня, ни одного часа. Немцев в Медном не было, а массовое захоронение расстрелянных поляков - есть. Гитлер мог убить (и убил в реальности) сотни тысяч поляков. Гитлер мог переодеть в форму польских полицейских убитых людей из других стран и народов (если Вы помните - мировая война началась с переодетых в польскую военную форму трупов у радиостанции в Глейвице). Гитлер мог сделать великое множество других преступлений - но закопать трупы расстрелянных в Медном он не мог. По отношению к расстрелу тех, кто захоронен в Медном, у злодея Гитлера есть железное, неоспоримое, непробиваемое АЛИБИ. Если польских полицейских, содержавшихся в Осташковском лагере, убил не Гитлер, значит их убил Сталин. Третьего не дано.
Захоронение было обнаружено именно в том месте, которое назвал в своих показаниях бывший начальник Калининского УНКВД, лично руководивший расстрелом узников Осташковского лагеря, Д.С.Токарев. Это, в частности, означает, что "в конце жизни 89-летний генерал-майор КГБ" сделал совсем не то, о чем пишет потерявший последний стыд г-н Мухин. На пороге встречи с Высшим Судией генерал Токарев не стал брать на душу еще один грех, грех лжесвидетельства, и дал вполне правдивые показания об обстоятельствах совершенного им преступления.
Эксгумация захоронения в Медном началась (с участием польских экспертов и посла Польши в СССР) 15 августа 1991 г. По странной иронии судьбы - всего за неделю до роспуска КПСС. Но тогда об этом никто еще не знал, зато 19 августа, в первый день путча ГКЧП, "должностные лица УКГБ СССР по Тверской области оказали определенное негативное воздействие и давление на совместную советско-польскую следственную и экспертную группу о немедленном прекращении начавшихся эксгумационных работ и убытии воинского подразделения с территории" (цитирую по докладной записке, поданной 3 сентября 1991 г. руководством ГВП на имя Горбачева). 19 августа тверские "чекисты" так осмелели, что заявили о том, что не гарантируют "обеспечение безопасности пребывания польской прокурорско-экспертной группы в г. Твери и н.п. Медное". Однако Янаев, Крючков и Ко оказались, как известно, не на высоте положения, путч провалился, и работы в Медном продолжились. В течение нескольких лет кропотливой работы удалось обнаружить и идентифицировать останки 2 тысяч расстрелянных польских полицейских. То, что найти всех не удалось, не удивительно, учитывая минувшие с момента расстрела шесть десятилетий и строительство дач. Да, дач. В конце 40-х годов на месте массовых расстрелов у Медного было построено 12 дачных коттеджей для руководящего состава Калининского МГБ и МВД, а также "спецгостиница" МГБ. Песни и пляски происходили на костях расстрелянных. В прямом смысле этого слова. И ничего, кроме утреннего похмелья, ни с кем из чекистов не случилось. Гвозди бы делать из этих "людей"…
В Харьковской области, в том числе - в районе деревни Пятихатки (сейчас это место называется "6-й квартал лесопарковой зоны Харькова"), немецкие войска были. Другими словами - подозреваемый преступник (Гитлер) на месте массового захоронения польских офицеров из Старобельского лагеря был замечен. Однако для того, чтобы совершить указанное преступление, подозреваемый должен был встретиться с жертвой. Могли ли пленные польские офицеры, заключенные в Старобельском лагере, встретиться под Харьковом с немецкими войсками?
Как ни парадоксально, но подозреваемый Сталин и его защитник Мухин в один голос утверждают, то такая встреча произойти никак не могла. По версии Сталина-Мухина (озвученной, в частности, и на Нюрнбергском процессе) весной 1940 г. пленные польские офицеры были вдруг лишены права на переписку с родственниками, тайно вывезены из Старобельского (а также Осташковского и Козельского) лагеря и отправлены на дорожно-строительные работы под Смоленск. В такой ситуации встретиться с немцами в Харькове узники Старобельского лагеря никак не могли. Однако при первой же эксгумации (25 июля — 9 августа 1991 г.) в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова было обнаружено 167 останков расстрелянных польских офицеров, обнаружены фрагменты польской военной формы, личные вещи и документы жертв. Эти печальные находки еще не могут служить окончательным доказательством виновности подозреваемого Сталина - расстрел в Харькове теоретически могли осуществить и немцы - но то, что подозреваемый нагло врал, да еще и пытался ввести в заблуждение Международный трибунал в Нюрнберге, становится совершенно очевидно.
Из этого затруднительного положения Мухин выходит, руководствуясь спасительным правилом: "молчание - золото". На сотнях страниц он разглагольствует о делопроизводственных различиях между "следственным делом" и "учетным делом", с ученым видом знатока разглядывает наклон подписей, но о бесследном исчезновении (писем от узников с весны 1940 г. нет, в катынских могилах их нет, в живых их тоже нет) 4 тысяч пленных офицеров из Старобельского лагеря "фундаментальный исследователь" обмолвился лишь дважды. В своей первой книге 1995 года Мухин обронил фразу о том, что при эксгумации "на кладбищах Харькова были обнаружены останки погребенных преступников, умерших в лагерях немецких пленных и умерших от ран в госпиталях советских воинов". Про польских офицеров - ни слова. Да и с каких это пор заброшенная (более того - умышленно замаскированная) яма в лесу стала называться "кладбищем", на котором хоронят "умерших от ран в госпиталях советских воинов"? В изданной в 2003 г. "подлости" Мухин пошел дальше. В полном соответствии с названием книги он с глумливым смешком признает, что под Харьковом "откопали несколько десятков прострелянных черепов"…
Отрицая факт массового захоронения польских офицеров под Харьковом, Сталин с Мухиным лишили себя возможности свалить вину за это преступление на Гитлера. Но это отнюдь не случайная ошибка. Доказать вину Гитлера в данном преступлении им едва бы удалось. Почему? Для ответа на этот вопрос посмотрите, пожалуйста, на ту дату, которую я выше просил Вас подчеркнуть тремя жирными чертами. 30 июля 1941 г. был подписан советско-польский Протокол, в соответствии с которым подлежали освобождению "все польские граждане, содержащиеся ныне в заключении на советской территории". 12 августа был издан Указ Президиума ВС СССР об амнистии польских граждан. А когда немцы заняли Харьков? 24 октября 1941 г. 24 октября. Без малого через три месяца после подписания советско-польского Протокола, и месяц спустя после киевской катастрофы (окружения и разгрома полумиллионной группировки советских войск на восточном берегу Днепра в районе Киева).
Но и это еще не все. В Старобельском лагере разместился один из мобилизационных пунктов, в котором работали советско-польские призывные комиссии, занятые (как это и было предусмотрено межправительственным соглашением) формированием на территории СССР польской армии. Из всего этого следует, что Сталину предстояло или выполнить свои обязательства и освободить польских офицеров из Старобельского лагеря, или - если эти офицеры были ему очень нужны для каких-то особых тайных дел - вывезти их из Старобельска в глухую сибирскую тайгу. Сталин был известным обманщиком, но он никогда не был идиотом. Можно допустить, что Сталин обманул польское правительство и не стал освобождать польских офицеров, но как же можно было после этого оставлять их в прифронтовой зоне, да еще и рядом с призывным пунктом польской армии? Времени для эвакуации заключенных было предостаточно - даже после разгрома Юго-Западного фронта под Киевом немцы шли от Днепра до Харькова целый месяц.
Можно ли поверить в такое развитие событий? Поверить в это трудно - но предположим на секунду, что именно таким фантастическим образом 4 тысячи польских офицеров оказались в руках у немцев. Где же в таком случае документы служебного расследования? Где приговор военного трибунала по делу о командирах конвойных войск НКВД, по вине которых особо важные (и для какой-то особой надобности нужные Сталину) "преступники" оказались в руках противника? Наконец, что делают немцы, получившие такую ошеломляющую возможность вбить клин в складывающуюся антигитлеровскую коалицию? Вместо того, чтобы предъявить всему миру факт двуличной игры Сталина, они тайно (???) расстреливают польских офицеров и никогда об этом больше не вспоминают. Не вспоминают даже в то время, когда раскручивают международный скандал вокруг захоронения в Катыни.
Да, у подозреваемого Гитлера в отношении убийства пленных польских офицеров из Старобельского лагеря нет такого абсолютного алиби, какое у него есть в отношении преступления в Медном. Но вся совокупность известных фактов позволяет с вероятностью в 99,999% говорить о том, что к массовому расстрелу под Харьковом Гитлер не имел ни малейшего отношения. Более того, он даже никогда не узнал об этом событии. А это значит, что убийца - Сталин.
Неоспоримая вина Сталина в убийстве польских узников Осташковского и Старобельского лагерей позволяет сделать целый ряд юридически значимых выводов. Во-первых, вина Москвы в убийстве польских офицеров - даже если предположить, что расстрел в Катыни был делом рук Гитлера - уже доказана. Убийство 10 тыс. безоружных людей ничуть не менее, нежели убийство 14,5 тысяч может быть признано преступлением, к которому "есть все основания применить пункт «б» статьи 6 Устава Нюрнбергского Международного военного трибунала, который относит к военным преступлениям нарушения законов или обычаев войны, в частности - убийство или истязание военнопленных" (цитирую Заключение Комиссии экспертов Главной военной прокуратуры РФ).
Во-вторых, подтверждается подлинность обнаруженных в архивах документов (письмо Берия, решение Политбюро), причем подтверждается не разглядыванием подписей и бумажных волокон под микроскопом (в конце концов, при наличии желания и денег можно подделать любую бумагу), а реальным фактом исполнения именно тех решений, которые зафиксированы в документах руководства ВКП(б)/НКВД.
В-третьих, мы убеждаемся в том, что подозреваемый Сталин постоянно врет. Все лето и всю осень 1941 г. поляки одолевали Сталина вопросами о том, куда делись пленные офицеры. Все это время Сталин врал им в глаза, разыгрывал скромные любительские спектакли (в присутствии польского посла куда-то звонил по телефону и, получив от телефонной трубки "ответ", объяснял, что все давно уже освобождены и просто скрываются от призыва в армию); однажды на полном серьезе предложил поискать "сбежавших польских офицеров" в… Манчжурии. При этом Сталин доподлинно знал, что останки расстрелянных офицеров и полицейских надо искать не в Манчжурии, а в месте тайных захоронений НКВД в Пятихатках и в Медном. Если даже поверить на секунду в версию о том, что узники Козельского лагеря были отправлены на дорожно-строительные работы под Смоленск, где их в июле 41-го бросила охрана, то Сталин мог бы рассказать представителям польского правительства эту "правду", а не издевательские байки про Манчжурию. Такое поведение подозреваемого в любом суде будет расценено как косвенное доказательство его виновности.
В-четвертых, становится понятной странная, на первый взгляд, линия поведения комиссии Бурденкои советских обвинителей на Нюрнбергском трибунале. Советская сторона упорно настаивает на том, что в Катыни было расстреляно 11 тыс. польских военнопленных, но при этом не предпринимает никаких усилий к тому, чтобы обнаружить их останки, и прекращает эксгумационные работы после обнаружения 925 тел убитых. За те без малого два года, что прошли с момента освобождения Смоленска до слушания "катынского дела" в Нюрнберге, можно было перевернуть вверх дном весь Катынский лес. Однако "комиссия НКВД" (именно так следует по сути дела называть комиссию Бурденко) ничего подобного не делает, так как доподлинно знает, что кроме останков 4,5 тыс. расстрелянных в Катыни узников Козельского лагеря никаких других трупов в польской военной форме, с польскими орденами и знаками различия, с письмами и документами на польском языке найти не удастся. Поэтому в Нюрнберге советские прокуроры и "свидетели" просто и незатейливо врут.
Переходим теперь к третьему по счету событию преступления, к расстрелу в Катынском лесу.
Подозреваемый Гитлер обвиняется в совершении двух преступлений: убийстве пленных польских офицеров, захваченных немецкой армией в районе Смоленска в июле 41-го, и в организации провокации международного масштаба в апреле 43-го года. Теоретически, подозреваемый мог совершить оба эти преступления. Бригада Сталина-Мухина имела в своем распоряжении военные архивы поверженной Германии, сотни тысяч пленных офицеров вермахта и СС, статус страны-победительницы, на законных основаниях оккупирующей часть Германии, и 60 лет времени на поиски доказательств вины Гитлера. И что же она нашла?
Впрочем, поиски в немецких архивах и допрос немецких подозреваемых могут быть лишь вторым этапом расследования. На первом надо выяснить - как и при каких обстоятельствах 4,5 тысячи польских военнопленных, якобы помещенных в три "лагеря особого назначения" с карикатурно-нелепыми вымышленными названиями (№ 1-ОН, № 2-ОН и № 3-ОН), оказались в лапах у гитлеровцев? Где была особо проверенная охрана этих "лагерей особого назначения", почему она позорно бросила вверенный ей контингент? Г-н Мухин решает этот вопрос с завидной легкостью. С треском разорвав майку на груди, он начинает истошно вопить:
"Потому, что проклятая 2-я немецкая армия со2-й танковой группой, начав наступление 10 июля в 200 км от Смоленска, 16 июля уже взяла его с юга, и никто ее остановить не смог. А не менее проклятая 9-я немецкая армия с 3-й танковой группой, зайдя с севера, в это время взяла Духовщину и вела бой за Ярцево..."
Я готов немедленно согласиться с тем, что 2-я, 3-я, 4-я и все прочие армии вермахта должны быть прокляты на веки веков. Но для расследования преступления одних этих выкриков будет маловато. Для начала следует выяснить - что должны были делать и что реально делали начальники Тюремного управления НКВД и Управления конвойных войск НКВД в ситуации, когда "одна проклятая немецкая армия - справа, другая - слева…" Напрасно, очень напрасно "бригада Мухина-Сталина" надеялась на то, что правда об этом никогда не выйдет наружу.
"…В 12.00 часов 23.06 по распоряжению начальника тов. Стана заключенные были выведены обратно на прогулочный двор и из всех заключенных были отобраны 14 человек, осужденных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.40 г. (это те, кто опоздал на работу, более чем на час - М.С.), 30 человек, осужденных по бытовым статьям УК и 40 человек малолеток. Указники и бытовики в количестве 44 человек были освобождены, а малолетки водворены обратно в камеры. После отбора 84 указанных заключенных начальником 2-го отдела УНКГБ тов. Гончаровым, сотрудником УНКГБ Дворкиным, Нач. Тюремного отделения УНКВД тов. Станом при участии других сотрудников НКГБ и НКВД оставшиеся на прогулочном дворе около 2000 заключенных были расстреляны. Весь учетный материал и личные дела заключенных сожжены…
... Тов. Климов дал распоряжение по телефону - при невозможности эвакуации намеченный контингент ЗК к отправке уничтожить, а остальных заключенных освободить… в 20.00 я приступил к выполнению распоряжения зам. начальника УНКВД по уничтожению ЗК по к-р. ст. (контрреволюционным статьям -М.С.), но так как противник занял ст. Дубно и продолжал наступать на город, [уничтожить] всех ЗК, подлежавших к уничтожению, не смог, осталось закрытых в камерах около 60—70 чел. В 22 ч. 30 мин.
с остальным личным составом пришлось оставить тюрьму и отправиться в г. Ровно…
... Из тюрем Львовской области убыло по 1-й категории 2464 человека, освобождено 808 заключенных, вывезено перебежчиков 201 и оставлено в тюрьмах 1546, главным образом обвиняемые за бытовые преступления… Все убывшие по 1-й категории заключенные погребены в ямах, вырытых в подвалах тюрем, а в гор. Злочеве - в саду...
По состоянию на 22/VI в тюрьме г. Тарнополь содержалось 1790 чел. заключенных. Из этого количества 560 чел. убыло по 1-й категории. Погребение произведено в вырытых специально для этой цели ямах, однако часть 197 чел. погребены в подвале НКГБ, мелко очень зарыты, операцию проводил нач. УНКГБ...
Из 3-х тюрем г. Станислава, Коломыи, Печенежина этапировано вагонами 1376 чел. По 1-й категории убыло 1000 человек. По заявлению нач. тюрьмы г. Станислава т. Гриценко погребение произведено за пределами тюрьмы в вырытой для этой цели яме. Часть 1-й категории погребено на территории тюрьмы в яме…
В тюрьме г. Бережаны по состоянию на 28/VI-c/r содержалось 376 чел. заключенных, убыло по 1-й категории 174 чел. Погребение произведено в расположении воинской части (старая крепость). Из общего количества убывших по 1-й категории осталось в подвале тюрьмы 20 человек, которых не успели вывезти, так как нач. райотдела НКГБ Максимов категорически отказал в предоставлении машин для вывоза трупов..."
Недостатки в работе, проявленные при эвакуации тюрьмы г. Бережаны, нашли свое отражение в нескольких длинных и нудных объяснительных записках:
"… Машины в кол. 2-х штук были представлены лишь только в 21 ч. 30 мин. 29.06.41, а в 22 часов г. Бережаны подверглись усиленной интенсивной бомбардировке, из города власти ушли. Нач. НКГБ т. Максимов оставил свои машины, ушел пешком, к этому времени на 2-х машинах в тюрьме погружено 40 трупов, и я дал распоряжение вывезти их в приготовленную яму. Не доезжая ямы 400 м., машины попали под сильную бомбардировку и пул. обстрел. У одной машины был пробит радиатор, легко ранен один надзиратель, машины брошены в 400 м. от ямы, в городе оставаться было невозможно, мы вышли за город и оттуда мною были посланы за машинами с трупами нач. тюрьмы тов. Красан и опер. упол. Литвин, чтобы выбросить в яму трупы и забрать из подвала тюрьмы 20 трупов, также отвезти в ту же яму. Нач. тюрьмы тов. Красан моего распоряжения не выполнил, не завез трупы в яму, а выбросил их в реку под мост и не вывез 20 трупов с подвала, доложив мне о том, что это сделать невозможно ввиду сильной бомбардировки…"
Это - первая неделя войны в западных областях Украины. Да, имеют место неразбериха, суета, противоречивые приказы, взаимные упреки начальников НКВД и НКГБ. Но вот чего нет и в помине, так это бесследного исчезновения нескольких тысяч "ЗК по к-р ст". Все пересчитаны, по большей части расстреляны, места убийств по возможности замаскированы. Там, где противник в первую неделю практически не наступал (участок тогдашней советско-венгерской границы в районе г. Станислав, ныне Ивано-Франковск), значительная часть заключенных не "эвакуирована по 1-й категории", а вывезена живыми вглубь страны. В дальнейшем, после того, как государственно-карательная машина пришла в себя после шока первых дней войны, порядок эвакуации тюрем начинает входить в рамки жестких директивных указаний:
"…1. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага.
2. Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних, за исключением диверсантов, шпионов, бандитов и т. п. особо опасных (т.е. советская законность, которую так восхваляет Мухин, предполагала возможность существования особо опасных беременных и несовершеннолетних "диверсантов" - М.С.), - освобождать.
3. Всех осужденных по Указам Президиума ВС СССР от 26.6, а также осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления… использовать организованно на работах оборонного характера по указанию военного командования, с досрочным освобождением в момент эвакуации охраны тюрьмы.
4. Ко всем остальным заключенным (в том числе дезертирам) применять ВМН - расстрел..."
А вот теперь, преодолевая естественное омерзение, попытаемся прочитать то, что пишет г-н Мухин про обстоятельства исчезновения польских военнопленных:
"…Пленные взбунтовались и решили сменить исправительно-трудовой лагерь в СССР на лагерь военнопленных у цивилизованных немцев… С конвоем ушли только несколько человек, евреев по национальности, остальные остались ждать "обхождения в соответствии с принятыми международными нормами". Вот и дождались…"
Вон оно как: заключенные "лагерей особого назначения" взбунтовались, а конвой стыдливо опустил глазки и, извинившись за доставленные ранее неудобства, ушел. С песнями и евреями. Кстати, где они? Где эти важнейшие свидетели - единственные, кто бы мог подтвердить факт существования мифических "№ 1-ОН, № 2-ОН…" Почему на Нюрнбергском процессе в качестве "свидетелей обвинения" выступали смоленский прислужник оккупантов и профессор из Болгарии, а не эти загадочные "несколько человек, евреев по национальности"? И почему "бригада Мухина-Сталина" за 60 лет так и не обнаружила в своих собственных, советских архивах никаких документов, никакой служебной переписки по совершенно невероятному факту оставления противнику нескольких тысяч зэков-иностранцев? По поводу оставления 20 незамаскированных трупов несчастных украинских крестьян, расстрелянных в местечке Бережаны, поднялся целый скандал, а 4,5 тысячи (или даже 11 тысяч - по версии Мухина-Сталина) польских офицеров оставили немцам просто так? И никому за это даже выговор не объявили?
Абсурдная сама по себе история про "лагерь особого назначения", уйти из которого было проще, чем сбежать на речку из пионерского лагеря, становится окончательно маразматической, если "наложить" ее на версию Мухина (товарищ Сталин и комиссия Бурденко до такого не додумались) о причине появления этих самых "ОН".
Есть факт, очевидный и бесспорный - с весны 1940 г. родственники пленных польских офицеров перестали получать от них письма. У этого факта есть простое объяснение - именно в это время пленные были расстреляны. Мертвые не пишут. Такое объяснение, разумеется, не устраивало советскую пропаганду, но ничего другого она придумать не смогла, и поэтому факт прекращения переписки просто обходился молчанием. Мухин попытался стать большим сталинистом, нежели сам товарищ Сталин, и изобрел следующую издевательски-глупую историю. Кормить задарма пленных офицеров было слишком накладно ("у Советского Союза на руках появилась обуза в виде 9.000 здоровых злобных мужиков, которые никакой пользы не приносили, но которых требовалось кормить неизвестно сколько времени"), поэтому их отправили… нет, не домой к семьям, а на дорожно-строительные работы. Но - робкий и застенчивый Сталин стеснялся признаться в том, что польские офицеры в советском плену работают. Разорвать в одностороннем порядке договор о ненападении с Польшей - не стеснялся. Не стеснялся на глазах всего мира подписать с Гитлером соглашение о ликвидации польского государства и разделе его территории ("Договор о дружбе и границе"), не стеснялся устами Молотова назвать Польшу "уродливым детищем Версальского договора", не стеснялся держать в лагерях "пленных" необъявленной войны более года после окончания этой войны - а вот сообщить о том, что офицеры работают лопатой и кувалдой - застеснялся ("признать, что пленные офицеры направлены в трудовые лагеря, для советского правительства было невозможно и в мирное время, и тем более во время войны").
Весь этот вздор придуман Мухиным только для того, чтобы произнести следующую, еще большую глупость: "К чему это автоматически должно было привести? Само собой, к лишению их права переписки - они не должны были никому сообщать о своем осуждении". Тюрьма изобретена гораздо раньше письменности, но с тех пор, как люди научились читать и писать, письма заключенных проходят цензуру. Порядок известен - в лагерях польские военнопленные сдавали свои письма администрации в открытых конвертах, чтобы цензору не приходилось даже тратить лишнюю минуту на распечатывание. "Само собой", достаточно было один раз объяснить полякам, что письмо с малейшим упоминанием о работе на стройке немедленно выкинут в печку, и выдуманная Мухиным "великая тайна Сталина" была бы надежно сохранена. В конце концов, и пленному, и его семье важно было не столько содержание, сколько сам факт получения письма: если пишет, значит еще жив. Так вот, совмещая обе бредовые версии Мухина, мы приходим к тому, что для советского правительства допустить разглашение тайны работы пленных "было невозможно и в мирное время, и тем более во время войны", но именно во время войны 11 тыс. польских офицеров были беспрепятственно оставлены противнику в качестве живых свидетелей - с лопатами и киркой в руках…
Невероятная, противоречащая реальной практике эвакуации тюрем, не подтвержденная ни одним документом, ни одним свидетелем, выдумка о том, что пленные польские офицеры в полном составе были оставлены конвоем НКВД и в том же полном составе, без единого уцелевшего, попали в руки немцев, делает, строго говоря, дальнейшее обсуждение излишним. Так не бывает.
Никакой "линии фронта" в общепринятом значении этих слов в середине июля в районе Смоленска не было. Было несколько танковых и моторизованных дивизий вермахта, которые с разных сторон подошли к Смоленску, Ельне и Ярцево, оторвавшись от своей пехоты на 100-200 км. 21 июля началось контрнаступление советских войск, в ходе которого пять армейских оперативных групп нанесли удары из районов Белого, Ярцева и Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск с целью деблокировать окруженные северо-восточнее Смоленска войска 16-й и 20-й Армий. Ожесточенное смоленское сражение продолжалось до 5 августа (как считал командующий Группы армий "Центр") или даже до 10 сентября (как пишут советские военные историки). В этом хаосе ударов и контрударов, на театре военных действий, который представлял собой "многослойный пирог" из рубежей обороны немецких и советских войск, по меньшей мере часть польских офицеров имела возможность или отойти на восток, или, напротив, уйти на запад, в Белоруссию, где были многочисленные деревни и местечки с преобладающим польским населением.
Однако ни одного живого человека, который бы был участником или свидетелем блужданий многотысячной толпы в польской военной форме по лесам и дорогам Смоленщины, так и не найдено. Ни одного. Тем не менее, предположим невозможное возможным, и рассмотрим гипотетические варианты действий подозреваемого Гитлера.
По здравой логике, подозреваемый Гитлер должен был использовать попавших в его руки польских офицеров с пользой для себя. Среди нескольких тысяч человек всегда находятся те, кого угрозой смерти, обманом или подкупом удается склонить к сотрудничеству. Именно так - и никак не иначе - Гитлер использовал многотысячные толпы пленных красноармейцев. Кого-то вербовали в диверсионно-разведывательные подразделения, кого-то отправляли работать в тыловые, ремонтно-строительные, транспортные части вермахта, кого-то заставляли подписывать листовки с рассказами о привольной и сытной жизни в немецком плену… Всех остальных сгоняли на огромные, окруженные колючей проволокой поляны, где морили голодом и дизентерией. Обращение с пленными было предельно жестоким - но никаких массовых, многотысячных расстрелов не было. И уж тем более, массовые расстрелы не совершались таким долгим и трудоемким способом, как выстрел в затылок каждому из обреченных. Если же поверить "бригаде Мухина-Сталина", то с польскими офицерами подозреваемый Гитлер поступил самым нестандартным образом: тайно расстрелял и тайно захоронил, не предприняв ни одной попытки использовать их в пропагандистских, военных, разведывательных целях.
Может такое быть? Такого быть не может, но мы в очередной раз поверим в невозможное, а значит в очередной раз зададим неизбежные вопросы: где свидетели? где документы? где приказы? где имена, звания и должности палачей? Гуманности в вермахте и СС, конечно, не было, но порядок - был. Известно, что после массовых расстрелов еврейского населения составлялись точные сводки использованных патронов и израсходованного на перевозку жертв и трупов бензина. Чему-чему, но аккуратности и дисциплине немцев учить не надо. И какие же ответы на эти очевидные вопросы нашла за 60 лет "бригада Мухина-Сталина" в трофейных немецких архивах, в протоколах допросов пленных офицеров вермахта и СС? Увы, ничего свежее и умнее, чем разоблаченный в ходе Нюрнбергского процесса рассказ про обер-лейтенанта Аренса и 537-й "саперный полк", который потом превратился в полк связи с тем же номером, так и не предъявлено.
Едва ли найдется суд, который после такого нагромождения нелепостей и несуразностей в позиции обвинения не освободит обвиняемого прямо в зале судебного заседания. Ничего, кроме явного желания запутать следствие и скрытого намерения выгородить истинного убийцу, "прокурор Мухин" так и не предъявил.
Насколько сомнительной является вина подозреваемого Гитлера в убийстве польских офицеров, настолько же очевидным и бесспорным является то, что именно немцы (а не подозреваемый Сталин!) подняли огромный международный скандал вокруг захоронения в Катынском лесу. В апреле 1943 г. немцы везли к раскрытым могилам в Катыни всех, кого только могли привезти: экспертов Красного Креста, журналистов со всего мира, польских военнопленных, католических священников, солдат вермахта… Получается, что подозреваемый Гитлер изо всех сил старался убедить весь мир в том, что убийство на самом деле произошло. Такое странное поведение убийцы по версии Мухина-Сталина объясняется тем, что, совершив одно преступление (убийство польских военнопленных), Гитлер решил совершить следующее преступление - клеветнически обвинить невинного Сталина.
Сразу же возникает частный, не имеющий принципиального значения, но все же интересный вопрос - почему подозреваемый Гитлер тянул столько времени с осуществлением своего подлого замысла? Почему немцы, которые по версии Мухина-Сталина сами же и расстреляли польских офицеров, подняли грандиозный шум вокруг захоронения в Катынском лесу только весной 1943 года, т.е. после вывода польской армии (известной как "армия Андерса") с территории СССР? По состоянию на 1 марта 1942 г. в польской армии, сформированной в СССР, числилось 60 тыс. человек, шесть пехотных дивизий; в стадии формирования находились еще четыре пехотные дивизии, танковый и кавалерийский полки, артиллерийская бригада. Согласитесь, что, учитывая горячий (а часто и безрассудный) польский характер, обнародование весной 1942 года факта массового убийства польских офицеров открывало перед Гитлером совершенно удивительные возможности… Но он их почему-то упустил.
Мудрый Мухин понимает, что вопрос этот существует, поэтому дает на него ответ, который без тени смущения называет "доказательством № 6 версии Сталина". Прошу прощения, но звучит это так:
"Мы должны понимать следующее. Немцы расстреливали поляков осенью и зимой (комиссия Бурденко на основании показаний "свидетелей" неопровержимо "установила" время расстрела как август-сентябрь, но Мухину нужна "осень-зима" для объяснения наличия теплой одежды на трупах расстрелянных - М.С.),
то есть трупы остывали уже на морозном воздухе, сбрасывались в промерзшие могилы и засыпались промерзшей землей. Они были как в морге. Раскапывать их весной 1942 года было нельзя, они были еще не тронуты тленом. Другого объяснения нет".
Оцените настойчивость, с которой г-н Мухин проводит свой сеанс камлания: "Мы должны понимать… Другого объяснения нет…" Другое объяснение есть. Весной 1942 г. немцы понятия не имели о том, что в Катынском лесу находится массовое захоронение польских офицеров. Вот и все. Самое простое объяснение. Что же касается "тлена"… Разумеется, я не претендую на роль профессионального патологоанатома. Однако даже из школьного курса химии должно быть понятно, что скорость того, что называется "гнилостный распад", зависит от температуры и притока кислорода. В мощном морозильнике мясо убитой коровы лежит "без тлена" на протяжении нескольких месяцев (или даже лет). Что будет с мясом на летнем солнцепеке? Я не могу назвать точные цифры потребной температуры и влажности, но в целом понятно, что, разместив трупы расстрелянных в теплом (или жарком) помещении, немцы могли получить к весне 1942 г. любую необходимую степень "тлена", после чего можно было закопать полуразложившиеся останки в землю и начинать пропагандистскую кампанию.
Теперь от гаданий переходим к обсуждению того, что было на самом деле. Обнаруженные и осмотренные комиссией польского Красного Креста и международной комиссией экспертов трупы были одеты в теплую одежду. Датский врач Х.Трансен (участник движения Сопротивления, проведший последний год войны, с июля 1944 г. по май 1945 г. в немецком концлагере) обращает внимание на еще одну важную деталь: "Мне, как специ­алисту в области судебной медицины, сразу бросилось в глаза отсутствие primaris cadaverosis, то есть начального разложения трупа сразу после убийства. Среди
тел не было ни следа мух, червей, вообще никаких насекомых - ничего ука­зывающего на то, что во время захоронения было тепло". На трупах было обнаружено более 3 тыс. самых разных бумаг, но ни одного письма, обрывка газеты, квитанции, справки с датой позже апреля-мая 1940 г. найдено не было. Именно эти обстоятельства сразу же привели всех участников эксгумации к предположению о том, что расстрел произошел весной 1940 года, то есть более чем за год до появления немецких войск на Смоленщине.
Это есть факт. Этот факт становится еще одним доказательством того, что злодей, негодяй и людоед Гитлер по отношению к преступлению, совершенному в Катыни, имеет очевидное алиби. Комиссия Бурденко и советская сторона обвинения на Нюрнбергском процессе или просто игнорировали этот факт, или огульно объявляли всех участников эксгумации "пособниками подлого преступления гитлеровцев".
Мухин и в этом эпизоде старается стать большим сталинистом, нежели сам Сталин. Поэтому на десятках страниц он настойчиво, с многократными повторами, с истерическими выкриками ("так раскапывали подручные Геббельса могилы поляков до показа их комиссиям, сортировали документы, или вы будете уверять весь мир в честности гитлеровских подонков?") утверждает, заклинает и уверяет: немцы ГОТОВИЛИ ТРУПЫ расстрелянных ими польских офицеров К ПОКАЗУ. По версии Мухина немцы за два месяца (февраль-март 1943 г.) до приезда польской и международной комиссий экспертов вскрыли могилы, обыскали трупы, изъяли все документы с датами позже апреля-мая 1940 г., потом снова зарыли, утрамбовали (г-н Мухин приводит даже расчет времени и технологию проведения необходимых для этого земляных работ) и только после завершения подготовки подняли крик на весь мир.
Возможно ли это? Конечно, возможно. Ничего противоречащего фундаментальным законам сохранения материи и энергии в версии Мухина нет. Было бы желание и ресурсы - сделать можно все, что угодно. Нам остается только возможно точнее оценить - что именно предстояло сделать?
"… Местные рабочие спускаются в ямы, где покоятся уби­тые, и разделяют останки, причем часто приходится их от­рывать друг от друга - настолько сплющены и спрессованы слои трупов. Мундиры, конечно, слежавшиеся, слип­шиеся, выцветшие. О том, чтобы расстегнуть пуговицы, не может быть и речи. В ход пускают ножи. Чтобы достать все, что человек носил с собой при жизни, разрезаются карманы, кармашки и даже голенища сапог…" (Ю.Мацкевич)
"… Документы - в том состоянии, в каком они нахо­дились на трупах,- деревянными палочками тщательно очищались от грязи, жира и гнили…" (К.Скаржинский)
"… Несомненно было, что трупы никто не перекладывал. Верхние слои плотно прилегали к нижним. Не буду вдаваться в объяснения химических процессов, которые к тому времени уже должны были произойти, вызвав слипание этих слоев. Картина однозначно свидетельствовала о том, что трупы лежат здесь уже несколько лет..."(И.Бартошевский)
"…Было очевидно, что останки проле­жали вместе в могилах много месяцев. Трупы лежали вплот­ную один к другому и были так спрессованы, что стоило боль­шого труда их разделить... Все мундиры, все белье и вся обувь явно были подходя­щими по размеру, да и обтягивали тела так плотно, что, по-моему, снять эти мундиры, а затем одеть трупы заново, было бы не только трудно, но попросту невозможно… Высохшая мозговая масса располагалась та­ким образом, что было ясно: тело не сдвигали с места и не пе­реворачивали по меньшей мере два года, а вполне вероятно, и гораздо дольше…" (Х.Трансен)
Так выглядело то, что эксгумировали в апреле 1943 года. Следовательно, от немцев - если они на самом деле занимались "подготовкой" трупов расстрелянных ими польских офицеров - требовалось осторожно разделить слипшееся месиво тел, с ювелирной аккуратностью расстегнуть пуговицы на истлевшей одежде, снять сапоги с полуразложившихся трупов, извлечь все бумаги, очистить их "от грязи, жира и гнили", отобрать и уничтожить все свидетельства того, что к началу лета 1941 г. убитые были еще живы, снова испачкать оставленные "для показа" документы в трупной гнили, спрятать их в карманы одежды, в голенища сапог… И проделать это надо было 4243 раза. После этого оставалось только "одеть и обуть" останки и утрамбовать трупы в яме, да так, чтобы даже профессиональные судмедэксперты ни о чем не догадались.
Возможно ли это? Возможно. Очень трудно, почти невероятно, но если приложить колоссальные усилия, привлечь лучших специалистов… Чудеса иногда случаются. Или могут случиться. Стул, на котором Вы сейчас сидите, может летать. Этот физический парадокс (если мне не изменяет память) называется по имени ученого, который до такого додумался, "чудо Джинса". Стул состоит из молекул. Молекулы непрерывно, но хаотично, движутся. Существует бесконечно малая (но не равная нулю!) вероятность того, что в один сказочный миг все молекулы двинутся в одну сторону - и стул взлетит в воздух. История о том, что немцы проделали вышеописанные манипуляции с трупами - и никто, ни один эксперт не заметил подлога - относится к разряду "чуда Джинса". Невероятно, но в принципе возможно.
И вот только теперь мы подходим к тому обстоятельству "катынского дела", о котором обычно пишут в первых же строчках даже самых коротких статей на эту тему:
"…Судя по пулям, извлеченным из трупов офицеров, а так­же по обнаруженным в песке гильзам, выстрелы производились из короткоствольного оружия калибра 7,65 мм. По­хоже, эти пули немецкого происхождения. Опасаясь, как бы большевики не использовали это обстоятельство в сво­их интересах, немецкие власти бдительно следили, чтобы члены Комиссии ПКК не спрятали ни одной пули или гильзы. Наивно было рассчитывать на эффективность это­го распоряжения: уследить за его выполнением было невоз­можно…" (Из отчета Технической комиссии польского Красного Креста)
Уследить не удалось, стреляных гильз с немецкой маркировкой было слишком много. Специалистам не стоило большого труда определить, что польских офицеров в Катыни расстреливали немецкими пистолетами "Вальтер". Разумеется, с использованием немецких же патронов.
До появления Мухина вся "бригада Сталина" наперебой рассказывала об этом факте (а это несомненный, бесспорный факт), как о неопровержимом доказательстве того, что поляков в Катыни убивали немцы. Я же готов признать, что г-н Мухин умнее всех своих предшественников из "бригады Сталина" вместе взятых. Мухин понимает две простые вещи:
- к августу 1941 г. в распоряжении вермахта было уже более миллиона единиц советского стрелкового оружия и совершенно астрономическое количество боеприпасов к нему (всего во втором полугодии 1941 г. на брошенных складах было потеряно 360 миллионов патронов к пистолету ТТ, они же патроны к "автомату" ППШ). Таким количеством боеприпасов немцы могли перестрелять пол-Европы, не говоря уже про 4,5 тысячи польских военнопленных
- захоронение в Катыни не было обнаружено "бригадой Сталина"; оно было обнаружено и с невероятным шумом и пропагандистским треском предъявлено миру "бригадой Геббельса". Следовательно, надо как-то объяснить тот парадоксальный факт, что немцы привезли иностранных экспертов и журналистов к разрытым могилам, заваленным немецкими же гильзами.
Немецкие гильзы на месте расстрела являются, по сути дела, косвенным доказательством непричастности подозреваемого Гитлера к убийству польских офицеров в Катыни. Логика тут очень простая. Если немцы изначально планировали свалить вину за совершенное ими преступление на Сталина, то они могли использовать для убийства советское оружие и советские боеприпасы, которые были у них в огромном количестве. Если подлый план обвинить в убийстве Сталина пришел в голову Геббельса уже после расстрела польских офицеров, то немцам следовало немного потрудиться, собрать гильзы от "Вальтера" и высыпать в яму если и не все 360 млн., то хотя бы 360 штук гильз от пистолета ТТ. Кстати, у пистолета ТТ калибр 7,62 мм, а разницу в три сотых миллиметра (7,65 - 7,62) во входных отверстиях в простреленных черепах (простите за цинизм) обнаружить при осмотре практически невозможно.
Мухин понимает, что это противоречие надо как-то объяснить, и предъявляет свое, весьма смелое и как всегда хамское, объяснение: "Спешка и неуважение к умственным способностям поляков и остальной европейской интеллигенции". Вот оно что. Спешка. Не терпелось Геббельсу выслужиться перед Гитлером, показать свое усердье и проворство, вот и результат - сначала привезли в Катынь толпу иностранцев, а потом только вспомнили о том, что сами же и расстреляли польских офицеров, и место расстрела усеяно гильзами от немецкого "Вальтера". Может такое быть? Может профессионал политических провокаций забыть такие простейшие вещи, известные всякому старшекласснику, начитавшемуся детективных рассказов? Конечно, может. Мы же с Вами уже выяснили, что даже стул может сам собой летать по воздуху.
Но только в одну сторону.
Немцы могли проявить невероятную, практически невозможную тщательность в пресловутой "подготовке" трупов. Немцы могли проявить (хотя в это верится еще меньше) вопиющую халатность и забыть о том, какое оружие и боеприпасы они использовали для убийства. Но абсолютно невозможной является такая ситуация, когда немецкие специалисты с пинцетом и микроскопом сортируют в трупном месиве полусгнившие бумаги - и при этом в упор не видят гильзы от немецкого оружия с немецкой же маркировкой. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Никакой стул не может одновременно лететь и вверх, и вниз.
На этом я прекращаю бесконечную "игру в поддавки" с издевательски лживой версией Мухина. Не надо больше выдумывать невероятные чудеса. Все было предельно просто. Весной 1940 г. узников Козельского лагеря расстреляли. Единым умыслом (как сказано в Отчете экспертов Главной военной прокуратуры РФ) с узниками Осташковского и Старобельского лагерей. И в Катыни, и в Твери для расстрела использовались немецкие пистолеты "Вальтер". В показаниях бывшего начальника Калининского УНКВД Токарева есть и прямое подтверждение этого факта и вполне логичное ему объяснение (при длительной стрельбе "Вальтер" меньше перегревался, поэтому для массовых расстрелов использовали именно эту модель оружия). Важно отметить, что к расстрелу в Катыни Токарев никакого отношения не имел, так что его показания даже теоретически не могли быть частью преднамеренной фальсификации "катынского дела".
Пленных польских офицеров расстреляли с конца марта до начала мая 1940 г. Именно поэтому именно в это время прекратилась их переписка с семьями. Именно поэтому на трупах расстрелянных в Катынском лесу была теплая одежда. Именно поэтому записи в уцелевших бумагах, письмах, дневниках расстрелянных обрываются на весенних датах 40-го года. Именно поэтому нет и не было никаких следов существования "лагерей особого назначения" под Смоленском. Именно поэтому нет и не было ни одного свидетеля бегства охраны этих мифических лагерей в июле 1941 г. Именно поэтому никто, ни один польский военнопленный, якобы оказавшийся на свободе после бегства охраны, не остался в живых - все они были убиты еще за год до появления немецких войск на Смоленщине.
Совершивший бесчисленные преступления Гитлер не виновен в убийстве польских офицеров. Поэтому убийца - Сталин. Расстрел беззащитных "военнопленных", большая часть которых не сделала ни одного выстрела по советским войскам, был первым по счету преступлением Сталина. Вторым преступлением была ложь, отказ от признания своей вины и использование "катынского дела" для внесения раскола в антигитлеровскую коалицию. Не правительство Сикорского, а именно Сталин использовал ситуацию для того, чтобы освободиться от обязательств по советско-польскому соглашению от 30 июля 1941 г. Не Геббельс, а Сталин своими преступлениями (убийством и последующим упорным нежеланием признать вину) убеждал солдат вермахта, которых целыми подразделениями привозили к катынским могилам, что в бою с Красной Армией лучше погибнуть, чем сдаться в плен. "В результате возросшего ожесточения в ходе Второй Мировой войны были дополнительно убиты на фронтах миллионы советских, британских, американских, немецких солдат" - гласит аннотация издательства (обычно эти аннотации пишет сам автор) к "Антироссийской подлости" Мухина. Хочу надеяться, что с "миллионами" авторы аннотации все же сильно преувеличили, но если хотя бы один немецкий солдат, вспомнив о груде трупов в Катынском лесу, стрелял в наших отцов и дедов на одну минуту дольше, то вина за эту кровь лежит на Сталине. И если бы только за эту…
Похвалив уже Ю.И.Мухина за ум, не могу не отметить его исключительную точность в выборе названия книги. Да, это действительно антироссийская подлость. Затянувшаяся на полвека ложь, примитивные и подлые попытки сокрыть правду, заставить замолчать тех, кто пытался докопаться до истины в "катынском деле", долгое время лежали позорным пятном на репутации нашей стране. Сегодня тем, кому отсутствие чести и совести позволяет называть самих себя "патриотами", хочется, чтобы это позорище снова вернулось в нашу жизнь.
Большие тиражи "Антироссийской подлости" не могут не огорчать, но они не могут и удивлять. "Правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно" - писал полтора столетия назад великий знаток человеческой души Ф.М.Достоевский. Искажать мысль классика грешно, поэтому я привел ее в оригинальном виде. Не имея ничего общего ни с политикой, ни с пресловутой "политкорректностью", я бы, тем не менее, эпитет "русского" из чеканной формулы Достоевского убрал.
Всякого рода-племени человеку проще катиться вниз, нежели карабкаться в гору; проще ползать, чем летать. Проще искать козни проклятых "евро-каменщиков", нежели научиться бросать мусор в мусорное ведро. Проще поверить в утешительную, хотя и явную ложь, нежели принять на себя ответственность за все - хорошее и мерзкое - в истории своей страны. И все же - постарайтесь не увлекаться "правом на бесчестие". Не позволяйте заученной истерике профессиональных провокаторов вводить Вас в состояние даже самого кратковременного беспамятства