Наш собеседник – Валентин Юрьевич Катасонов, профессор, доктор экономических наук, заведующий кафедрой международных валютных и кредитных отношений МГИМО.
22 года назад в «Литературной газете» вышла статья Валентина Катасонова «Совместные предприятия – кому вершки, а кому корешки» (1989, №27), в которой экономист замахнулся на либеральный фетиш того сезона – «совместные предприятия»… В атмосфере почти всеобщего восторга перед витринами капитализма статья Катасонова была своего рода перестроечной антиутопией.
Сегодня мы говорим о постсоветском двадцатилетии, его месте в российской истории.
– Вы были участником экономических и политических дискуссий, бурливших в Советском Союзе накануне его распада. Как вы сегодня оцениваете те страсти?
– Я против крайних оценок той эпохи. Но, увы, должен сказать, что участники тогдашних дискуссий – и себя я от них не отделяю! – не имели полного и ясного представления о том, как устроен сегодняшний мир. И потому многие вещи для нас оказались полной неожиданностью. Процессы, которые шли в нашем обществе и в мире, оценивались удивительно наивно, постоянно принимали желаемое за действительное. В отношении совместных предприятий я, пожалуй, никаких иллюзий и тогда не питал. Я более-менее разбирался в области международной экономики и понимал, что иностранные инвестиции на самом деле в девяти случаях из десяти не приносят доходы стране, а уносят из неё… Прямо по пословице – бойтесь данайцев, дары приносящих.
Достаточно было непредвзято взглянуть на происходящее, изучить международный опыт получения иностранных инвестиций – печальный опыт стран третьего мира, – чтобы понять: это всегда игра в одни ворота. Всегда проигравшими оказывались страны, принимавшие сегодня иностранные инвестиции. В меньше степени я знал тогда российский дореволюционный опыт, но теперь могу уверенно сказать, что именно неумеренное привлечение иностранного капитала в Россию приблизило трагические события 1917-го.
– Вы говорите об инвестициях или о долгах?
– С точки зрения Международного валютного фонда и заимствования, и привлечение капитала называются одинаково – инвестициями. Хотя последствия разные: инвестор становится совладельцем, а кредитор просто даёт деньги на время под процент. Как правило, в таком случае дело кончается неполным погашением обязательств, рефинансированием долга – и сама собой выстраивается долговая пирамида с начислением сложных процентов… Я это называю вирус-процент. А вирусы распространяются в финансовой системе примерно по тем же законам, что и вирус рака.
– В последние два года существования СССР долговые обязательства нашей страны возросли многократно. Чем это можно объяснить?
– Объяснить это чисто экономическими причинами невозможно. Я сформулировал парадоксальный на первый взгляд тезис: в семидесятые годы мы выиграли экономическое соревнование с США…
– Это шутка?
– Нет, это подтверждают и американские экономисты. Тут можно привести различные расчёты, но остановлюсь на одном важнейшем показателе, который я взял из американских источников. Это так называемая эффективность заимствований. То есть, пока на каждый доллар кредита обеспечивается прирост ВВП более чем на один доллар, экономику можно считать эффективной. США уже в 70-е вошли в опасную зону. Каждый доллар заимствований обеспечивал прирост ВВП на сумму меньше доллара. Они сели на долговую иглу, началось вхождение страны в штопор. Поэтому американцы подключили все возможные и невозможные рычаги, чтобы воздействовать на Советский Союз.
Вообще на протяжении нескольких столетий так называемая западная рыночная экономика, понимая свою ущербность перед альтернативными моделями экономики, использует неэкономические методы борьбы с конкурентами.
– Военные?
– Не только. Ещё – политические, идеологические, духовные… Тут была ахиллесова пята СССР, по которой методично били.
Любопытно, что доллар пришёл в нашу страну на волне конверсии оборонной промышленности. Прекращалось военное присутствие страны за границей. Наша армия уходила из Берлина, из Вьетнама, с Кубы… Произошло не просто сокращение, а обнуление военных расходов, обрушился престиж армии, и при этом начались боевые действия в горячих точках и «первая чеченская» 1994 года. И в этих условиях у нас воцарилось буквально царство доллара.
Ещё война во Вьетнаме, которую США вели в 70-х годах, уничтожила мировую валютно-финансовую систему, которая была зафиксирована в 1944-м году в Бреттон-Вудсе. Напомню, там говорилось о «золотом паритете» доллара – мировой валюты. Американцы какое-то время успешно обеспечивали доллар золотыми запасами, и у держателей валюты не было никаких сомнений относительно надёжности зелёных бумажек. Но к началу 60-х золотые запасы стали равны количеству долларов. И американцы почувствовали себя некомфортно, потому что поняли, что в любой момент они могут остаться без золота и должны будут объявить дефолт. Процесс ускорил Де Голль, который потребовал обмена долларов, которые были у Франции, на золото в объёме нескольких миллиардов. Тогда-то американцы и поняли: надо менять правила игры. Безусловно, изначально об этом договаривались за кулисой, не публично. В августе 1971 года президент Никсон сказал, что золотое окошечко закрываются. Американцы просто кинули всех.
– И как это отразилось на судьбе СССР?
– Начались весьма интересные игры. Американцы получили возможность беспрепятственно печатать доллары без оглядки на золотые запасы. И они включили на полную станок, печатающий доллары. Надо было создавать спрос на эту бумагу. Как они это делали? Именно тогда взвинчиваются цены на нефть. Кризис семидесятых, в котором обвиняют нефтедобывающие страны, был проектом американских банкиров, которые подыграли арабским странам, подтолкнули их… В той же Саудовской Аравии у них там свои люди, своя агентура. Цены взвинтили, и Советский Союз купался в этом долларовом дожде. Тогда на рынке потребительских товаров у нас было заметное оживление… Мы стали пользоваться не только своими внутренними возможностями, но и возможностями международного рынка. А в 1986 году цены на нефть неожиданно обвалились. Обвал был обусловлен не только конъюнктурными и спекулятивными соображениями товарищей с Уолл-стрита, это скорее был проект Госдепартамента США. И направлен он был против советской экономики.
– Как она отреагировала на удар?
– Увы, начался пир во время чумы. Наши руководители на экспорт гнали не только нефть, но и золото – стратегический ресурс! До 1953 года у нас золотой запас только наращивался, даже в годы войны. Он превысил две тысячи тонн. После смерти Сталина золото, случалось, продавали – в годы тех же неурожаев. Но именно разбазаривание началось только после прихода к власти Горбачёва. В ход пошли не только резервы, но и золото добываемое… В прежние времена в СССР золото с приисков шло только в Гохран, в запасы Минфина и Госбанка.
– Распродавали всё, что можно, и при этом лихорадочно наращивали долги. А товарный дефицит при этом только усугублялся…
– Одна из причин такого положения – неразворотливость, некомпетентность властей. Но был и субъективный фактор… Я не строю иллюзий, в ключевых ведомствах уже были люди, которые работали не на спасение страны, а на углубление кризиса. Так создавался искусственный дефицит. По макроэкономике, по формальным цифрам вроде всё было в порядке. Достаточно было всего. А жильё строилось даже лучше, чем когда-либо. По стоимостным объёмам капиталовложений мы к началу – середине 80-х обошли США…
Позволю себе привести не вполне научный пример. Один офицер-ракетчик рассказал мне такую историю. У них периодически на взлёте взрывались ракеты. Провели расследование и вышли на работника оборонного предприятия, который в трубочку, в которую поступали необходимые компоненты, засовывал спички. Просто-напросто. Свои действия объяснил так: я – пацифист. Никаких связей у него не обнаружили, действительно, одиночка, который подрывал могучую отрасль, одну из основ страны. Я тогда поразился, что минимальных усилий одного человека достаточно для нанесения громадного ущерба стране… А если таких людей в условиях идеологической войны, в условиях идеологического кризиса, который уже был в разгаре, всё больше?
– В общем, идеология нас подвела? «Духом ослабли в борьбе»?
– Знаете, я сорок лет связан с системой высшего образования и могу смело сказать, что наше образование было в те годы одним из лучших в мире. Мне доводилось читать лекции в американских университетах, в том числе в Беркли. Они меня поразили. Я рассчитывал на подготовленную аудиторию, а у моих слушателей не было понимания не только мировой, но и их собственной экономики… Но и у нас были слабые места. Например, историю нам преподавали в искажённом виде, были табуированные, закрытые темы… Существовали жёсткие неписаные правила, которые, скажем, не позволяли экономисту выйти за рамки марксизма. А марксизм – это одна из модификаций исторического материализма, когда объяснение законов экономики мы выводили из экономики же. Это попытка поднять себя за волосы. Чтобы что-то объяснить в экономике, надо зачастую выйти за пределы собственно экономики. За эти крамольные мысли мне тогда доставалось, но я продолжал эту методологическую установку продвигать.
– Можно вспомнить и государственный атеизм?
– Да, мы не могли знакомиться со Священным Писанием. Это приводило к анекдотическим ситуациям. Видели в Эрмитаже «Бегство Святого Семейства в Египет», а сюжета не понимали. Я уж не говорю про более сложные сюжеты, лежащие в основе человеческой культуры…
– Но вот поменялся флаг над кремлёвской стеной. Какую же систему мы построили за двадцать лет?
– Начну с того, что распад Союза был громадным геополитическим проектом Запада. Без разрушения СССР дальнейшее существование Запада было бы проблематичным. Западной экономике было необходимо вливание свежей крови, свежих ресурсов. Ставки в финале холодной войны были очень высоки. Надо было всеми правдами и неправдами заполучить несметные ресурсы СССР. Таковой, по моему убеждению, была экономическая подоплёка событий.
– И кто в результате оказался в выигрыше?
– Запад, несомненно. Вспомните хотя бы приватизацию. Это был мощный толчок, чтобы простимулировать тот же доллар. В Россию пришли большие суммы так называемых инвестиций, которые пошли на покупку бывших государственных активов. Как раз в 1991-м вышла книга «Великая держава или экологическая колония», в которой я предупреждал о превращении СССР в сырьевую колонию. В «Литературной газете» до этого я писал о возможной угрозе, а тут уже рисовал конкретный сценарий. Наивно рассчитывал, что кто-то из «властной элиты» прочитает мою книгу. Там была краткая программа: что делать, чтобы предотвратить грозящую катастрофу…
– Что, например?
– Если вкратце – восстановление реальной государственной монополии внешней торговли, валютной монополии. Они уже были развалены. А ведь подлинными игроками на мировом рынке являются крупные монополии. Играть вне монополии – значит проигрывать. К 1991 году СССР исчез, появились микросубъекты – мелкие банки, предприятия… Все раунды конкурентной борьбы они проигрывали всухую. Это была даже не борьба, а попытка распродать и получить с рубля одну копейку. Я имею в виду нашу элиту. Она играла по этому принципу: с рубля копейку, а остальное уходило в западные страны.
– И сколько это длилось?
– «С рубля – копейку!» – это лозунг всего двадцатилетия. Во всех случаях выигрывала «та сторона», а наша в лучшем случае пребывала в иллюзии, что она тоже что-то там где-то получила…
Я исследовал вопрос бегства капитала из России. За первые десять лет после распада СССР, по минимальной оценке, ушло 150 миллиардов. По минимальной оценке! Все крупные активы лишь номинально являются собственностью российских резидентов. Много примеров, когда попытка свободно управлять этими активами приводила к тому, что российского хозяина просто отодвигали в сторону. Скажем, несколько швейцарских банков встали на ноги именно на российских деньгах. А попытки наших олигархов «выдернуть» эти деньги заканчивались печально. Их предупреждали: ещё шаг – и мы расскажем о происхождении ваших денег. Все денежные потоки находятся под жёстким контролем. Наступит день, когда все эти триллионы, выведенные из страны, окажутся громадным денежным навесом, который Запад предпочтёт ликвидировать.
– Как?
– Я думаю, ликвидируют очень просто – объявив эти деньги просто грязными. Соединённые Штаты или их преемник начнут эмитировать другую валюту. Процедура обмена будет формальной, при предъявлении доказательств, что ты не верблюд. Иначе не поменяют. У наших олигархов мало шансов доказать своё неверблюжье происхождение…
– Сменим тему. Наши власти декларируют, что главная ценность – это человек, это модернизация, просвещение. И не в Лондоне, а в России… Что же происходит на деле?
– На деле у нас идут энтропийные процессы по всем направлениям. В образовании в первую очередь. Я такую штуку проделываю со своими студентами. Чтобы показать, что мы не будем заниматься байками из распиаренных учебников, задаю простой вопрос: какой самый ценный ресурс рыночной экономики? Звучат разнообразные ответы: золото, нефть, земля, человек… А я отвечаю: самый ценный ресурс рыночной экономики – это дурак. С которого можно стричь всё, что тебе угодно. Но возникает проблема: дураков рождается недостаточно много. Что делать? Очень просто – их производство нужно поставить на конвейер. Такова стратегия. И в этом смысле я не вижу отклонений от этой стратегии. Нет, всё идёт в полном соответствии с ней. Поэтому, когда говорят: извините, не получилось, хотели, как лучше, – не надо верить, ибо это – театр.
– В связи с этим можно вспомнить, что в первые пореформенные годы, когда всё дорожало, дешевели только три продукта. Один – в открытой продаже, это водка. Два других – на чёрном рынке, это оружие и наркотики. Если бы мы перенеслись в середину восьмидесятых и рассказали в какой-нибудь хмурой мужской очереди, что поллитровка будет стоить, как три билета на троллейбус, нам бы не поверили. Дешёвая водка – бесперебойная технология в производстве дураков.
– Всё идёт согласно стратегии. И водка дешёвая, и система вузов разваливается, и среднее образования с ЕГЭ тоже…
– А ваши нынешние студенты? Что они собой представляют? Неужели всё так мрачно?
– Вы знаете, есть и один позитивный момент. Современный студент готов к серьёзному разговору, подготовлен к нему жизнью, хотя интеллектуально наивен. Порой понятия не имеют, что такое 1917-й год, что такое Великая Отечественная… Да, порой не знают, но желание понять у них есть. Есть у них сильное ощущение, что происходит нечто катастрофическое, что человека обманывают, нет перспективы, нужно что-то менять…
– Выходит, несмотря на пропаганду развесёлого образа жизни, царят иные настроения? И его величество Интернет не дал ощущение всемогущества и блаженства?
– По моему ощущению, не дал. Но они начинают верить тому, что ты говоришь, если ты готов быть с ними честным…
– Двадцать лет назад у вас были рецепты, а сейчас они есть?
– Есть программа, как переключить управление страной с внешнего на внутреннее, самостоятельное. Во-первых, нужно взять в свои руки механизм денежной эмиссии. Российская экономика на сегодняшний день использует не национальную валюту, а доллар. У нас формально бумажки другого цвета, но есть фабрика – Центробанк РФ, – которая занимается перекрашиванием бумажек.
Предложение денег не соотносится со спросом. Внутреннего рынка попросту нет. Денежной массой управляет некто, находящийся за пределами России.
Сегодня у нас искусственный переизбыток денег: нет инвестиционной политики. Нет спроса со стороны реального сектора экономики, который должен производить товары и увеличивать предложение отечественных товаров.
А нам говорят: мы не можем увеличивать социальные программы, потому что они увеличат инфляцию. Люди получат больше денег, станут больше покупать товаров – а они импортные. Выходит, денежная масса увеличивается, а количество товаров не растёт. Вот и инфляция. Чтобы её избежать, нужно увеличение отечественных товаров. Всё это просто, на уровне средней школы. Но у нас господа либеральные экономисты дело так запутывают, что сто мудрецов не объяснят…
– Экономические оракулы все эти годы говорили нам про «невидимую руку рынка», которая волшебным образом всё устроит, если государство превратится в скромного «ночного сторожа».
– Само понятие «невидимая рука рынка» появилось лет 300 назад. Автором был Адам Смит, идеолог рыночной экономики. Но ведь он же говорил и о том, что рынок может повести общество к пропасти. Смит считал, что созидать могут только люди, в высшей степени нравственные, ориентированные на заповеди Божьи даже в усечённом протестантском варианте. В остальных случаях рынок уведёт общество совсем не туда… Адам Смит имел в виду под «невидимой рукой» Промысел Божий, и ничто иное. А мы в последние 20 лет воспеваем другую руку, волосатую… Она не имеет никакого отношения к Творцу. Скорее, она принадлежит его антиподу.
– И тогда главный критерий – барыш. И горе тому, кто стоит на кратчайшем пути к этому барышу…
– Ориентация только на прибыль искажает все мотивы человеческой деятельности и, кстати, нарушает пропорции хозяйственной жизни. Был такой экономист Жан-Батист Сэй, который говорил: «Предложение автоматически рождает спрос, и кризисов быть не должно». Простое товарное производство. О прибыли речь не идёт. Чрезмерная прибыль, прибыль как цель всего нарушает балансы, и экономика становится неуравновешенной, а платёжный спрос отстаёт от предложений. Здесь есть прямая аналогия с физиологией. Ожирение, нарушенный обмен веществ. Накопление прибыли – это признак нездорового организма, ожирение.
– Зато экономисты говорят как о благотворной задаче: «Нужно накопить жирок…»
– Ещё Аристотель считал, что есть экономика, а есть хрематистика. Экономика – это целенаправленная деятельность по созданию благ, необходимых для естественных потребностей человека. А в хрематистике сверхзадача – накопление. Скажем, накопление государственного золотого запаса, создание запаса продовольствия на случай неурожая – это экономические меры. А накопление богатства как самоцель, как поклонение прибыли – это уже хрематистика. Аристотель предупреждал, что скатывание в хрематистику губительно. Мы скатились в хрематистику в самом худшем её варианте. Есть западная модель экономики, а есть периферийная модель, смысл которой – обслуживать золотой миллиард, а не местное население. Наша экономика сегодня именно такая.
– Итак, за прошедшие двадцать лет…
– Мы двигались вниз. Организм нашей экономики болен. Потому что это антиэкономика. Рыночная экономика, как остроумно сказал один мой коллега, не производит, она только перераспределяет и потребляет. И потому идёт движение вниз, амортизация основных фондов, проедание того, что было создано предыдущими поколениями. Вот полёт Гагарина состоялся всего через полтора десятилетия после войны, а был ещё атомный проект… Мы продвигались на пути к бесплатному всеобщему образованию. Когда в 90-е годы громили этот процесс, кричали: «Ах, как страшно – натягивают тройки!» Это действительно было нездо¬рово, но на фоне нынешних проблем образования, нынешней массовой малограмотности вспоминать об этом просто смешно и грустно…
суббота, 8 октября 2011 г.
понедельник, 12 сентября 2011 г.
"Новая Антарктида" Сергей Чернышев
Всемирный ледник с припасами
Антарктида для абсолютного большинства жителей Земли — далекий и таинственный континент, снежное пятно на глобусе, где часто встречаются русские названия: остров Петра, море Беллинсгаузена, Земля Александра Первого…
Есть подзабытое русское слово ледник — с ударением на первом слоге. Так называлась емкость для хранения продуктов в холоде в эпоху до рождества Электролюкса. В каждом приличном доме был ледник, зимой в погребе запасался лед, и благодаря этому все лето сохранялись свежие продукты.
Антарктида — глобальный ледник, Четырнадцать миллионов квадратных километров ничейной земли, где под многокилометровым панцирем льда до поры хранятся общие запасы человечества. Здесь не ведется не только разработка полезных ископаемых, но даже их поиск (не говоря уже о производстве).
В XX веке континент оказался в перекрестии противоречивых национальных интересов и территориальных притязаний. Эти противоречия удалось лишь временно заморозить. В 1959?м был заключен хрупкий международный договор, по которому Антарктида объявлена достоянием всего человечества. Ныне на ее территории запрещена всякая деятельность хозяйственного характера.
Тем не менее никто не сомневается в том, что недра Антарктиды полны ценнейших ресурсов. Как никто не сомневается и в том, что схватка за этот НЗ (неприкосновенный запас) впереди, что наступит черный день, когда на остальных континентах будут исчерпаны запасы сырья, когда станет нечего есть, нечем дышать, нечего пить, закончатся нефть, уголь и газ… А эти времена ждать себя не заставят.
Но правда ли, что этот ледник, этот аварийный стратегический склад человечества — безальтернативный и единственный?
Съём добра с земного пода
Если взять совокупный валовой продукт всех стран мира и поделить на общую площадь всех континентов за вычетом Антарктиды, мы получим интегральный показатель, очень грубо оценивающий среднюю производительность единицы земной суши. Назовем его глобальным удельным валовым продуктом (ГУВП).
Взглянув сквозь призму этого параметра на территорию возлюбленного Отечества, мы обнаружим её воистину удивительные свойства.
Спустя пятнадцать лет после беловежского краха мы всё ещё занимаем около 13% земной суши, при этом производя чуть более 2,5% общемирового валового продукта. Таким образом, производительность единицы российской территории (РУВП) в пять раз ниже, чем в среднем по земному шару, включая горные субконтиненты Азии и бескрайнюю сельву Америки, африканские тропические болота, ледяную Гренландию и мертвящую Сахару.
А если вывести за скобки более или менее развитые европейскую часть России и Урал? По площади оставшаяся Сибирская Россия (СР = Западная Сибирь + Восточная Сибирь + Дальний Восток) практически равна Антарктиде. Удельный же съем добра с квадратного километра этой территории уже в 20 раз меньше, чем в среднем по земному шару. Это катастрофа. Эффективность использования потенциала территории Сибирской России составляет менее 5% от производительности территорий таких стран-середнячков, как Пакистан, Украина и Тунис.
Ну а если бестактно сопоставить эффективность освоения Сибирской России со странами «восьмёрки»? Выяснится, что мы хозяйствуем на родной земле в 340 раз бездарнее Германии, в 480 раз бесхознее Японии, теснящейся на скалистом клочке неуютной земли, регулярно сотрясаемом землетрясениями.
Кто парится, а кто лежит под паром
Сколько продукта можно было бы получить, если бы удалось поднять производительность использования ресурсов территории России даже не до европейского уровня, а хотя бы до среднемирового?
Введем такой параметр, как «недополученный валовой продукт»:
НдВП = (ГУВП — НУВП) х Пл(Н)
где НУВП — национальный удельный валовой продукт, а Пл(Н) — площадь страны.
Элементарные подсчеты показывают: недополученный валовой продукт России (НдВП) составляет почти 5,5 триллионов (то есть тысяч миллиардов) долларов. Это первое место в мире, которое мы по-родственному делим с Антарктидой. Только вот мы паримся, а она лежит под паром.
А если для сравнения нарочно выбрать страны с обширной территорией? Российская земля используется в 15 раз менее эффективно, чем США, в 12 раз хуже, чем индийская, и в 8 раз — чем китайская. По параметру производительности единицы территории Россия в целом соответствует Перу, Алжиру, заледенелой Канаде и пустынной стране-континенту Австралии. При этом в первых двух очагах цивилизации плотность населения соответствует российской, а канадцев и австралийцев на квадратном километре в четыре с половиной раза меньше, чем нас, канючащих о депопуляции.
Вот он — огромный ледник, бездонный резервуар, битком набитый энергетическими, минеральными, биологическими ресурсами. Конечно, в 1959?м, когда заключался Международный договор об Антарктиде, никому не пришло в голову обсудить заодно и тему России, поскольку по количеству танков мы тогда превосходили все остальные страны вместе взятые раз в пять… Сегодня ситуация иная, и когда в крутую годину человечество начнёт лихорадочно шарить по сусекам, выяснится, что Новая Антарктида расположена куда ближе и удобнее, чем старая.
В отличие от Антарктиды, местонахождение её богатств известно, запасы разведаны. Их не придется выковыривать из-под ледяного панциря толщиной в несколько километров. За ними не нужно плыть на край света. От американской Аляски этот архипелаг сокровищ отделяют три морские мили (пролив между Малым и Великим Диомидом). А Индия и Китай с их совокупным населением в полземного расположены вообще вплотную к кассе. Да и путь из Европы сюда вдесятеро короче, причем, его можно проделать на автомобиле.
Приплыли. Вот она, подлинная Новая Антарктида, уникальный ресурс земного шара, который несравненно доступнее, а значит, и востребован будет быстрее.
Четыре стихии: свои и чужие
Кто виноват, что Новая Антарктида не осваивается?
Чтобы ответить на этот вопрос, поначалу его смягчим и спросим по-иному: от каких параметров — природных и общественных — зависят степень и глубина освоения той или иной территории и, следовательно, размер валового продукта, который снимается с единицы ее площади?
Каждая из четырех стихий природы — земля, вода, воздух, огонь — по отношению к человеку выступает либо как чуждая для него, враждебная, разрушительная сила, либо как ресурс, который он может присвоить, превратить в свой — впроизводительную силу.
Используя их порознь, или соединяя друг с другом, человек превращает их в «машины» (в широком смысле слова), которые в состоянии произвести для него работу. Так, вода с помощью выталкивающей силы носит на себе суда. Океанские течения в сочетании с муссонными ветрами влекут парусные корабли в Новый Свет и проделывают большую часть работы, которую до того брали на себя весла, а в новые времена перевалили на гребные колеса и винты.
Сила межмолекулярного сцепления и прочность кристаллических структур некоторых веществ, называемых металлами, такова, что позволяет разрушать аналогичные связи в других, более мягких веществах, таких как дерево или грунт. Та же сила межмолекулярного сцепления металла, соединенная с физической работой человеческой мышцы, позволяет использовать их комбинацию как штык или лопату.
Огонь согревает жилище и работает в плавильных печах, вода вращает турбину, ветер держит самолеты и надувает паруса, земля производит злаки и древесину.
Но та же земля порождает малярию, саранчу, коноплю и ядовитые грибы, вода затопляет жилища и опустошает побережья, огонь сжигает города, воздух в виде торнадо разрушительнее ядерного оружия.
Можно сказать, что производительная, порождающая сила единицы территории зависит, во-первых, от природных качеств самой территории и, во-вторых, от того социального способа, каким люди присваивают здесь силы природы и превращают их в свои.
В поисках широты плодородия
Бытует заблуждение, что единица северной территории значительно менее плодородна и производительна, чем единица территории южной, просто в силу того, что там теплее. На деле все не так просто.
Во-первых, производительная сила Земли — в смысле производимой ею биомассы — не слишком зависит от широты. Леса гораздо лучше растут в тайге и предгорьях, чем в пустыне, степи и саванне. Киты идут за планктоном в северные воды, которые вообще куда богаче рыбой.
Во-вторых, многие природные факторы на юге гораздо разрушительнее для людских производств и поселений. Такие беды, как торнадо и цунами, пресловутый Эль-Ниньо, в северных широтах встречаются куда реже. Да и для жизни хрупких человеческих существ Амазония и Сахара враждебнее, чем Таймыр. В целом, за исключением отдельных оазисов, подавляющая часть континентов, как на севере, так и на юге, большую часть года малопригодна для жизни.
В-третьих, зона тропических лесов и болот круглый год непроходима для транспорта, в то время как на Севере существуют такие возможности, как зимники или движение по руслам замерзших рек.
Холод так же необходим для современной цивилизации, как тепло. Затраты электроэнергии на промышленные и бытовые кондиционеры и холодильники являются одной из главных статей в структуре энергопотребления. По этой причине веерные отключения случаются жарким летом не реже, чем холодной зимой.
Лёд, к примеру, можно рассматривать как машину по производству холода, необходимого для множества процессов, обеспечивающих жизнедеятельность человека. Лёд в процессе таяния поддерживает вокруг себя нулевую температуру. Холод можно даже перевозить в виде больших кусков льда. Ледники, собственно, так и работали: лёд заготавливали по зиме, резали на ровные блоки, укутывали соломой, а потом всё лето эксплуатировали аккумулированный холод, созданный природой.
Если на Западе для заготовки свежемороженой рыбы требуется могучий рефрижератор, у нас можно выловленное из полыньи просто выкидывать на берег — и все при температуре минус 20 тут же замерзнет не хуже, чем в фирменном холодильнике.
Кроме того, лёд айсбергов и ледников — это колоссальные запасы чистой пресной воды, поскольку они образовались в тот период, когда экологической проблемы на Земле не было.
Так что природа в российских бедах невиновна. Казалось бы, нет ничего ужаснее природных условий Японии — одни скалы, невозможно проложить дороги, почти нет почвы, на которой можно что-то выращивать, безбожно трясет — там сплошные вулканы и разломы земной коры. Но наши Курильские острова по природе практически не отличаются от Японии. Тем не менее кое-какие различия имеются. В Японии производительность территории в 24 раза выше среднемирового уровня, а у нас — в 20 раз ниже…
Можно утверждать, что совокупная производительная сила единицы территории (включая возобновляемые энергоресурсы, полезные ископаемые и биопродуктивность) слабо зависит от географической широты. Участок суши характеризуется примерно одной и той же емкостью полезных для человека ресурсов. Просто разные широта и долгота дают разное сочетание по-разному производительных, но равно необходимых человеку сил и факторов. Интегрально же в сумме выходит примерно одинаковая величина. Чем больше по площади и разнообразнее по составу территория, тем ближе её потенциал к среднеземному.
Это обстоятельство в наиболее очевидном виде выражает формула Эйнштейна E =mc2: из любой единицы массы, независимо от того, лёд это, песок, вода или плазма, в пределе человек в состоянии извлечь одно и то же количество энергии, равное произведению массы на квадрат скорости света.
Но в этой формуле содержится и более важная идея: энергия — это «антропная» величина, то есть социальная, а не физическая. Энергия — мера работы, которую та или иная природная система в состоянии совершить либо для человека как сила производительная, либо против человека (в виде взрыва, например) как разрушительная сила.
Недостижимая эффективность паровоза
Выходит, производительная сила территории определяется почти исключительно социальным фактором, а именно — общественным способом присвоения природных сил. Человек как биосоциальное существо, как популяция, обитающая по всему земному шару, присваивает силы природы
• посредством определенных форм производства;
• пребывая в определенных формах общения отдельных особей и частей человечества между собой;
• с помощью определенных форм со-знания (т. е. совместного знания), благодаря которому осознает, описывает, моделирует и изменяет затем природу.
Несовершенство каждой из этих форм порождает свои издержки и приводит к тому, что из всей совокупности сил природы присваивается только небольшая их часть, да и те эксплуатируются лишь на ничтожную долю потенциальной мощности. Большая часть энергии остается невостребованной или растрачивается впустую.
Несовершенство форм производства ведет к производственным издержкам. Так, человек за редким исключением не умеет извлечь из вещества ядерную энергию и довольствуется примитивной химической, да и то не из всех веществ, а из дров или угля. А та, в свою очередь, присваивается в паровозе с КПД 7%.
Несовершенство форм общения выражается в такой всемирно исторической форме как бардак: люди большую часть времени не работают, а бестолково мечутся, наступая друг другу на ноги; на одного с сошкой приходятся семеро с ложкой и семижды семеро с калькулятором.
Наконец, несовершенство форм сознания выражается, например, в таком феномене, как идеология. Идеи, овладевая массами, гораздо чаще превращают эти массы в разрушительную, чем в производительную силу. Люди кучу времени тратят на митинги, организуют крестовые походы, бьются друг с другом насмерть по поводу трактовки той или иной строки Священного писания, бесконечно пишут и читают неумные статьи в никчемных газетах — вместо того чтобы работать.
О национальной странности великороссов
Какие именно социальные причины приводят к тому, что Новая Антарктида не осваивается, что производительность земель у сибиряков ниже, чем у австралийских аборигенов?
Чтобы найти ответ на этот вопрос, стоит для начала пренебречь различиями в производственных технологиях, используемых у нас и за рубежом. К примеру, турбины, изготовленные «Силовыми машинами», отличаются от аналогичных агрегатов Siemens или General Electric непринципиально. И высоковольтные линии электропередачи устроены примерно одинаково. Причину наших огромных потерь следует искать на другом этаже — в издержках сферы общения между людьми, компаниями, корпорациями, государством и обществом в процессе производства.
Почему, к примеру, в Сибирской России почти не строятся новые ГЭС? Гигантские северные реки Лена, Енисей, десятки их мощных притоков текут круглый год, текут и подо льдом, тая в себе колоссальные запасы невостребованной энергии.
Говорят, в стране для такого строительства нет инвестиций. Этот аргумент для вменяемого человека смехотворен, потому что избыточными деньгами битком набит современный мир. Вот же они, валяются под ногами, пойдите и возьмите — хотя бы в инвестиционном банке. Выясняется, что мы этого не можем. То ли не знаем, где банк, то ли по-английски не говорим, то ли говорим, но такое, что люди в банке, вместо того чтобы дать нам кредит, срочно вызывают охрану.
Кто-то наивно сошлется на то, что в Сибирской России слишком мало населения. Но для строительства ГЭС местное население в лучшем случае бесполезно. Электростанции возводят профессионалы-строители, они могут работать вахтовым способом. На мировом рынке труда этих строителей и простых чернорабочих избыток, и нет проблем привлечь их на наш Север, сколь бы крайним он ни был…
Отсутствие жителей, напротив, редкая удача для гидростроителей, потому что одна из основных статей затрат при возведении станций — переселение людей из зон затопления. А у нас в Сибири тысячи километров речных берегов пустуют, там никто не живёт, лишь кочуют горстки охотников… Молочные реки с кисельными берегами — пустяк по сравнению с этими могучими потоками чистой энергии в открытом доступе. Где ещё на земном шаре найдётся такое место?
В отличие от ледового континента у Сибирской России есть номинальный хозяин. По крайней мере, сегодня он волен делать с ней все, что заблагорассудится. Это означает, что антарктическая неосвоенность наших просторов вызвана только одним — транзакционными издержками хозяйственной системы, нашей немыслимой, вопиющей неспособностью и нежеланием осваивать колоссальные ресурсы, что валяются буквально под ногами.
Мы сами, и только мы, виноваты в том, что богатства Новой Антарктиды пропадают зря. Мало того, мы навлекаем на себя беду, вводя ближних и дальних соседей в искушение. Ведь наша вызывающая бесхозяйственность существует в открытом информационном мире, в условиях перенаселения окружающих территорий, жители которых гораздо эффективней эксплуатируют природные ресурсы.
Знать страну или спать в стране?
Можно высказать гипотезу: в ходе дальнейшего развития глобальной экономики будет происходить ускоряющийся процесс выравнивания физической производительности макрорегионов мировой территории, уровня использования их природного потенциала. Независимо от того, на севере они или на юге, мало или сильно населены1. Это необязательно означает, что завтра с каждой территории будет сниматься больше продукта, чем сегодня. Наоборот, процесс вывода производств из Японии и некоторых стран Европы — сначала энергоёмких, лязгающих, с дымными трубами, а потом и всех прочих, — это тоже часть тенденции.
Но под поверхностью процесса усреднения скрывается другая, глубинная тенденция. То, что с каждой единицы мировой территории будет извлекаться в среднем равноценное количество продуктов, вовсе не означает, что Россия, обладающая сегодня огромными землями, станет безальтернативной сверхдержавой, что Соединенные Штаты неминуемо начнут от нас отставать, а бедные Япония с Германией окончательно загнутся. Ничего подобного!
Где продукт производится и чей это продукт — два совершенно разных вопроса. Центры контроля и управления собственностью вовсе не обязаны быть прибиты гвоздиком к месту производства. Тот факт, что Ангола и Мозамбик, будучи португальскими колониями, производили добра гораздо больше, чем сейчас, вовсе не означает, что они были его хозяевами. Все-таки в основном его присваивала метрополия (впрочем, оставшегося было гораздо больше, чем сегодня).
При этом ускоряется действие глобального аналога Теоремы Коуза: страны, не способные самостоятельно подтянуться до среднего уровня и обеспечить поставки энергии и ресурсов на мировой рынок, будут все быстрее терять контроль над процессом хозяйственной разработки своих территорий — вплоть до потери суверенитета.
Чем больше у вас транзакционные издержки, тем быстрее собственность переплывает от вас к соседям. Результат не зависит от того, кто изначально был титульным владельцем. Вы можете иметь чемодан справок, что земля ваша, но если сосед сумеет использовать ее лучше, чем вы, то через некоторое время она окажется фактически принадлежащей ему. Процесс этот может происходить в самых разнообразных формах — в конце концов, вы же сами его попросите поуправлять от вашего имени!
Если поискать слово, чтобы как-то назвать эту линию развития, то первым на ум приходит «метаколониализм». В свою очередь, эта линия встроена в глобальную тенденцию, угаданную Бердяевым в его «Новом средневековье»2.
Сказанное выше призвано выразить одну простую мысль. Неосвоенность огромных российских просторов и ресурсов в условиях реальной глобализации создает небывалую в истории угрозу для нашего национального суверенитета. Дальше так продолжаться не может. Никто не позволит нам долго обходиться с природными ресурсами таким варварским образом — в конечном-то счете они являются достоянием всего человечества.
Эта мысль, давно повторяемая мной с тупым упорством, вроде бы начинает привлекать внимание, превращается в тему разговоров и публикаций. Но в общественном сознании контрольно-следовая полоса, пограничник Карацупа и верный пёс Индус остаются магическим кругом, навеки ограждающим родимый заказник от напастей.
Сегодня уже поздно рассуждать, реальна или нет угроза потери суверенитета. Пора говорить о конкретных формах и сроках её воплощения в жизнь. Российскому обществу, государству, его органам, ответственным за безопасность, жизненно важно озаботиться двумя вопросами.
1. Каким образом, кем и когда может быть поставлен и обоснован вопрос об установлении международного контроля над освоением ресурсов нынешней территории России.
2. В каких формах такой контроль может быть установлен.
На каком основании у нас заберут Россию
Не будем пока обсуждать проблему легитимности Московского царства в целом. Возьмем самое уязвимое его приобретение. Каков статус суверенитета России над Сибирью? Некогда мы получили ее в результате лихого рейда, самозахвата и поглощения. И почему-то уверены, что захваченное однажды навеки принадлежит нам, стоит лишь установить пограничные столбики, один на сто километров. Что с того, что Ермак бродил по тайге много столетий назад? Этнических корней у нас там нет, но это даже не полбеды. Главное — хозяйственную деятельность мы практически не ведем.
Во многих государствах основанием для того, чтобы закрепить за человеком землю, является подтвержденный факт, что он и его предки уже несколько поколений здесь живут и упорно эту собственность осваивают. Право собственности, статус собственника необходимо регулярно подтверждать. Подтверждение, в частности, состоит в систематическом хозяйственном освоении. Как писал Тарковский, «живите в доме, и не рухнет дом». Если же вы вбили колышки при царе Горохе и с тех пор не появлялись, а участок порос бурьяном, то возникают все основания вашу собственность отобрать.
Правда, этот принцип до сих пор не применялся к территориям государств. Но ведь даже детей забирают у родителей на том основании, что те их не воспитывают и не кормят.
Какой счет нам выставят?
Нам могут сказать от имени человечества: «Национальный суверенитет, конечно, вещь славная, и он имел право на существование до тех пор, пока на Земле не оказалось больше шести миллиардов людей. Всем им надо есть и пить. Выбирайте одно из двух: либо вы быстро осваиваете свою территорию в общемировых интересах, в соответствии с международными стандартами интенсивности, либо придётся вам крепко помочь». И подведут под это хорошо знакомое нам идеологическое основание — «права человека» по-советски.
Вспомним времена борьбы западной и восточной концепций прав человека. Запад говорил о несоблюдении прав на свободу слова, вероисповедания, шествий и собраний. А СССР в ответ — о социальных правах: бесплатное образование, достойное жилье, медицинские услуги. Теперь нам могут вернуть это бумерангом: «Вы же сами говорили о социальных правах, и мы теперь с вами согласны. Всякий гражданин имеет право жить в человеческих условиях, то есть иметь две-три комнаты на члена семьи со всеми удобствами, университет поблизости, чтобы не добираться туда семеро суток на оленях. Давайте мы обеспечим вашим чукчам — раз вы сами не можете — джипы и коттеджи вместо оленей и яранг. Но только не забудем и про страждущих жителей Азии, Африки и Латинской Америки, на солидарность с которыми так любила напирать советская пропаганда. Давайте и впрямь поделим между ними мировые ресурсы по справедливости.
А вот тут получается неувязочка. На 13% суши, которую вы огородили забором (имея только 2,5 процента населения), по воле случая пришлось 35% мировых запасов газа, 30% железа и никеля, 40% металлов платиновой группы, 22% лесов, 20% пресной воды… Ваша заслуга в этой случайной удаче равна нулю. Так что делиться надо. Как будем делить, пропорционально территории? Тогда сдайте в глобальную казну 63% газа. Но справедливее по численности населения. Тогда сдайте 93%. Кстати, о воде. Тут у вас 11% гидроресурсов — вроде бы вполне пропорционально территории. Да, но вы же их осваиваете в разы слабее, чем Китай с Ираном».
Будет выдвинут неоспоримый принцип — обеспечить «глобминимум» для каждого жителя Земли. Идею равных прав и справедливости логично распространить на доступ к природным ресурсам. Можно составить глобальный реестр запасов всех ресурсов и материалов, используемых в человеческой деятельности, и поделить на численность земного населения. Одним из важнейших ресурсов является территория для проживания. Тут-то и выяснится: права всех россиян в совокупности составляют в пять раз меньше, чем территория России.
Максимум, на что мы можем рассчитывать, — право жить в прежних границах и быть суверенными при соблюдении главного условия: всё, что причитается с нашей территории остальным жителям Земли, мы будем добывать сами и продавать им на рынке. Нас никто не будет принуждать к продразверстке, вовсе нет. «Пожалуйста, продавайте по мировым ценам! — скажут нам. — Но только производите, ради бога! А то и сам не гам, и другому не дам. Будьте так добры не удвоить, а упятерить ваш ВВП. И безотлагательно, а не через пять пятилеток».
Тело России, её хозяйственные артерии нуждаются в кратном восполнении пульсом новосозданных благ. А покуда мы медлим, из нас по капле выдавливают суверенитет.
10 способов относительно честного отъёма суверенитета
В какой конкретно форме может начаться освоение ресурсов Новой Антарктиды силами глобального сообщества? В отсутствие профессиональной дискуссии по проблеме могут пригодиться приводимые ниже полусерьёзные сюжеты, предлагавшиеся студентам несколько лет назад.
Сюжет №1. Lebensraum и собака на сене. Самая простая и грубая схема, хорошо известная из истории, — Lebensraum («жизненное пространство»), когда чью-то территорию рассматривает как жизненное пространство та или иная сила — национальная или наднациональная, движущаяся с Запада, Юга или Востока. Идут ребята в рогатых шлемах и говорят: «Прочь, неполноценные расы!» или: «Русс, сдавайся! Матка, кура, яйка давай! Volga-Volga, global Fluss!»…
В 1920?е годы Рудольф Гесс, alter ego Гитлера, проектируя будущую партию и будущий рейх, говорил: «Одной из наших движущих сил должна быть и будет ненависть». В числе предметов этой ненависти — среди первых — он называл Россию. Причем не за какие-то исторические обиды, нанесенные Германии в прошлом, вовсе нет. Речь шла о совсем другом обстоятельстве, которое он назвал «собака на сене».
«Россия занимает колоссальную территорию и обходится с ней крайне расточительно, в то время как немцы вынуждены ютиться и толпиться на своем европейском пятачке». В этом рассуждении Гесса нет ничего относительно неполноценных рас или арийского белокурого бестии, той человеконенавистнической аргументации, за которую фашизм был справедливо повергнут в прах. Экономическая же сторона его аргументов, к сожалению, возражений не вызывает. Так или иначе, но они тем более справедливы, чем большая часть человечества страдает от нехватки ресурсов, которых у нас — битком. С каждым годом острота этого аргумента будет только нарастать.
Это самая грубая форма отъёма территории. Будем надеяться, что в XXI веке она уже не проходит. Тем более что сегодня в ней нет решительно никакой нужды.
Сюжет №2. Почти как люди. В романе «Почти как люди» (They Walked Like Men) американский фантаст Клиффорд Саймак открытым текстом говорит: «та самая система, которую мы ценой таких мучений создавали, теперь обернулась против нас… свобода права собственности оказалась ловушкой, которую мы сами себе уготовили».
В центре романа — журналистское расследование того, как иноземная цивилизация захватывает Землю, действуя исключительно по западным правилам и канонам. Иноземцы, приняв антропоморфный, человеческий вид, создали ряд коммерческих фирм и начали скупать земную недвижимость. После покупки они не используют ее по назначению, а просто консервируют. Скупают сначала магазины — и перестают их использовать как магазины, просто заколачивают. Скупают гостиницы — то же самое. Поскольку конъюнктура бешеная, люди начинают продавать свои дома, привычно полагая, что, когда бум пройдет и цены начнут падать, они за такие деньги купят гораздо больший дом. Но бум не проходит, купить ничего нельзя. Потому что у иноземцев денег — немерено. Скоро выясняется, что свободной недвижимости не осталось.
Обратите внимание: всё это сотворили легальные фирмы, имеющие безукоризненный юридический статус. Оказывается, можно в рамках существующей легитимности найти способ захватить целую цивилизацию. Просто наметить объекты, скупить и вывести из оборота. Выясняется, что по дорогам людям ездить можно, а вот жить — негде, всё, кроме дорог, — private property. Человечество не гибнет, но начинается массовое одичание.
В своё время мы радостно и торжественно согласились: собственность священна и неприкосновенна, но при этом «плати деньги — и получай». Теперь выясняется, что у нас могут просто скупить все самое ценное. Ни у кого не хватит средств, чтобы скупить весь земной шар и даже, может быть, одну Америку. Но чтобы купить Россию, денег достаточно. Причем это могут быть самые настоящие, честные деньги, а не подделки гуманоидов.
В роли благородных скупщиков могут выступить самые разные субъекты: государства, финансово-промышленные группы, пулы банков и/или транснациональных корпораций. Может быть создан международный фонд или акционерное общество по освоению Новой Антарктиды.
Понятно, что скупят не все сразу. Начнут, к примеру, с Чукотки — Аляска же рядом. Сначала будут покупать то, на что есть деньги, или то, что подешевле, или то, что нужнее. Освоение будет идти «по долинам рек» (только это будут долины финансовых рек) или по структуре месторождений.
В конце концов могут купить даже Москву, причем под самым благовидным предлогом: хорошо, что вы сами догадались сносить не приспособленные для жизни хрущобы, но ведь почти все ваши городские «коробки» бесконечно далеки от качества современной жизни, а коттеджного строительства у вас — кот наплакал.
Поэтому из лучших гуманитарных побуждений скупают Москву и сносят к чертовой матери всё, кроме мемориальных зданий. Получится замечательная территория с полями и скверами, а между ними — исторические памятники. Воробьевы горы будут возвращены к тому состоянию, когда Герцен с Огаревым, обнявшись, клялись друг другу в приверженности идеям спасения Отечества. О таком городе можно только мечтать.
Правда, население с аннулированной московской пропиской будет вынуждено жить где-то в землянках или кочевать по временно не охваченным скупщиками просторам Родины…
Сюжет №3. Третье нашествие марсиан. В качестве одного из сюжетов подходит незаслуженно забытая пророческая повесть ранних Стругацких «Второе нашествие марсиан».
На Землю прилетают марсиане, никто точно не знает зачем, их не видно и не слышно. А через некоторое время повсюду появляются мобильные пункты добровольной сдачи желудочного сока. Работают там только коренные земляне, технология приема сока очень щадящая, а платят за него большие деньги. Сдавая безболезненно для здоровья желудочный сок, можно за счет этого нормально питаться, одеваться и даже купить квартиру. Только наркомания мешает: желудочный сок от наркотиков портится. Тогда марсиане помогают быстро справиться и с этой застарелой проблемой человечества. Затем появляется новый сорт питательного синего хлеба, от которого отдача желудочного сока возрастает в три раза. Фермеры кидаются возделывать чудо-злак. И теперь желудочные доноры могут позволить себе яхту, машину, загородный дом…
При этом общеизвестно, что всё это сотворили марсиане, но абсолютно легитимно, в рамках действующего законодательства.
И здесь национальная интеллигенция начинает бить в набат по поводу «потери идентичности» и прочих нематериальных бед, уходит в инсургенты (по народному — «в партизаны») и пытается бороться с марсианами вооруженным методом. Но фермеры самостоятельно излавливают бузотеров, мешающих бизнесу на синем хлебе, и сдают их марсианам.
Марсиане говорят повстанцам: вот вам куча денег, создайте независимый оппозиционный телеканал! Мало одного — возьмите два, вот вам радио, газеты — боритесь с нами легально. Объясните, пожалуйста, трудящимся, какие у них проблемы с идентичностью? Никто ни с кем не воюет, никого ни к чему не принуждает. Мы ликвидировали наркоманию — разве это плохо? Хотите воевать друг с другом — воюйте, но зачем? Мы чисто экономическими методами обеспечиваем вам благосостояние, не мешаем заниматься всем, чем угодно. Занимайтесь бизнесом, конкурируйте!
На этой трагикомической ноте повесть заканчивается.
Вот он, сюжет: нам просто предложат лучшие условия жизни, при которых большинство избирателей наплюёт и на суверенитет, и на идентичность, и прочую трансцендентную фигню. Причём никто не будет претендовать на наши земли: живите где жили, города останутся в неприкосновенности. Но при этом появятся пункты сдачи чего-нибудь: собольих шкур, волос, зубов — неважно, чего, лишь бы мы были способны это делать. Собирать, скажем, цветные металлы по помойкам — у нас заметная часть граждан этим промышляет.
Средний уровень благосостояния будет заметно расти. Ещё бы: если мы по освоению ресурсов Сибири поднимемся до уровня Алжира, наши доходы возрастут сразу в пять раз и наступит полное счастье! Так что, думаю, вопрос о суверенитете просто рассосётся. Желающие его обсуждать окажутся примерно такой же кучкой маргиналов, как инсургенты во «Втором нашествии марсиан». Кто-то будет взывать к совести масс, кричать: «Россия, ты одурела!» или: «Граждане, одумаемся, новые жидомасоны у ворот!». А граждане, вместо того, чтобы читать Достоевского или Кафку, будут волочить домой второе пианино для хранения картошки, попутно излавливая смутьянов и сдавая властям, как когда-то народовольцев…
Сюжет №4. Дробление идентичности. Развитие «политтехнологий» вширь и вглубь может идти по пути смены идентичности. И этот путь гораздо тоньше дробления путем смены власти. Грубый сценарий реализован с бывшими советскими республиками. От единого прежде тела «отгрызаются» все новые куски. Грузию с Украиной отгрызли. Казахстан нас пока еще любит, но дело-то наживное, это очень быстро меняется. Армения и Азербайджан тоже пока рядом — и тоже вопрос: надолго ли? А где Азербайджан, там и Татарстан. Действительно, чем Баку сувереннее Казани?
В Карелии, к примеру, живут люди, язык которых из той же группы, что финский и эстонский. Просто их идентичность раздроблена. Но ведь это легко исправить, предъявив взамен нынешней идентичности иную, более сильную.
Тебе говорят: «Ты, конечно, советский (российский), но ты же удмурт (таджик, юкагир, далее по списку). А у вас очень кстати появился замечательный Самоедбаши, вон какой симпатичный. И вы вот-вот станете частью Евросоюза!»
Неважно, что до Европы только вертолётом можно долететь. Ну не хочешь в Евросоюз — давай в Китайский союз, Индуистский, Пантюркский, Панарабский…
Отколовшиеся могут поднять за собой диаспоры в России. Только в Москве и только азербайджанцев несколько сотен тысяч. На территории России проживает много украинцев, казахов, туркмен, молдаван, белорусов и т. д. Либо русских по паспорту, но выходцев из бывших советских республик.
Вернемся к Сибирской России: там живут малые народы, значит, задача дробления идентичности упрощается. Нам просто говорят: «Конечно, территория в целом как бы ваша. Но вот здесь имеется угнетенная нация, коварный Ермак ее нагло захватил, а политкорректность требует ей все вернуть. Так что выделите ей территорию, предоставьте статус резервации». Организуется резервация, к примеру, селькупов — такая вот признанная международным сообществом квазинациональная территория с особым статусом. Некоторое время она будет юридически приписана к чему-то еще российскому. Но на деле все эксклюзивные права здесь — у селькупов, и они начинают работать напрямую с центрами финансирования. Ну а русских — хорошо — будем пускать к нам без виз. Пока. Какая разница, с визами они или без, главное — с водкой или без водки приехали…
Сюжет №5. Осмотическое давление. Вот школьная задачка. С одной стороны полупроницаемой мембраны — китайские молекулы, и там давление 1 атмосфера. С другой — мы, и тут давление 0,05 атмосферы. Граница между нами давно уже не на замке, чтобы ее пересечь, танков не требуется. И если не случится чего-то невероятного, через некоторое время мы с китайцами смешаемся, сольёмся в предустановленной гармонии. И в Китае будет 10% русского населения, а у нас — 90% китайского.
Похожий результат получится на Чукотке и в Карелии — правда, за тем исключением, что практически все наши сограждане в итоге откочуют на Аляску и в Финляндию соответственно.
А на Чукотке будут жить американские эскимосы, туристы-экстремалы и Абрамович.
Сюжет №6. Сдача. Сдача — не в смысле мелких монет. Гораздо прозаичнее: сдача в смысле стеклотары, которую от нас не особо и ждали.
От Горбачева ведь никто не требовал капитуляции — а он всё «сдал», от Восточной Европы в целом и до мелочёвки типа резидентуры Штази. Это был, вероятно, самый широкий жест в истории человечества.
Прямой противоположностью сценарию Lebensraum может стать добровольная сдача нами земель, которые мы не в силах эксплуатировать по международному стандарту. Так, например, случилось в свое время с русскими Калифорнией и Аляской. Мы просто отдали их за бесценок Америке. А если бы не отдали? Возможны два сюжета. Либо мы, а не американцы, воздвигли бы русские Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Анкоридж, и создали огромную страну от Балтики до Кордильер. Либо спустя некоторое время американцы отобрали бы у нас эту землю силой, точно так же, как отобрали Техас у Мексики.
У России богатая история таких сдач. Время от времени нами овладевает страстное желание саморазорения. Возможно, корни этой традиции восходят к обычаю под названием «потлач», широко практикуемому (под разными именами) во всех архаических обществах.
Суть традиции в следующем. Ваш сосед, неприлично разбогатевший, устраивает ритуальную общеплеменную пьянку. Все гуляют до позеленения, а богатей раздает соседям своё имущество. Зато потом его за это так уважают!
Впрочем, потлач по-русски имеет неприятную особенность. Время от времени мы тоже начинаем расшвыривать накопленное предками добро, но от этого уважать нас почему-то начинают только меньше. Вот Михаил Сергеевич успешно сдал всех союзников, территории, армии, несметное количество ресурсов. А уважение к оставшемуся от этого исчезло окончательно, хотя потлач и был в масштабах Гиннеса…
Так вот, очередным сценарием может стать банальная сдача. В какой-то момент вдруг чувствуем: все равно не удержать территорию, да и зачем, а вдруг нас любить станут больше? И мы заявляем человечеству: «Да, гуманистическая идеология нам очень близка, идея социальных прав и гарантий понятна. Поэтому, ребята, приходите и забирайте». Не просто придите и правьте, как некогда варяги, а именно забирайте, вот мы какие добрые. А что не возьмёте — своим регионалам раздадим, пожалуем им статус независимых государств. За неимением беловежских соберём их в муромских лесах. То-то после между собой пособачатся за автономии!
Сюжет №7. Из грязи в великие князи. Встречается и хитрый вариант сдачи: жертвую целым, чтобы стать суверенным правителем части. Особенно если целое не мне принадлежит, у него имеется начальник, которого хочется сковырнуть. Это история Малого князя из фильма «Андрей Рублев». Он привёл татар грабить Владимир, чтобы самому стать Великим князем.
Политтехнология «сдачи» на протяжении истории проработана до деталей. Весьма успешно ею пользовались большевики. Последним большевиком, которому удалось довести её до логического конца, стал Ельцин. Еще при живом Советском Союзе был провозглашен «суверенитет РФ». Симпатии Запада, понятное дело, тут же отвратились от Горбачёва к выгоде новоявленных незалеженцев. На невиданном потлаче славно попировали и прибалты, и славяне, и ошарашенные нежданной свободой среднеазиаты. Главная задача, из-за которой всё затевалось, была с блеском решена: президента Советского Союза слили в трубу. Вместе с самим Союзом, но это уже детали.
А когда оставшееся стало расползаться под руками, Ельцин предложил полевым командирам федерации утешительно пограбить награбленное — взять независимости, кто сколько сможет уволочь. Правда, вскоре спохватился, но было поздновато — понесли. Больше всего утащили в Чечню.
Сюжет №8. Империя навыворот. Представим, что мировое сообщество, осоловев от политкорректности, решает: «Доведем идеи этих русских до конца, пущай возвращается Российская империя. Мы им еще и проливы отдадим, и Аляску вернем». Конечно, при этом все живущие на Аляске там и останутся — с полным сохранением прежних прав. Но с экзотической великорусской приправой.
Для удобства пользования огромной территорией создается логистическая, жилищно-эксплуатационная империя. Ведь единый суверенитет — несомненная ценность, он позволяет по всей империи не строить таможенных терминалов, не менять туда-сюда узкую колею на широкую. Надо организовать эффективный трафик из Японии в Европу? Отлично, станционными смотрителями, начальниками участков и машинистами паровозов на всей территории будут исключительно русские. Русскоязычным евреям разрешается держать шинки по всей трассе. Можно даже клопомор производить на русском химзаводе, убьем двух зайцев: и рабочие места сохраним, и будет чем с насекомыми на станциях бороться…
Неоантарктическая империя не имеет административной власти, но является ареалом преимущественного распространения и использования русского языка и стандартов отчётности для хозяйственных нужд. На всей территории русский язык объявляется официальным (или, по крайней мере, одним из двух). Территория ведь очень большая, и должен быть язык общения — пущай будет русский. Газеты станут выходить на русском и на языке зоны освоения. Нас как титульную нацию обяжут пооткрывать кругом зональные парткомы и работать ямщиками на тройках.
Нам бросят кость, и мы с гордостью понесем на вверенной территории бремя белёсого — совсем белым назвать нельзя — человека.
Все нации и народности, проживающие в империи, будут при соблюдении приличий пользоваться всеми правами. Будь то новозеландец, негр или еще кто — изволь худо-бедно работать, выучи русский язык, уважай станционных смотрителей, не гадь в гостиницах, не взрывай железных дорог — и тогда получишь те же права, что и остальные, плюс право заниматься хозяйственной деятельностью. Только, пожалуйста, при въезде подпиши таможенную декларацию и сдай челобитную грамоту о даровании временного или постоянного гражданства Российской империи. А после — свободен, делай все, что угодно. Но будь добр, справки заполняй на русском. Да еще по праздникам придется в лаптях ходить — из уважения к властям. Или раз в десять лет являться к столоначальнику за регистрацией в косоворотке.
Мы как титульная нация для остальных служим средством социального трансферта: как носители языка общения, держатели стандартов транспортировки материальных ценностей, ремонтники дорожных знаков и т. д.
Нас принудят к роли имперской нации для нашего же блага и пользы окружающих. Русский язык до сих пор распространен на всем постсоветском пространстве. А узбеков с таджиками тоже надо как-то объединять, чтобы и Великий шелковый путь функционировал, и нефтепроводы ремонтировались, и транзитные аэропорты на всей трассе обслуживались единообразно. По всему получается: русский язык здесь выгоднее сохранить.
Конечно, американцы могли бы и сами, но здесь так много мелких народностей, поди разберись тут с каждой… Зачем им в это встревать? Пусть уж русские толмачи.
Вполне вероятно, что кое-где «империя» по решению попечителей перешагнет границы бывшего СССР. У нас, к примеру, много курдов, а курды есть и в Турции. Много армян — а армяне живут и в других странах… Размах понятен?
Мы вновь — по мандату международного сообщества — возьмемся за исполнение миссии, которую на себя когда-то взяли, да бросили. Получится империя навыворот. Русские в ней станут монопольными сторожами, сопровождающими грузов и письмоводителями в процессе освоения Новой Антарктиды.
Сюжет №9. Реприватизация Сибири, или индейцы племени рюсс.Исторически многие народы получали свои земли путем самозахвата, и лишь потом эти завоевания были так или иначе международно признаны. Существует глубокая общность между российской экспансией на Восток и американской — на Запад. Об этом есть пронзительная песня англичанина Эла Стюарта ‘Russians and Americans’.
Но имеется и существенная разница: экспансия американцев закончилась не просто захватом, а освоением Дикого Запада. Там были воздвигнуты колоссальные мегаполисы, появились индустрия и современная жизнь. А мы так и не смогли завершить освоение Дикого Востока. Растянули цепочку городов-баз вплоть до Владивостока, а теперь потихоньку отступаем назад, оставляя за собой неосвоенные просторы.
И раз уж нам все равно не хватает силенок дотянуться за Урал, предлагается экзотический сценарий. Россия просит у мира помощи, и, чтобы нам помочь, весь мир устремляется осваивать Дикий Восток. Правда, там еще кое-где народец доживает — русскоговорящие «индейцы». Но прекрасный новый мир гуманен: если раньше индейцев сначала били, а потом селили в резервации, здесь с самого начала выгородят бантустаны. Придут и спросят без обиняков: «Ребята, вам какая нужна резервация? Побольше? Поменьше? К югу? У реки?» И никаких конкистадоров, исключительно добрые поселенцы, которые приходят, открывают салуны, ставят протестантские церквушки. Мы сами выбираем комфортные условия нашей колонизации, устраиваем тендер, выбираем для туземцев наилучший пакет предложений. После чего все вместе идем и переосваиваем Сибирь (нам тоже разрешается — на общих основаниях).
Таким образом, происходит реприватизация Сибирской России. Понятно, что старая приватизация формально пока в законе, за теми, кто эффективно вел хозяйственную деятельность, закрепляется право первородства. Зачем трогать «Норникель» или Красноярскую ГЭС? Это святое, пусть пока постоят. А вот если ваш завод сливает в Енисей радиоактивную дрянь, с ним разберемся по самым строгим законам…
Сюжет №10. Утопия-2014. Это сценарий, обобщающий преимущества вышеописанных и вроде бы исключающий их недостатки. Он противоположен сценарию Lebensraum. Название заимствовано из фантастического романа Курта Воннегута «Утопия 14».
Человечество вдруг решает нас облагодетельствовать и начинает относиться к нам как к этнографическому заповеднику. Поэтому освоение нашей территории идет преимущественно в таких формах, при которых заметная часть денег вкладывается в преуспеяние местного населения. Забудьте о резервациях — наоборот, мировое сообщество активно финансирует целевые программы «Коромысло» и «Лапти», «Щи» и «Хомут». Инвестирует в наши краеведческие музеи, самозабвенно слушает, как поют под гармошку в Чувашии, собирает фольклор всех народов, проживающих на территории Сибирской России.
При этом мы вольны делать все, что захотим. Можем кого угодно к себе не пускать, например, воспользовавшись передовыми латвийскими наработками, всех, кто не сдаст экзамен по русскому. Можем не предоставлять гражданство или облагать зверскими налогами.
Можем куролесить как угодно, но при одном условии: одновременно с этим мы обеспечиваем освоение территории Сибирской России. Планка этого освоения вначале поднимается до среднемирового уровня съема добра с единицы территории. Если мы поднимаемся выше этой планки, нам оказывают любую помощь, какую только попросим. Наши предприниматели не облагаются налогами, наши граждане имеют право вето. Хотим обучить наших менеджеров — мировое сообщество это делает за свои деньги. Кругом висят плакаты: «Пролетарий — в MBA!», «Ты записался в предприниматели?». Наши поселения не трогают, хотим в дерьме жить — пожалуйста. Если надоело, захотели из пятиэтажек в коттеджи выехать — на здоровье. Во всех очередях — вне очереди.
И только если мы существенно не дотягиваем до среднемировой планки производительности, нам начинают оказывать более активные формы помощи…
Мы будем кататься, как сыр в оливковом масле, смешанном с кокосовым (оно еще ценнее), и сыр может быть с драгоценной голубой плесенью… Важно понять, что даже при таком щадящем варианте результат для нас будет ровно тот же — потеря суверенитета.
Заключение. Цена русской блажи
Зачем сохранять суверенитет? Вопрос остался далеко за рамками данного текста. Просто посчитаем эту русскую блажь данностью. Но если мы и впрямь хотим самостояния, единственный способ — эффективно осваивать российские богатства и поставлять на мировой рынок.
Суверенность, ясное дело, далеко не сводится к этому. Она лишь начинается с того, чтобы стать полноправным хозяином страны, её территории, природных ресурсов, собственником её производственных и иных активов, в которых подытожен труд и вклад предшествующих поколений. Но без национальной материи идея будет бездомной.
В глобальном мире страны-экономики превращаются в систему сообщающихся сосудов. Эффективность освоения каждой должна быть не ниже среднемировой. Для этого надо, чтобы капитализация России срочно, на протяжении десятилетия, выросла не в два, а минимум в двадцать раз.
В отсутствие этого международные и транснациональные субъекты найдут множество способов помимо нашей воли получить доступ к нашим ресурсам и превратить их в свои.
Поначалу технология отъема может быть предельно мягкой. Впрочем, степень мягкости зависит от остроты проблем. Если мир столкнётся с кризисами, войнами, терроризмом, если усилится угроза глобального голода — с нами особо не будут церемониться. Мягко или жёстко, но заберут всё.
Буря не станет дожидаться окончания препирательств «в экономическом блоке». Она уже срывает наши ставни.
Антарктида для абсолютного большинства жителей Земли — далекий и таинственный континент, снежное пятно на глобусе, где часто встречаются русские названия: остров Петра, море Беллинсгаузена, Земля Александра Первого…
Есть подзабытое русское слово ледник — с ударением на первом слоге. Так называлась емкость для хранения продуктов в холоде в эпоху до рождества Электролюкса. В каждом приличном доме был ледник, зимой в погребе запасался лед, и благодаря этому все лето сохранялись свежие продукты.
Антарктида — глобальный ледник, Четырнадцать миллионов квадратных километров ничейной земли, где под многокилометровым панцирем льда до поры хранятся общие запасы человечества. Здесь не ведется не только разработка полезных ископаемых, но даже их поиск (не говоря уже о производстве).
В XX веке континент оказался в перекрестии противоречивых национальных интересов и территориальных притязаний. Эти противоречия удалось лишь временно заморозить. В 1959?м был заключен хрупкий международный договор, по которому Антарктида объявлена достоянием всего человечества. Ныне на ее территории запрещена всякая деятельность хозяйственного характера.
Тем не менее никто не сомневается в том, что недра Антарктиды полны ценнейших ресурсов. Как никто не сомневается и в том, что схватка за этот НЗ (неприкосновенный запас) впереди, что наступит черный день, когда на остальных континентах будут исчерпаны запасы сырья, когда станет нечего есть, нечем дышать, нечего пить, закончатся нефть, уголь и газ… А эти времена ждать себя не заставят.
Но правда ли, что этот ледник, этот аварийный стратегический склад человечества — безальтернативный и единственный?
Съём добра с земного пода
Если взять совокупный валовой продукт всех стран мира и поделить на общую площадь всех континентов за вычетом Антарктиды, мы получим интегральный показатель, очень грубо оценивающий среднюю производительность единицы земной суши. Назовем его глобальным удельным валовым продуктом (ГУВП).
Взглянув сквозь призму этого параметра на территорию возлюбленного Отечества, мы обнаружим её воистину удивительные свойства.
Спустя пятнадцать лет после беловежского краха мы всё ещё занимаем около 13% земной суши, при этом производя чуть более 2,5% общемирового валового продукта. Таким образом, производительность единицы российской территории (РУВП) в пять раз ниже, чем в среднем по земному шару, включая горные субконтиненты Азии и бескрайнюю сельву Америки, африканские тропические болота, ледяную Гренландию и мертвящую Сахару.
А если вывести за скобки более или менее развитые европейскую часть России и Урал? По площади оставшаяся Сибирская Россия (СР = Западная Сибирь + Восточная Сибирь + Дальний Восток) практически равна Антарктиде. Удельный же съем добра с квадратного километра этой территории уже в 20 раз меньше, чем в среднем по земному шару. Это катастрофа. Эффективность использования потенциала территории Сибирской России составляет менее 5% от производительности территорий таких стран-середнячков, как Пакистан, Украина и Тунис.
Ну а если бестактно сопоставить эффективность освоения Сибирской России со странами «восьмёрки»? Выяснится, что мы хозяйствуем на родной земле в 340 раз бездарнее Германии, в 480 раз бесхознее Японии, теснящейся на скалистом клочке неуютной земли, регулярно сотрясаемом землетрясениями.
Кто парится, а кто лежит под паром
Сколько продукта можно было бы получить, если бы удалось поднять производительность использования ресурсов территории России даже не до европейского уровня, а хотя бы до среднемирового?
Введем такой параметр, как «недополученный валовой продукт»:
НдВП = (ГУВП — НУВП) х Пл(Н)
где НУВП — национальный удельный валовой продукт, а Пл(Н) — площадь страны.
Элементарные подсчеты показывают: недополученный валовой продукт России (НдВП) составляет почти 5,5 триллионов (то есть тысяч миллиардов) долларов. Это первое место в мире, которое мы по-родственному делим с Антарктидой. Только вот мы паримся, а она лежит под паром.
А если для сравнения нарочно выбрать страны с обширной территорией? Российская земля используется в 15 раз менее эффективно, чем США, в 12 раз хуже, чем индийская, и в 8 раз — чем китайская. По параметру производительности единицы территории Россия в целом соответствует Перу, Алжиру, заледенелой Канаде и пустынной стране-континенту Австралии. При этом в первых двух очагах цивилизации плотность населения соответствует российской, а канадцев и австралийцев на квадратном километре в четыре с половиной раза меньше, чем нас, канючащих о депопуляции.
Вот он — огромный ледник, бездонный резервуар, битком набитый энергетическими, минеральными, биологическими ресурсами. Конечно, в 1959?м, когда заключался Международный договор об Антарктиде, никому не пришло в голову обсудить заодно и тему России, поскольку по количеству танков мы тогда превосходили все остальные страны вместе взятые раз в пять… Сегодня ситуация иная, и когда в крутую годину человечество начнёт лихорадочно шарить по сусекам, выяснится, что Новая Антарктида расположена куда ближе и удобнее, чем старая.
В отличие от Антарктиды, местонахождение её богатств известно, запасы разведаны. Их не придется выковыривать из-под ледяного панциря толщиной в несколько километров. За ними не нужно плыть на край света. От американской Аляски этот архипелаг сокровищ отделяют три морские мили (пролив между Малым и Великим Диомидом). А Индия и Китай с их совокупным населением в полземного расположены вообще вплотную к кассе. Да и путь из Европы сюда вдесятеро короче, причем, его можно проделать на автомобиле.
Приплыли. Вот она, подлинная Новая Антарктида, уникальный ресурс земного шара, который несравненно доступнее, а значит, и востребован будет быстрее.
Четыре стихии: свои и чужие
Кто виноват, что Новая Антарктида не осваивается?
Чтобы ответить на этот вопрос, поначалу его смягчим и спросим по-иному: от каких параметров — природных и общественных — зависят степень и глубина освоения той или иной территории и, следовательно, размер валового продукта, который снимается с единицы ее площади?
Каждая из четырех стихий природы — земля, вода, воздух, огонь — по отношению к человеку выступает либо как чуждая для него, враждебная, разрушительная сила, либо как ресурс, который он может присвоить, превратить в свой — впроизводительную силу.
Используя их порознь, или соединяя друг с другом, человек превращает их в «машины» (в широком смысле слова), которые в состоянии произвести для него работу. Так, вода с помощью выталкивающей силы носит на себе суда. Океанские течения в сочетании с муссонными ветрами влекут парусные корабли в Новый Свет и проделывают большую часть работы, которую до того брали на себя весла, а в новые времена перевалили на гребные колеса и винты.
Сила межмолекулярного сцепления и прочность кристаллических структур некоторых веществ, называемых металлами, такова, что позволяет разрушать аналогичные связи в других, более мягких веществах, таких как дерево или грунт. Та же сила межмолекулярного сцепления металла, соединенная с физической работой человеческой мышцы, позволяет использовать их комбинацию как штык или лопату.
Огонь согревает жилище и работает в плавильных печах, вода вращает турбину, ветер держит самолеты и надувает паруса, земля производит злаки и древесину.
Но та же земля порождает малярию, саранчу, коноплю и ядовитые грибы, вода затопляет жилища и опустошает побережья, огонь сжигает города, воздух в виде торнадо разрушительнее ядерного оружия.
Можно сказать, что производительная, порождающая сила единицы территории зависит, во-первых, от природных качеств самой территории и, во-вторых, от того социального способа, каким люди присваивают здесь силы природы и превращают их в свои.
В поисках широты плодородия
Бытует заблуждение, что единица северной территории значительно менее плодородна и производительна, чем единица территории южной, просто в силу того, что там теплее. На деле все не так просто.
Во-первых, производительная сила Земли — в смысле производимой ею биомассы — не слишком зависит от широты. Леса гораздо лучше растут в тайге и предгорьях, чем в пустыне, степи и саванне. Киты идут за планктоном в северные воды, которые вообще куда богаче рыбой.
Во-вторых, многие природные факторы на юге гораздо разрушительнее для людских производств и поселений. Такие беды, как торнадо и цунами, пресловутый Эль-Ниньо, в северных широтах встречаются куда реже. Да и для жизни хрупких человеческих существ Амазония и Сахара враждебнее, чем Таймыр. В целом, за исключением отдельных оазисов, подавляющая часть континентов, как на севере, так и на юге, большую часть года малопригодна для жизни.
В-третьих, зона тропических лесов и болот круглый год непроходима для транспорта, в то время как на Севере существуют такие возможности, как зимники или движение по руслам замерзших рек.
Холод так же необходим для современной цивилизации, как тепло. Затраты электроэнергии на промышленные и бытовые кондиционеры и холодильники являются одной из главных статей в структуре энергопотребления. По этой причине веерные отключения случаются жарким летом не реже, чем холодной зимой.
Лёд, к примеру, можно рассматривать как машину по производству холода, необходимого для множества процессов, обеспечивающих жизнедеятельность человека. Лёд в процессе таяния поддерживает вокруг себя нулевую температуру. Холод можно даже перевозить в виде больших кусков льда. Ледники, собственно, так и работали: лёд заготавливали по зиме, резали на ровные блоки, укутывали соломой, а потом всё лето эксплуатировали аккумулированный холод, созданный природой.
Если на Западе для заготовки свежемороженой рыбы требуется могучий рефрижератор, у нас можно выловленное из полыньи просто выкидывать на берег — и все при температуре минус 20 тут же замерзнет не хуже, чем в фирменном холодильнике.
Кроме того, лёд айсбергов и ледников — это колоссальные запасы чистой пресной воды, поскольку они образовались в тот период, когда экологической проблемы на Земле не было.
Так что природа в российских бедах невиновна. Казалось бы, нет ничего ужаснее природных условий Японии — одни скалы, невозможно проложить дороги, почти нет почвы, на которой можно что-то выращивать, безбожно трясет — там сплошные вулканы и разломы земной коры. Но наши Курильские острова по природе практически не отличаются от Японии. Тем не менее кое-какие различия имеются. В Японии производительность территории в 24 раза выше среднемирового уровня, а у нас — в 20 раз ниже…
Можно утверждать, что совокупная производительная сила единицы территории (включая возобновляемые энергоресурсы, полезные ископаемые и биопродуктивность) слабо зависит от географической широты. Участок суши характеризуется примерно одной и той же емкостью полезных для человека ресурсов. Просто разные широта и долгота дают разное сочетание по-разному производительных, но равно необходимых человеку сил и факторов. Интегрально же в сумме выходит примерно одинаковая величина. Чем больше по площади и разнообразнее по составу территория, тем ближе её потенциал к среднеземному.
Это обстоятельство в наиболее очевидном виде выражает формула Эйнштейна E =mc2: из любой единицы массы, независимо от того, лёд это, песок, вода или плазма, в пределе человек в состоянии извлечь одно и то же количество энергии, равное произведению массы на квадрат скорости света.
Но в этой формуле содержится и более важная идея: энергия — это «антропная» величина, то есть социальная, а не физическая. Энергия — мера работы, которую та или иная природная система в состоянии совершить либо для человека как сила производительная, либо против человека (в виде взрыва, например) как разрушительная сила.
Недостижимая эффективность паровоза
Выходит, производительная сила территории определяется почти исключительно социальным фактором, а именно — общественным способом присвоения природных сил. Человек как биосоциальное существо, как популяция, обитающая по всему земному шару, присваивает силы природы
• посредством определенных форм производства;
• пребывая в определенных формах общения отдельных особей и частей человечества между собой;
• с помощью определенных форм со-знания (т. е. совместного знания), благодаря которому осознает, описывает, моделирует и изменяет затем природу.
Несовершенство каждой из этих форм порождает свои издержки и приводит к тому, что из всей совокупности сил природы присваивается только небольшая их часть, да и те эксплуатируются лишь на ничтожную долю потенциальной мощности. Большая часть энергии остается невостребованной или растрачивается впустую.
Несовершенство форм производства ведет к производственным издержкам. Так, человек за редким исключением не умеет извлечь из вещества ядерную энергию и довольствуется примитивной химической, да и то не из всех веществ, а из дров или угля. А та, в свою очередь, присваивается в паровозе с КПД 7%.
Несовершенство форм общения выражается в такой всемирно исторической форме как бардак: люди большую часть времени не работают, а бестолково мечутся, наступая друг другу на ноги; на одного с сошкой приходятся семеро с ложкой и семижды семеро с калькулятором.
Наконец, несовершенство форм сознания выражается, например, в таком феномене, как идеология. Идеи, овладевая массами, гораздо чаще превращают эти массы в разрушительную, чем в производительную силу. Люди кучу времени тратят на митинги, организуют крестовые походы, бьются друг с другом насмерть по поводу трактовки той или иной строки Священного писания, бесконечно пишут и читают неумные статьи в никчемных газетах — вместо того чтобы работать.
О национальной странности великороссов
Какие именно социальные причины приводят к тому, что Новая Антарктида не осваивается, что производительность земель у сибиряков ниже, чем у австралийских аборигенов?
Чтобы найти ответ на этот вопрос, стоит для начала пренебречь различиями в производственных технологиях, используемых у нас и за рубежом. К примеру, турбины, изготовленные «Силовыми машинами», отличаются от аналогичных агрегатов Siemens или General Electric непринципиально. И высоковольтные линии электропередачи устроены примерно одинаково. Причину наших огромных потерь следует искать на другом этаже — в издержках сферы общения между людьми, компаниями, корпорациями, государством и обществом в процессе производства.
Почему, к примеру, в Сибирской России почти не строятся новые ГЭС? Гигантские северные реки Лена, Енисей, десятки их мощных притоков текут круглый год, текут и подо льдом, тая в себе колоссальные запасы невостребованной энергии.
Говорят, в стране для такого строительства нет инвестиций. Этот аргумент для вменяемого человека смехотворен, потому что избыточными деньгами битком набит современный мир. Вот же они, валяются под ногами, пойдите и возьмите — хотя бы в инвестиционном банке. Выясняется, что мы этого не можем. То ли не знаем, где банк, то ли по-английски не говорим, то ли говорим, но такое, что люди в банке, вместо того чтобы дать нам кредит, срочно вызывают охрану.
Кто-то наивно сошлется на то, что в Сибирской России слишком мало населения. Но для строительства ГЭС местное население в лучшем случае бесполезно. Электростанции возводят профессионалы-строители, они могут работать вахтовым способом. На мировом рынке труда этих строителей и простых чернорабочих избыток, и нет проблем привлечь их на наш Север, сколь бы крайним он ни был…
Отсутствие жителей, напротив, редкая удача для гидростроителей, потому что одна из основных статей затрат при возведении станций — переселение людей из зон затопления. А у нас в Сибири тысячи километров речных берегов пустуют, там никто не живёт, лишь кочуют горстки охотников… Молочные реки с кисельными берегами — пустяк по сравнению с этими могучими потоками чистой энергии в открытом доступе. Где ещё на земном шаре найдётся такое место?
В отличие от ледового континента у Сибирской России есть номинальный хозяин. По крайней мере, сегодня он волен делать с ней все, что заблагорассудится. Это означает, что антарктическая неосвоенность наших просторов вызвана только одним — транзакционными издержками хозяйственной системы, нашей немыслимой, вопиющей неспособностью и нежеланием осваивать колоссальные ресурсы, что валяются буквально под ногами.
Мы сами, и только мы, виноваты в том, что богатства Новой Антарктиды пропадают зря. Мало того, мы навлекаем на себя беду, вводя ближних и дальних соседей в искушение. Ведь наша вызывающая бесхозяйственность существует в открытом информационном мире, в условиях перенаселения окружающих территорий, жители которых гораздо эффективней эксплуатируют природные ресурсы.
Знать страну или спать в стране?
Можно высказать гипотезу: в ходе дальнейшего развития глобальной экономики будет происходить ускоряющийся процесс выравнивания физической производительности макрорегионов мировой территории, уровня использования их природного потенциала. Независимо от того, на севере они или на юге, мало или сильно населены1. Это необязательно означает, что завтра с каждой территории будет сниматься больше продукта, чем сегодня. Наоборот, процесс вывода производств из Японии и некоторых стран Европы — сначала энергоёмких, лязгающих, с дымными трубами, а потом и всех прочих, — это тоже часть тенденции.
Но под поверхностью процесса усреднения скрывается другая, глубинная тенденция. То, что с каждой единицы мировой территории будет извлекаться в среднем равноценное количество продуктов, вовсе не означает, что Россия, обладающая сегодня огромными землями, станет безальтернативной сверхдержавой, что Соединенные Штаты неминуемо начнут от нас отставать, а бедные Япония с Германией окончательно загнутся. Ничего подобного!
Где продукт производится и чей это продукт — два совершенно разных вопроса. Центры контроля и управления собственностью вовсе не обязаны быть прибиты гвоздиком к месту производства. Тот факт, что Ангола и Мозамбик, будучи португальскими колониями, производили добра гораздо больше, чем сейчас, вовсе не означает, что они были его хозяевами. Все-таки в основном его присваивала метрополия (впрочем, оставшегося было гораздо больше, чем сегодня).
При этом ускоряется действие глобального аналога Теоремы Коуза: страны, не способные самостоятельно подтянуться до среднего уровня и обеспечить поставки энергии и ресурсов на мировой рынок, будут все быстрее терять контроль над процессом хозяйственной разработки своих территорий — вплоть до потери суверенитета.
Чем больше у вас транзакционные издержки, тем быстрее собственность переплывает от вас к соседям. Результат не зависит от того, кто изначально был титульным владельцем. Вы можете иметь чемодан справок, что земля ваша, но если сосед сумеет использовать ее лучше, чем вы, то через некоторое время она окажется фактически принадлежащей ему. Процесс этот может происходить в самых разнообразных формах — в конце концов, вы же сами его попросите поуправлять от вашего имени!
Если поискать слово, чтобы как-то назвать эту линию развития, то первым на ум приходит «метаколониализм». В свою очередь, эта линия встроена в глобальную тенденцию, угаданную Бердяевым в его «Новом средневековье»2.
Сказанное выше призвано выразить одну простую мысль. Неосвоенность огромных российских просторов и ресурсов в условиях реальной глобализации создает небывалую в истории угрозу для нашего национального суверенитета. Дальше так продолжаться не может. Никто не позволит нам долго обходиться с природными ресурсами таким варварским образом — в конечном-то счете они являются достоянием всего человечества.
Эта мысль, давно повторяемая мной с тупым упорством, вроде бы начинает привлекать внимание, превращается в тему разговоров и публикаций. Но в общественном сознании контрольно-следовая полоса, пограничник Карацупа и верный пёс Индус остаются магическим кругом, навеки ограждающим родимый заказник от напастей.
Сегодня уже поздно рассуждать, реальна или нет угроза потери суверенитета. Пора говорить о конкретных формах и сроках её воплощения в жизнь. Российскому обществу, государству, его органам, ответственным за безопасность, жизненно важно озаботиться двумя вопросами.
1. Каким образом, кем и когда может быть поставлен и обоснован вопрос об установлении международного контроля над освоением ресурсов нынешней территории России.
2. В каких формах такой контроль может быть установлен.
На каком основании у нас заберут Россию
Не будем пока обсуждать проблему легитимности Московского царства в целом. Возьмем самое уязвимое его приобретение. Каков статус суверенитета России над Сибирью? Некогда мы получили ее в результате лихого рейда, самозахвата и поглощения. И почему-то уверены, что захваченное однажды навеки принадлежит нам, стоит лишь установить пограничные столбики, один на сто километров. Что с того, что Ермак бродил по тайге много столетий назад? Этнических корней у нас там нет, но это даже не полбеды. Главное — хозяйственную деятельность мы практически не ведем.
Во многих государствах основанием для того, чтобы закрепить за человеком землю, является подтвержденный факт, что он и его предки уже несколько поколений здесь живут и упорно эту собственность осваивают. Право собственности, статус собственника необходимо регулярно подтверждать. Подтверждение, в частности, состоит в систематическом хозяйственном освоении. Как писал Тарковский, «живите в доме, и не рухнет дом». Если же вы вбили колышки при царе Горохе и с тех пор не появлялись, а участок порос бурьяном, то возникают все основания вашу собственность отобрать.
Правда, этот принцип до сих пор не применялся к территориям государств. Но ведь даже детей забирают у родителей на том основании, что те их не воспитывают и не кормят.
Какой счет нам выставят?
Нам могут сказать от имени человечества: «Национальный суверенитет, конечно, вещь славная, и он имел право на существование до тех пор, пока на Земле не оказалось больше шести миллиардов людей. Всем им надо есть и пить. Выбирайте одно из двух: либо вы быстро осваиваете свою территорию в общемировых интересах, в соответствии с международными стандартами интенсивности, либо придётся вам крепко помочь». И подведут под это хорошо знакомое нам идеологическое основание — «права человека» по-советски.
Вспомним времена борьбы западной и восточной концепций прав человека. Запад говорил о несоблюдении прав на свободу слова, вероисповедания, шествий и собраний. А СССР в ответ — о социальных правах: бесплатное образование, достойное жилье, медицинские услуги. Теперь нам могут вернуть это бумерангом: «Вы же сами говорили о социальных правах, и мы теперь с вами согласны. Всякий гражданин имеет право жить в человеческих условиях, то есть иметь две-три комнаты на члена семьи со всеми удобствами, университет поблизости, чтобы не добираться туда семеро суток на оленях. Давайте мы обеспечим вашим чукчам — раз вы сами не можете — джипы и коттеджи вместо оленей и яранг. Но только не забудем и про страждущих жителей Азии, Африки и Латинской Америки, на солидарность с которыми так любила напирать советская пропаганда. Давайте и впрямь поделим между ними мировые ресурсы по справедливости.
А вот тут получается неувязочка. На 13% суши, которую вы огородили забором (имея только 2,5 процента населения), по воле случая пришлось 35% мировых запасов газа, 30% железа и никеля, 40% металлов платиновой группы, 22% лесов, 20% пресной воды… Ваша заслуга в этой случайной удаче равна нулю. Так что делиться надо. Как будем делить, пропорционально территории? Тогда сдайте в глобальную казну 63% газа. Но справедливее по численности населения. Тогда сдайте 93%. Кстати, о воде. Тут у вас 11% гидроресурсов — вроде бы вполне пропорционально территории. Да, но вы же их осваиваете в разы слабее, чем Китай с Ираном».
Будет выдвинут неоспоримый принцип — обеспечить «глобминимум» для каждого жителя Земли. Идею равных прав и справедливости логично распространить на доступ к природным ресурсам. Можно составить глобальный реестр запасов всех ресурсов и материалов, используемых в человеческой деятельности, и поделить на численность земного населения. Одним из важнейших ресурсов является территория для проживания. Тут-то и выяснится: права всех россиян в совокупности составляют в пять раз меньше, чем территория России.
Максимум, на что мы можем рассчитывать, — право жить в прежних границах и быть суверенными при соблюдении главного условия: всё, что причитается с нашей территории остальным жителям Земли, мы будем добывать сами и продавать им на рынке. Нас никто не будет принуждать к продразверстке, вовсе нет. «Пожалуйста, продавайте по мировым ценам! — скажут нам. — Но только производите, ради бога! А то и сам не гам, и другому не дам. Будьте так добры не удвоить, а упятерить ваш ВВП. И безотлагательно, а не через пять пятилеток».
Тело России, её хозяйственные артерии нуждаются в кратном восполнении пульсом новосозданных благ. А покуда мы медлим, из нас по капле выдавливают суверенитет.
10 способов относительно честного отъёма суверенитета
В какой конкретно форме может начаться освоение ресурсов Новой Антарктиды силами глобального сообщества? В отсутствие профессиональной дискуссии по проблеме могут пригодиться приводимые ниже полусерьёзные сюжеты, предлагавшиеся студентам несколько лет назад.
Сюжет №1. Lebensraum и собака на сене. Самая простая и грубая схема, хорошо известная из истории, — Lebensraum («жизненное пространство»), когда чью-то территорию рассматривает как жизненное пространство та или иная сила — национальная или наднациональная, движущаяся с Запада, Юга или Востока. Идут ребята в рогатых шлемах и говорят: «Прочь, неполноценные расы!» или: «Русс, сдавайся! Матка, кура, яйка давай! Volga-Volga, global Fluss!»…
В 1920?е годы Рудольф Гесс, alter ego Гитлера, проектируя будущую партию и будущий рейх, говорил: «Одной из наших движущих сил должна быть и будет ненависть». В числе предметов этой ненависти — среди первых — он называл Россию. Причем не за какие-то исторические обиды, нанесенные Германии в прошлом, вовсе нет. Речь шла о совсем другом обстоятельстве, которое он назвал «собака на сене».
«Россия занимает колоссальную территорию и обходится с ней крайне расточительно, в то время как немцы вынуждены ютиться и толпиться на своем европейском пятачке». В этом рассуждении Гесса нет ничего относительно неполноценных рас или арийского белокурого бестии, той человеконенавистнической аргументации, за которую фашизм был справедливо повергнут в прах. Экономическая же сторона его аргументов, к сожалению, возражений не вызывает. Так или иначе, но они тем более справедливы, чем большая часть человечества страдает от нехватки ресурсов, которых у нас — битком. С каждым годом острота этого аргумента будет только нарастать.
Это самая грубая форма отъёма территории. Будем надеяться, что в XXI веке она уже не проходит. Тем более что сегодня в ней нет решительно никакой нужды.
Сюжет №2. Почти как люди. В романе «Почти как люди» (They Walked Like Men) американский фантаст Клиффорд Саймак открытым текстом говорит: «та самая система, которую мы ценой таких мучений создавали, теперь обернулась против нас… свобода права собственности оказалась ловушкой, которую мы сами себе уготовили».
В центре романа — журналистское расследование того, как иноземная цивилизация захватывает Землю, действуя исключительно по западным правилам и канонам. Иноземцы, приняв антропоморфный, человеческий вид, создали ряд коммерческих фирм и начали скупать земную недвижимость. После покупки они не используют ее по назначению, а просто консервируют. Скупают сначала магазины — и перестают их использовать как магазины, просто заколачивают. Скупают гостиницы — то же самое. Поскольку конъюнктура бешеная, люди начинают продавать свои дома, привычно полагая, что, когда бум пройдет и цены начнут падать, они за такие деньги купят гораздо больший дом. Но бум не проходит, купить ничего нельзя. Потому что у иноземцев денег — немерено. Скоро выясняется, что свободной недвижимости не осталось.
Обратите внимание: всё это сотворили легальные фирмы, имеющие безукоризненный юридический статус. Оказывается, можно в рамках существующей легитимности найти способ захватить целую цивилизацию. Просто наметить объекты, скупить и вывести из оборота. Выясняется, что по дорогам людям ездить можно, а вот жить — негде, всё, кроме дорог, — private property. Человечество не гибнет, но начинается массовое одичание.
В своё время мы радостно и торжественно согласились: собственность священна и неприкосновенна, но при этом «плати деньги — и получай». Теперь выясняется, что у нас могут просто скупить все самое ценное. Ни у кого не хватит средств, чтобы скупить весь земной шар и даже, может быть, одну Америку. Но чтобы купить Россию, денег достаточно. Причем это могут быть самые настоящие, честные деньги, а не подделки гуманоидов.
В роли благородных скупщиков могут выступить самые разные субъекты: государства, финансово-промышленные группы, пулы банков и/или транснациональных корпораций. Может быть создан международный фонд или акционерное общество по освоению Новой Антарктиды.
Понятно, что скупят не все сразу. Начнут, к примеру, с Чукотки — Аляска же рядом. Сначала будут покупать то, на что есть деньги, или то, что подешевле, или то, что нужнее. Освоение будет идти «по долинам рек» (только это будут долины финансовых рек) или по структуре месторождений.
В конце концов могут купить даже Москву, причем под самым благовидным предлогом: хорошо, что вы сами догадались сносить не приспособленные для жизни хрущобы, но ведь почти все ваши городские «коробки» бесконечно далеки от качества современной жизни, а коттеджного строительства у вас — кот наплакал.
Поэтому из лучших гуманитарных побуждений скупают Москву и сносят к чертовой матери всё, кроме мемориальных зданий. Получится замечательная территория с полями и скверами, а между ними — исторические памятники. Воробьевы горы будут возвращены к тому состоянию, когда Герцен с Огаревым, обнявшись, клялись друг другу в приверженности идеям спасения Отечества. О таком городе можно только мечтать.
Правда, население с аннулированной московской пропиской будет вынуждено жить где-то в землянках или кочевать по временно не охваченным скупщиками просторам Родины…
Сюжет №3. Третье нашествие марсиан. В качестве одного из сюжетов подходит незаслуженно забытая пророческая повесть ранних Стругацких «Второе нашествие марсиан».
На Землю прилетают марсиане, никто точно не знает зачем, их не видно и не слышно. А через некоторое время повсюду появляются мобильные пункты добровольной сдачи желудочного сока. Работают там только коренные земляне, технология приема сока очень щадящая, а платят за него большие деньги. Сдавая безболезненно для здоровья желудочный сок, можно за счет этого нормально питаться, одеваться и даже купить квартиру. Только наркомания мешает: желудочный сок от наркотиков портится. Тогда марсиане помогают быстро справиться и с этой застарелой проблемой человечества. Затем появляется новый сорт питательного синего хлеба, от которого отдача желудочного сока возрастает в три раза. Фермеры кидаются возделывать чудо-злак. И теперь желудочные доноры могут позволить себе яхту, машину, загородный дом…
При этом общеизвестно, что всё это сотворили марсиане, но абсолютно легитимно, в рамках действующего законодательства.
И здесь национальная интеллигенция начинает бить в набат по поводу «потери идентичности» и прочих нематериальных бед, уходит в инсургенты (по народному — «в партизаны») и пытается бороться с марсианами вооруженным методом. Но фермеры самостоятельно излавливают бузотеров, мешающих бизнесу на синем хлебе, и сдают их марсианам.
Марсиане говорят повстанцам: вот вам куча денег, создайте независимый оппозиционный телеканал! Мало одного — возьмите два, вот вам радио, газеты — боритесь с нами легально. Объясните, пожалуйста, трудящимся, какие у них проблемы с идентичностью? Никто ни с кем не воюет, никого ни к чему не принуждает. Мы ликвидировали наркоманию — разве это плохо? Хотите воевать друг с другом — воюйте, но зачем? Мы чисто экономическими методами обеспечиваем вам благосостояние, не мешаем заниматься всем, чем угодно. Занимайтесь бизнесом, конкурируйте!
На этой трагикомической ноте повесть заканчивается.
Вот он, сюжет: нам просто предложат лучшие условия жизни, при которых большинство избирателей наплюёт и на суверенитет, и на идентичность, и прочую трансцендентную фигню. Причём никто не будет претендовать на наши земли: живите где жили, города останутся в неприкосновенности. Но при этом появятся пункты сдачи чего-нибудь: собольих шкур, волос, зубов — неважно, чего, лишь бы мы были способны это делать. Собирать, скажем, цветные металлы по помойкам — у нас заметная часть граждан этим промышляет.
Средний уровень благосостояния будет заметно расти. Ещё бы: если мы по освоению ресурсов Сибири поднимемся до уровня Алжира, наши доходы возрастут сразу в пять раз и наступит полное счастье! Так что, думаю, вопрос о суверенитете просто рассосётся. Желающие его обсуждать окажутся примерно такой же кучкой маргиналов, как инсургенты во «Втором нашествии марсиан». Кто-то будет взывать к совести масс, кричать: «Россия, ты одурела!» или: «Граждане, одумаемся, новые жидомасоны у ворот!». А граждане, вместо того, чтобы читать Достоевского или Кафку, будут волочить домой второе пианино для хранения картошки, попутно излавливая смутьянов и сдавая властям, как когда-то народовольцев…
Сюжет №4. Дробление идентичности. Развитие «политтехнологий» вширь и вглубь может идти по пути смены идентичности. И этот путь гораздо тоньше дробления путем смены власти. Грубый сценарий реализован с бывшими советскими республиками. От единого прежде тела «отгрызаются» все новые куски. Грузию с Украиной отгрызли. Казахстан нас пока еще любит, но дело-то наживное, это очень быстро меняется. Армения и Азербайджан тоже пока рядом — и тоже вопрос: надолго ли? А где Азербайджан, там и Татарстан. Действительно, чем Баку сувереннее Казани?
В Карелии, к примеру, живут люди, язык которых из той же группы, что финский и эстонский. Просто их идентичность раздроблена. Но ведь это легко исправить, предъявив взамен нынешней идентичности иную, более сильную.
Тебе говорят: «Ты, конечно, советский (российский), но ты же удмурт (таджик, юкагир, далее по списку). А у вас очень кстати появился замечательный Самоедбаши, вон какой симпатичный. И вы вот-вот станете частью Евросоюза!»
Неважно, что до Европы только вертолётом можно долететь. Ну не хочешь в Евросоюз — давай в Китайский союз, Индуистский, Пантюркский, Панарабский…
Отколовшиеся могут поднять за собой диаспоры в России. Только в Москве и только азербайджанцев несколько сотен тысяч. На территории России проживает много украинцев, казахов, туркмен, молдаван, белорусов и т. д. Либо русских по паспорту, но выходцев из бывших советских республик.
Вернемся к Сибирской России: там живут малые народы, значит, задача дробления идентичности упрощается. Нам просто говорят: «Конечно, территория в целом как бы ваша. Но вот здесь имеется угнетенная нация, коварный Ермак ее нагло захватил, а политкорректность требует ей все вернуть. Так что выделите ей территорию, предоставьте статус резервации». Организуется резервация, к примеру, селькупов — такая вот признанная международным сообществом квазинациональная территория с особым статусом. Некоторое время она будет юридически приписана к чему-то еще российскому. Но на деле все эксклюзивные права здесь — у селькупов, и они начинают работать напрямую с центрами финансирования. Ну а русских — хорошо — будем пускать к нам без виз. Пока. Какая разница, с визами они или без, главное — с водкой или без водки приехали…
Сюжет №5. Осмотическое давление. Вот школьная задачка. С одной стороны полупроницаемой мембраны — китайские молекулы, и там давление 1 атмосфера. С другой — мы, и тут давление 0,05 атмосферы. Граница между нами давно уже не на замке, чтобы ее пересечь, танков не требуется. И если не случится чего-то невероятного, через некоторое время мы с китайцами смешаемся, сольёмся в предустановленной гармонии. И в Китае будет 10% русского населения, а у нас — 90% китайского.
Похожий результат получится на Чукотке и в Карелии — правда, за тем исключением, что практически все наши сограждане в итоге откочуют на Аляску и в Финляндию соответственно.
А на Чукотке будут жить американские эскимосы, туристы-экстремалы и Абрамович.
Сюжет №6. Сдача. Сдача — не в смысле мелких монет. Гораздо прозаичнее: сдача в смысле стеклотары, которую от нас не особо и ждали.
От Горбачева ведь никто не требовал капитуляции — а он всё «сдал», от Восточной Европы в целом и до мелочёвки типа резидентуры Штази. Это был, вероятно, самый широкий жест в истории человечества.
Прямой противоположностью сценарию Lebensraum может стать добровольная сдача нами земель, которые мы не в силах эксплуатировать по международному стандарту. Так, например, случилось в свое время с русскими Калифорнией и Аляской. Мы просто отдали их за бесценок Америке. А если бы не отдали? Возможны два сюжета. Либо мы, а не американцы, воздвигли бы русские Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Анкоридж, и создали огромную страну от Балтики до Кордильер. Либо спустя некоторое время американцы отобрали бы у нас эту землю силой, точно так же, как отобрали Техас у Мексики.
У России богатая история таких сдач. Время от времени нами овладевает страстное желание саморазорения. Возможно, корни этой традиции восходят к обычаю под названием «потлач», широко практикуемому (под разными именами) во всех архаических обществах.
Суть традиции в следующем. Ваш сосед, неприлично разбогатевший, устраивает ритуальную общеплеменную пьянку. Все гуляют до позеленения, а богатей раздает соседям своё имущество. Зато потом его за это так уважают!
Впрочем, потлач по-русски имеет неприятную особенность. Время от времени мы тоже начинаем расшвыривать накопленное предками добро, но от этого уважать нас почему-то начинают только меньше. Вот Михаил Сергеевич успешно сдал всех союзников, территории, армии, несметное количество ресурсов. А уважение к оставшемуся от этого исчезло окончательно, хотя потлач и был в масштабах Гиннеса…
Так вот, очередным сценарием может стать банальная сдача. В какой-то момент вдруг чувствуем: все равно не удержать территорию, да и зачем, а вдруг нас любить станут больше? И мы заявляем человечеству: «Да, гуманистическая идеология нам очень близка, идея социальных прав и гарантий понятна. Поэтому, ребята, приходите и забирайте». Не просто придите и правьте, как некогда варяги, а именно забирайте, вот мы какие добрые. А что не возьмёте — своим регионалам раздадим, пожалуем им статус независимых государств. За неимением беловежских соберём их в муромских лесах. То-то после между собой пособачатся за автономии!
Сюжет №7. Из грязи в великие князи. Встречается и хитрый вариант сдачи: жертвую целым, чтобы стать суверенным правителем части. Особенно если целое не мне принадлежит, у него имеется начальник, которого хочется сковырнуть. Это история Малого князя из фильма «Андрей Рублев». Он привёл татар грабить Владимир, чтобы самому стать Великим князем.
Политтехнология «сдачи» на протяжении истории проработана до деталей. Весьма успешно ею пользовались большевики. Последним большевиком, которому удалось довести её до логического конца, стал Ельцин. Еще при живом Советском Союзе был провозглашен «суверенитет РФ». Симпатии Запада, понятное дело, тут же отвратились от Горбачёва к выгоде новоявленных незалеженцев. На невиданном потлаче славно попировали и прибалты, и славяне, и ошарашенные нежданной свободой среднеазиаты. Главная задача, из-за которой всё затевалось, была с блеском решена: президента Советского Союза слили в трубу. Вместе с самим Союзом, но это уже детали.
А когда оставшееся стало расползаться под руками, Ельцин предложил полевым командирам федерации утешительно пограбить награбленное — взять независимости, кто сколько сможет уволочь. Правда, вскоре спохватился, но было поздновато — понесли. Больше всего утащили в Чечню.
Сюжет №8. Империя навыворот. Представим, что мировое сообщество, осоловев от политкорректности, решает: «Доведем идеи этих русских до конца, пущай возвращается Российская империя. Мы им еще и проливы отдадим, и Аляску вернем». Конечно, при этом все живущие на Аляске там и останутся — с полным сохранением прежних прав. Но с экзотической великорусской приправой.
Для удобства пользования огромной территорией создается логистическая, жилищно-эксплуатационная империя. Ведь единый суверенитет — несомненная ценность, он позволяет по всей империи не строить таможенных терминалов, не менять туда-сюда узкую колею на широкую. Надо организовать эффективный трафик из Японии в Европу? Отлично, станционными смотрителями, начальниками участков и машинистами паровозов на всей территории будут исключительно русские. Русскоязычным евреям разрешается держать шинки по всей трассе. Можно даже клопомор производить на русском химзаводе, убьем двух зайцев: и рабочие места сохраним, и будет чем с насекомыми на станциях бороться…
Неоантарктическая империя не имеет административной власти, но является ареалом преимущественного распространения и использования русского языка и стандартов отчётности для хозяйственных нужд. На всей территории русский язык объявляется официальным (или, по крайней мере, одним из двух). Территория ведь очень большая, и должен быть язык общения — пущай будет русский. Газеты станут выходить на русском и на языке зоны освоения. Нас как титульную нацию обяжут пооткрывать кругом зональные парткомы и работать ямщиками на тройках.
Нам бросят кость, и мы с гордостью понесем на вверенной территории бремя белёсого — совсем белым назвать нельзя — человека.
Все нации и народности, проживающие в империи, будут при соблюдении приличий пользоваться всеми правами. Будь то новозеландец, негр или еще кто — изволь худо-бедно работать, выучи русский язык, уважай станционных смотрителей, не гадь в гостиницах, не взрывай железных дорог — и тогда получишь те же права, что и остальные, плюс право заниматься хозяйственной деятельностью. Только, пожалуйста, при въезде подпиши таможенную декларацию и сдай челобитную грамоту о даровании временного или постоянного гражданства Российской империи. А после — свободен, делай все, что угодно. Но будь добр, справки заполняй на русском. Да еще по праздникам придется в лаптях ходить — из уважения к властям. Или раз в десять лет являться к столоначальнику за регистрацией в косоворотке.
Мы как титульная нация для остальных служим средством социального трансферта: как носители языка общения, держатели стандартов транспортировки материальных ценностей, ремонтники дорожных знаков и т. д.
Нас принудят к роли имперской нации для нашего же блага и пользы окружающих. Русский язык до сих пор распространен на всем постсоветском пространстве. А узбеков с таджиками тоже надо как-то объединять, чтобы и Великий шелковый путь функционировал, и нефтепроводы ремонтировались, и транзитные аэропорты на всей трассе обслуживались единообразно. По всему получается: русский язык здесь выгоднее сохранить.
Конечно, американцы могли бы и сами, но здесь так много мелких народностей, поди разберись тут с каждой… Зачем им в это встревать? Пусть уж русские толмачи.
Вполне вероятно, что кое-где «империя» по решению попечителей перешагнет границы бывшего СССР. У нас, к примеру, много курдов, а курды есть и в Турции. Много армян — а армяне живут и в других странах… Размах понятен?
Мы вновь — по мандату международного сообщества — возьмемся за исполнение миссии, которую на себя когда-то взяли, да бросили. Получится империя навыворот. Русские в ней станут монопольными сторожами, сопровождающими грузов и письмоводителями в процессе освоения Новой Антарктиды.
Сюжет №9. Реприватизация Сибири, или индейцы племени рюсс.Исторически многие народы получали свои земли путем самозахвата, и лишь потом эти завоевания были так или иначе международно признаны. Существует глубокая общность между российской экспансией на Восток и американской — на Запад. Об этом есть пронзительная песня англичанина Эла Стюарта ‘Russians and Americans’.
Но имеется и существенная разница: экспансия американцев закончилась не просто захватом, а освоением Дикого Запада. Там были воздвигнуты колоссальные мегаполисы, появились индустрия и современная жизнь. А мы так и не смогли завершить освоение Дикого Востока. Растянули цепочку городов-баз вплоть до Владивостока, а теперь потихоньку отступаем назад, оставляя за собой неосвоенные просторы.
И раз уж нам все равно не хватает силенок дотянуться за Урал, предлагается экзотический сценарий. Россия просит у мира помощи, и, чтобы нам помочь, весь мир устремляется осваивать Дикий Восток. Правда, там еще кое-где народец доживает — русскоговорящие «индейцы». Но прекрасный новый мир гуманен: если раньше индейцев сначала били, а потом селили в резервации, здесь с самого начала выгородят бантустаны. Придут и спросят без обиняков: «Ребята, вам какая нужна резервация? Побольше? Поменьше? К югу? У реки?» И никаких конкистадоров, исключительно добрые поселенцы, которые приходят, открывают салуны, ставят протестантские церквушки. Мы сами выбираем комфортные условия нашей колонизации, устраиваем тендер, выбираем для туземцев наилучший пакет предложений. После чего все вместе идем и переосваиваем Сибирь (нам тоже разрешается — на общих основаниях).
Таким образом, происходит реприватизация Сибирской России. Понятно, что старая приватизация формально пока в законе, за теми, кто эффективно вел хозяйственную деятельность, закрепляется право первородства. Зачем трогать «Норникель» или Красноярскую ГЭС? Это святое, пусть пока постоят. А вот если ваш завод сливает в Енисей радиоактивную дрянь, с ним разберемся по самым строгим законам…
Сюжет №10. Утопия-2014. Это сценарий, обобщающий преимущества вышеописанных и вроде бы исключающий их недостатки. Он противоположен сценарию Lebensraum. Название заимствовано из фантастического романа Курта Воннегута «Утопия 14».
Человечество вдруг решает нас облагодетельствовать и начинает относиться к нам как к этнографическому заповеднику. Поэтому освоение нашей территории идет преимущественно в таких формах, при которых заметная часть денег вкладывается в преуспеяние местного населения. Забудьте о резервациях — наоборот, мировое сообщество активно финансирует целевые программы «Коромысло» и «Лапти», «Щи» и «Хомут». Инвестирует в наши краеведческие музеи, самозабвенно слушает, как поют под гармошку в Чувашии, собирает фольклор всех народов, проживающих на территории Сибирской России.
При этом мы вольны делать все, что захотим. Можем кого угодно к себе не пускать, например, воспользовавшись передовыми латвийскими наработками, всех, кто не сдаст экзамен по русскому. Можем не предоставлять гражданство или облагать зверскими налогами.
Можем куролесить как угодно, но при одном условии: одновременно с этим мы обеспечиваем освоение территории Сибирской России. Планка этого освоения вначале поднимается до среднемирового уровня съема добра с единицы территории. Если мы поднимаемся выше этой планки, нам оказывают любую помощь, какую только попросим. Наши предприниматели не облагаются налогами, наши граждане имеют право вето. Хотим обучить наших менеджеров — мировое сообщество это делает за свои деньги. Кругом висят плакаты: «Пролетарий — в MBA!», «Ты записался в предприниматели?». Наши поселения не трогают, хотим в дерьме жить — пожалуйста. Если надоело, захотели из пятиэтажек в коттеджи выехать — на здоровье. Во всех очередях — вне очереди.
И только если мы существенно не дотягиваем до среднемировой планки производительности, нам начинают оказывать более активные формы помощи…
Мы будем кататься, как сыр в оливковом масле, смешанном с кокосовым (оно еще ценнее), и сыр может быть с драгоценной голубой плесенью… Важно понять, что даже при таком щадящем варианте результат для нас будет ровно тот же — потеря суверенитета.
Заключение. Цена русской блажи
Зачем сохранять суверенитет? Вопрос остался далеко за рамками данного текста. Просто посчитаем эту русскую блажь данностью. Но если мы и впрямь хотим самостояния, единственный способ — эффективно осваивать российские богатства и поставлять на мировой рынок.
Суверенность, ясное дело, далеко не сводится к этому. Она лишь начинается с того, чтобы стать полноправным хозяином страны, её территории, природных ресурсов, собственником её производственных и иных активов, в которых подытожен труд и вклад предшествующих поколений. Но без национальной материи идея будет бездомной.
В глобальном мире страны-экономики превращаются в систему сообщающихся сосудов. Эффективность освоения каждой должна быть не ниже среднемировой. Для этого надо, чтобы капитализация России срочно, на протяжении десятилетия, выросла не в два, а минимум в двадцать раз.
В отсутствие этого международные и транснациональные субъекты найдут множество способов помимо нашей воли получить доступ к нашим ресурсам и превратить их в свои.
Поначалу технология отъема может быть предельно мягкой. Впрочем, степень мягкости зависит от остроты проблем. Если мир столкнётся с кризисами, войнами, терроризмом, если усилится угроза глобального голода — с нами особо не будут церемониться. Мягко или жёстко, но заберут всё.
Буря не станет дожидаться окончания препирательств «в экономическом блоке». Она уже срывает наши ставни.
вторник, 9 августа 2011 г.
Мировая «печатная машина» денег. Анатолий Балбеко
Бессмысленно искать причины кризиса, не зная современное финансово устройство мира.
Что такое деньги и когда и как они возникли, мы в общем виде знаем. В медно-серебряно-золотом виде мировая финансовая система существовала почти до начала 20 века. К началу 20 века страны мира перешли к монометаллической системе. Всеобщим эквивалентом осталось только золото. Чтобы производить наличность, государству нужен был драгоценный металл. Далее все перешли на бумажные деньги, обеспеченные золотом (впервые в Китае в 7 веке). Любой обладатель бумажных денег мог их обменять на золото.
Так продолжалось до 1913 года, когда в США сделали смелое, поистине экономное открытие – если выпускать бумажные деньги, не связанные с обеспечением золотом – богатство может стать безграничным. А богатство – это власть, для сохранения власти над миром нужен неиссякаемый источник средств.
Умные головы в США это поняли первыми. Но нужно было с чего-то начинать. Для этого, посчитали они, нужно взять под контроль эмиссию денег в крупной мировой державе. Это первое условие. Второе – устранение с политической карты государств, которые смогли бы этому помешать (выпустить ничем не обеспеченные деньги).
Итак, в декабре 1913 года в США в этих целях создаётся Федеральная резервная система (частная фирма, получившая право печатать деньги). А в августе 1914 года началась I мировая война. По итогам I мировой войны исчезли крупнейшие империи, мировая экономика пережила первый глобальный кризис.
Всё это не случайное совпадение.
В США в декабре 1913 года утвердили Федеральную резервную систему. С этого момента в Америке печатанием денег стала заниматься частная фирма, на всех долларах прямо написано «банкнота Федерального резерва». Это значит, перед нами не доллар США, а доллар Федеральной резервной системы (до создания ФРС на долларе было написано, что это доллар США, сейчас такой надписи нет). Это значит, что с 1913 года в США «Конгресс имеет право чеканить монеты».
Таким образом, в США независимая, негосударственная структура (ФРС) осуществляет контроль над финансовой системой США. Финансовая система в США состоит только из коммерческих банков, которых и контролирует ФРС (в США нет государственных банков). А создана сама ФРС – коммерческими банками. Выходит, что ФРС контролирует сам себя. В США существуют 2 финансовых руководителя: глава ФРС и министр финансов. Но они не равнозначны.
Итак, мы разобрались, что ФРС вовсе не федеральная (то есть государственная) система. Но сюрприз ещё и в том, что ФРС ещё и не резервная. У ФРС нет никаких резервов (ни золотых, ни валютных, ни драгоценностей). Никаких. У ФРС только офисы, чиновники и компьютеры.
Но у ФРС есть самое главное – право монопольного печатания долларов. Если у вас «печатная машина», то никакие ценности вам и не нужны. ФРС и печатает деньги, и контролирует их. Очень удобно. Получается, что негосударственная структура осуществляет полный контроль над финансовой системой США. А США – лидер в современном мире. Значит, ФРС контролирует не только США, но и, по сути, дела всей финансовой жизни планеты.
ФРС руководят 7 управляющих, которых назначает Президент США и утверждает Конгресс. Но в то же время Президент США не может им приказывать и увольнять их.
Новый Президент США, приходя к власти, сразу меняет всю администрацию, но за исключением главы ФРС. Он не может его ни уволить, ни назначить нового. Формально новый Президент США подписывает назначение главы ФРС, но на самом деле это решение принимается в другом месте. Если бы Президент США мог менять главу ФРС, он бы это обязательно сделал. Иначе получается абсурд: пришла команда демократической партии на все посты, а ключевой пост (руководитель финансов) занимает тот же человек, что служил республиканцам. Поэтому главы ФРС занимают этот пост по 20 и более лет (Алан Гриспен – 19 лет). Это практически пожизненная должность.
Кроме того, решения ФРС не могут быть отменены ни правительством, ни Президентом.
Деньги, выпущенные ФРС, даются ею государству под залог выпущенных правительством США облигаций. Затем США отдают долг ФРС с процентами. Таким образом, ФРС является кредитором американского правительства. А заёмщик всегда «пляшет под дудку» своего кредитора. Выходит, Президент США правит страной лишь на бумаге, а реальная власть принадлежит вовсе не ему.
Обладая контролем над выпуском доллара, тайные владельцы ФРС (финансовые магнаты) могли и могут ставить и сменять президентов и полностью манипулировать политикой США.
Теперь о необычности самого доллара. Мы знаем, что существуют купюры: 1, 5, 10, 20, 50, 100. Но некоторые продвинутые знают о редкой 200-долларовой купюре (это нумизматическая редкость). Но есть купюры, о которых никто не подозревает: 500, 1000, 5000, 10000, 100000 долларов. К вывозу из США они запрещены и в обычном обороте не участвуют. Ранее они использовались для расчётов между федеральными резервными банками.
Но и у ФРС есть одно слабое звено, о котором её руководство не любит распространяться – это Акт о ФРС, разрешавший ей эмиссию долларов. Они очень боятся, что может появиться другой Акт, подписанный президентом и принятый в Сенате, о запрете им эмиссии денег. О ФРС много пишут и говорят, а вот её владельцев никто не знает. Есть только догадка и предположения. А если их никто не знает, их невозможно скомпрометировать, невозможно критиковать, их нельзя убить или шантажировать. Но их можно ликвидировать одним Актом – отобрав у ФРС право печатания денег. Поэтому хозяева ФРС, чтобы обезопасить себя (чтобы не было такого Акта), тщательно отбирают кандидатуры на пост президента, конгрессменов и проверяют их.
Никогда в США к власти не придёт человек, который мог бы распустить НАТО, создать военный союз с Россией, распустить ФРС. ФРС – это святая святых. И всё это контролируется с помощью денег и СМИ. У кого больше денег и внимания СМИ, тот и побеждает. А деньги у ФРС. Для этого собственно ФРС и создавалась. Чтобы никто в США не имел денежных средств и не смог с помощью избирательного механизма провести во власть своего человека, который, изменив закон, смог бы лишить ФРС права печатать деньги.
Наилучшим способом сокрушения конкурентов, самым эффективным средством уничтожения финансового могущества противников является финансовый кризис.
Изначально создание ФРС было цепью продуманных шагов по установлению мирового государства. И золотой стандарт обеспечения доллара – он не давал им развернуться во всю ширь и завалить весь мир зелёными бумажниками.
И они придумали, как избавить доллар от золотого обеспечения. Кризис – вот любимое обоснование для перестройки мировой финансовой системы. Они пришли к выводу, что война – это тот же кризис, только более жуткий и кровавый.
Владельцы ФРС для искусственной организации кризиса используют все средства: войну, обвал на бирже, падение курсов валют, ценных бумаг. Особенно яркий пример для этого – Великая депрессия в США в конце 20-х годов 20 века. Владельцы печатной машинки готовились за бесценок скупить все материальные активы США, особенно не подконтрольные им финансовые стандарты. Это делалось для того, чтобы в США была только одна финансовая мощь.
Во время Великой депрессии (1928-1932 годы) в США было 15 млн. безработных, добыча угля снизилась на 42%, чугуна – на 79%, стали – на 76%, выпуск автомобилей – на 80%, разорилось 135747 предприятий и 10000 банков.
Каким же образом произошла эта катастрофа в США? Ведь США ни с кем не воевали. Это раздутый кредит. Для организации финансового кризисатребовалось раздать в долг как можно больше денег. Для этого ФРС быстро увеличила денежную массу. ФРС печатала деньги, деньги раздавала банкам, а они давали кредиты народу. СМИ убеждали обывателей брать кредиты для улучшения качества жизни. Точно так же, как у нас раздавали кредиты в 2006-2008 годах.
В США накануне Великой депрессии настойчиво предлагали вкладывать кредиты в акции, то есть играть на бирже (легко и быстро разбогатеть). Народ валом повалил на биржу.
Механизм организации финансового кризиса довольно прост: в определённый момент новых денег не давать, а старые срочно вернуть.
Так и была сделана Великая депрессия – потребовали у всех должников деньги. За 24 часа денег не найти – остался один способ – продать акции на бирже. Все владельцы акций пришли на биржу разом для продажи акций. А покупать никто не пришёл. Началось падение акций, началась их паническая распродажа. А кто же их скупил за бесценок? Их скупили организаторы кризиса. Разорившиеся банки тоже скупили нужные люди.
Для того, чтобы выйти из Великой депрессии, ФРС решила провозгласить новый курс развития экономики. Нужна была новая личность. Президентом стал Ф.Д. Рузвельт. Его приход к власти был подготовлен и задуман теми же людьми, которые осуществили Великую депрессию. Ему была поставлена сложнейшая и ответственная задача. Главной его задачей было уничтожение золотого стандарта. Доллар необходимо было отвязать от золота. Доллар должен стать мировой валютой и фактически занять место золота.
Под предлогом антикризисных мер Рузвельт провёл ряд радикальных преобразований. Указом № 6102 Рузвельт отменил золотой стандарт доллара. Кроме того, население США обязывалось в течение месяца сдать в обмен на доллары в ФРС все золотые монеты, золотые слитки и золотые сертификаты (срок 10 лет тюрьмы).
Обменяв золото на доллары, Рузвельт объявил о девальвации доллара (почти в 2 раза). Так руководство ФРС обобрало всё население США под видом борьбы с кризисом. Всё это было сделано Рузвельтом по воле закулисных властителей страны. Американцы теперь не могли поменять доллары на золото. Было сделано главное – теперь американцы могли копить только бумажные деньги. А где их копить? Конечно же, в банке. Вся огромная страна стала ещё больше зависеть и нуждаться в банкирах. Всем нужны были только бумажные деньги, которые печатала ФРС. Напечатанные ими деньги возвращались к ним же. А если было бы золото, то его кладут в ячейки, и доступа к нему у банкиров нет. В этом принципиальная разница. С помощью бумажного накопления владельцы ФРС получили контроль над сбережениями всего населения США. Потом когда доллар стал мировой валютой и заполнил все страны – получили контроль над сбережениями населения всей планеты.
Как только владельцы ФРС конфисковали золото у населения, кризис в 1933 году прекратился. В результате всех этих мероприятий 1% собственников стал владеть 59% национального богатства страны, 87% населения владела 8% национального богатства. Так быстро и незаметно элита банкиров поглотила американское государство. Теперь во главе страны мог оказаться только человек, получивший одобрение основателей ФРС. С этого времени политика США стала определяться не интересами населения страны, а интересами ФРС.
Далее была II мировая война, и доллар покорял новую высоту – стал мировой валютой и сохранил эту роль до настоящего времени.
Что такое деньги и когда и как они возникли, мы в общем виде знаем. В медно-серебряно-золотом виде мировая финансовая система существовала почти до начала 20 века. К началу 20 века страны мира перешли к монометаллической системе. Всеобщим эквивалентом осталось только золото. Чтобы производить наличность, государству нужен был драгоценный металл. Далее все перешли на бумажные деньги, обеспеченные золотом (впервые в Китае в 7 веке). Любой обладатель бумажных денег мог их обменять на золото.
Так продолжалось до 1913 года, когда в США сделали смелое, поистине экономное открытие – если выпускать бумажные деньги, не связанные с обеспечением золотом – богатство может стать безграничным. А богатство – это власть, для сохранения власти над миром нужен неиссякаемый источник средств.
Умные головы в США это поняли первыми. Но нужно было с чего-то начинать. Для этого, посчитали они, нужно взять под контроль эмиссию денег в крупной мировой державе. Это первое условие. Второе – устранение с политической карты государств, которые смогли бы этому помешать (выпустить ничем не обеспеченные деньги).
Итак, в декабре 1913 года в США в этих целях создаётся Федеральная резервная система (частная фирма, получившая право печатать деньги). А в августе 1914 года началась I мировая война. По итогам I мировой войны исчезли крупнейшие империи, мировая экономика пережила первый глобальный кризис.
Всё это не случайное совпадение.
В США в декабре 1913 года утвердили Федеральную резервную систему. С этого момента в Америке печатанием денег стала заниматься частная фирма, на всех долларах прямо написано «банкнота Федерального резерва». Это значит, перед нами не доллар США, а доллар Федеральной резервной системы (до создания ФРС на долларе было написано, что это доллар США, сейчас такой надписи нет). Это значит, что с 1913 года в США «Конгресс имеет право чеканить монеты».
Таким образом, в США независимая, негосударственная структура (ФРС) осуществляет контроль над финансовой системой США. Финансовая система в США состоит только из коммерческих банков, которых и контролирует ФРС (в США нет государственных банков). А создана сама ФРС – коммерческими банками. Выходит, что ФРС контролирует сам себя. В США существуют 2 финансовых руководителя: глава ФРС и министр финансов. Но они не равнозначны.
Итак, мы разобрались, что ФРС вовсе не федеральная (то есть государственная) система. Но сюрприз ещё и в том, что ФРС ещё и не резервная. У ФРС нет никаких резервов (ни золотых, ни валютных, ни драгоценностей). Никаких. У ФРС только офисы, чиновники и компьютеры.
Но у ФРС есть самое главное – право монопольного печатания долларов. Если у вас «печатная машина», то никакие ценности вам и не нужны. ФРС и печатает деньги, и контролирует их. Очень удобно. Получается, что негосударственная структура осуществляет полный контроль над финансовой системой США. А США – лидер в современном мире. Значит, ФРС контролирует не только США, но и, по сути, дела всей финансовой жизни планеты.
ФРС руководят 7 управляющих, которых назначает Президент США и утверждает Конгресс. Но в то же время Президент США не может им приказывать и увольнять их.
Новый Президент США, приходя к власти, сразу меняет всю администрацию, но за исключением главы ФРС. Он не может его ни уволить, ни назначить нового. Формально новый Президент США подписывает назначение главы ФРС, но на самом деле это решение принимается в другом месте. Если бы Президент США мог менять главу ФРС, он бы это обязательно сделал. Иначе получается абсурд: пришла команда демократической партии на все посты, а ключевой пост (руководитель финансов) занимает тот же человек, что служил республиканцам. Поэтому главы ФРС занимают этот пост по 20 и более лет (Алан Гриспен – 19 лет). Это практически пожизненная должность.
Кроме того, решения ФРС не могут быть отменены ни правительством, ни Президентом.
Деньги, выпущенные ФРС, даются ею государству под залог выпущенных правительством США облигаций. Затем США отдают долг ФРС с процентами. Таким образом, ФРС является кредитором американского правительства. А заёмщик всегда «пляшет под дудку» своего кредитора. Выходит, Президент США правит страной лишь на бумаге, а реальная власть принадлежит вовсе не ему.
Обладая контролем над выпуском доллара, тайные владельцы ФРС (финансовые магнаты) могли и могут ставить и сменять президентов и полностью манипулировать политикой США.
Теперь о необычности самого доллара. Мы знаем, что существуют купюры: 1, 5, 10, 20, 50, 100. Но некоторые продвинутые знают о редкой 200-долларовой купюре (это нумизматическая редкость). Но есть купюры, о которых никто не подозревает: 500, 1000, 5000, 10000, 100000 долларов. К вывозу из США они запрещены и в обычном обороте не участвуют. Ранее они использовались для расчётов между федеральными резервными банками.
Но и у ФРС есть одно слабое звено, о котором её руководство не любит распространяться – это Акт о ФРС, разрешавший ей эмиссию долларов. Они очень боятся, что может появиться другой Акт, подписанный президентом и принятый в Сенате, о запрете им эмиссии денег. О ФРС много пишут и говорят, а вот её владельцев никто не знает. Есть только догадка и предположения. А если их никто не знает, их невозможно скомпрометировать, невозможно критиковать, их нельзя убить или шантажировать. Но их можно ликвидировать одним Актом – отобрав у ФРС право печатания денег. Поэтому хозяева ФРС, чтобы обезопасить себя (чтобы не было такого Акта), тщательно отбирают кандидатуры на пост президента, конгрессменов и проверяют их.
Никогда в США к власти не придёт человек, который мог бы распустить НАТО, создать военный союз с Россией, распустить ФРС. ФРС – это святая святых. И всё это контролируется с помощью денег и СМИ. У кого больше денег и внимания СМИ, тот и побеждает. А деньги у ФРС. Для этого собственно ФРС и создавалась. Чтобы никто в США не имел денежных средств и не смог с помощью избирательного механизма провести во власть своего человека, который, изменив закон, смог бы лишить ФРС права печатать деньги.
Наилучшим способом сокрушения конкурентов, самым эффективным средством уничтожения финансового могущества противников является финансовый кризис.
Изначально создание ФРС было цепью продуманных шагов по установлению мирового государства. И золотой стандарт обеспечения доллара – он не давал им развернуться во всю ширь и завалить весь мир зелёными бумажниками.
И они придумали, как избавить доллар от золотого обеспечения. Кризис – вот любимое обоснование для перестройки мировой финансовой системы. Они пришли к выводу, что война – это тот же кризис, только более жуткий и кровавый.
Владельцы ФРС для искусственной организации кризиса используют все средства: войну, обвал на бирже, падение курсов валют, ценных бумаг. Особенно яркий пример для этого – Великая депрессия в США в конце 20-х годов 20 века. Владельцы печатной машинки готовились за бесценок скупить все материальные активы США, особенно не подконтрольные им финансовые стандарты. Это делалось для того, чтобы в США была только одна финансовая мощь.
Во время Великой депрессии (1928-1932 годы) в США было 15 млн. безработных, добыча угля снизилась на 42%, чугуна – на 79%, стали – на 76%, выпуск автомобилей – на 80%, разорилось 135747 предприятий и 10000 банков.
Каким же образом произошла эта катастрофа в США? Ведь США ни с кем не воевали. Это раздутый кредит. Для организации финансового кризисатребовалось раздать в долг как можно больше денег. Для этого ФРС быстро увеличила денежную массу. ФРС печатала деньги, деньги раздавала банкам, а они давали кредиты народу. СМИ убеждали обывателей брать кредиты для улучшения качества жизни. Точно так же, как у нас раздавали кредиты в 2006-2008 годах.
В США накануне Великой депрессии настойчиво предлагали вкладывать кредиты в акции, то есть играть на бирже (легко и быстро разбогатеть). Народ валом повалил на биржу.
Механизм организации финансового кризиса довольно прост: в определённый момент новых денег не давать, а старые срочно вернуть.
Так и была сделана Великая депрессия – потребовали у всех должников деньги. За 24 часа денег не найти – остался один способ – продать акции на бирже. Все владельцы акций пришли на биржу разом для продажи акций. А покупать никто не пришёл. Началось падение акций, началась их паническая распродажа. А кто же их скупил за бесценок? Их скупили организаторы кризиса. Разорившиеся банки тоже скупили нужные люди.
Для того, чтобы выйти из Великой депрессии, ФРС решила провозгласить новый курс развития экономики. Нужна была новая личность. Президентом стал Ф.Д. Рузвельт. Его приход к власти был подготовлен и задуман теми же людьми, которые осуществили Великую депрессию. Ему была поставлена сложнейшая и ответственная задача. Главной его задачей было уничтожение золотого стандарта. Доллар необходимо было отвязать от золота. Доллар должен стать мировой валютой и фактически занять место золота.
Под предлогом антикризисных мер Рузвельт провёл ряд радикальных преобразований. Указом № 6102 Рузвельт отменил золотой стандарт доллара. Кроме того, население США обязывалось в течение месяца сдать в обмен на доллары в ФРС все золотые монеты, золотые слитки и золотые сертификаты (срок 10 лет тюрьмы).
Обменяв золото на доллары, Рузвельт объявил о девальвации доллара (почти в 2 раза). Так руководство ФРС обобрало всё население США под видом борьбы с кризисом. Всё это было сделано Рузвельтом по воле закулисных властителей страны. Американцы теперь не могли поменять доллары на золото. Было сделано главное – теперь американцы могли копить только бумажные деньги. А где их копить? Конечно же, в банке. Вся огромная страна стала ещё больше зависеть и нуждаться в банкирах. Всем нужны были только бумажные деньги, которые печатала ФРС. Напечатанные ими деньги возвращались к ним же. А если было бы золото, то его кладут в ячейки, и доступа к нему у банкиров нет. В этом принципиальная разница. С помощью бумажного накопления владельцы ФРС получили контроль над сбережениями всего населения США. Потом когда доллар стал мировой валютой и заполнил все страны – получили контроль над сбережениями населения всей планеты.
Как только владельцы ФРС конфисковали золото у населения, кризис в 1933 году прекратился. В результате всех этих мероприятий 1% собственников стал владеть 59% национального богатства страны, 87% населения владела 8% национального богатства. Так быстро и незаметно элита банкиров поглотила американское государство. Теперь во главе страны мог оказаться только человек, получивший одобрение основателей ФРС. С этого времени политика США стала определяться не интересами населения страны, а интересами ФРС.
Далее была II мировая война, и доллар покорял новую высоту – стал мировой валютой и сохранил эту роль до настоящего времени.
пятница, 24 июня 2011 г.
Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс
Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс
Андрей Кончаловский
Гораздо труднее увидеть проблему, чем найти решение. Для первого требуется воображение,
Для второго только умение.
Дж. Бернал
В основу этой статьи положена речь, которую я произнес на международном симпозиуме «Культура, культурные изменения и экономическое развитие». В этом симпозиуме принимали участие как российские, так и зарубежные учение: экономисты, социологи и культурологи с мировыми именами, среди которых было несколько лауреатов Нобелевской премии. Конечно, для меня было откровением пообщаться с моими кумирами, я бы сказал, учителями в области культурологии – американцем Лоуренсом Хариссоном и аргентинцем Мариано Грондона. Я во многом сформировал свое понимание судьбы моей страны под влиянием их работ и, конечно, работ ушедшего от нас профессора Самуэля Хантингтона. Сам факт, что в Москве собрались выдающиеся ученые, чтобы обсудить влияние национального менталитета на экономическое и политическое развитие России событие выдающееся, и состоялось оно благодаря усилиям и настойчивости нашего замечательного экономиста, директора Высшей Школы Экономики – Евгения Ясина. Я дорожил своим присутствием на этом собрании хотя бы потому, знал, что смогу почерпнуть много мудрых мыслей, которые впоследствии буду выдавать за свои собственные.
Для того чтобы этот текст не вызвал недоумения и вопросов неподготовленного читателя, я переработал речь в статью и снабдил её дополнительными пояснениями. Начнем с названия конференции, ибо понятие «культура» воспринимается разными людьми по разному Что такое «культура»? Часто под этим понимают творения искусства и литературы или манеры воспитанного человека. Но это понятие имеет и другие, более глубокие смыслы. Французский социолог Алексис Де Токвиль в середине XIX-го века, изучая американскую ментальность, определил её словом «нравы». Он писал: «благодаря своим нравам народ может извлечь пользу даже из самых неблагоприятных климатических условий и самых скверных законов. Никакую конституцию не обеспечишь, если нравы населения этому сопротивляются» (Цитирую по памяти.)
Л. Харрисон провел 20 лет в странах Латинской Америки, пытаясь постигнуть причины столь медленного экономического и политического развития этих стран. Он писал: «Следует признать, что слово «культура» довольно расплывчато и многозначно, но если рассматривать те аспекты культуры, которые влияют на экономическое, политическое и социальное поведение народов, значение этого понятия делается более определенным. Культура – это логически связанная система ценностей, установок и институтов, влияющих на все аспекты личного и коллективного поведения.» Итак, культура – это система ценностей, убеждений, которые для человека данной культуры обязательны, культура – это этический код, это ментальность, нравы, это… Короче, в нашем обиходе мы чаще употребляем понятие «национальные особенности». Культура формируется под воздействием множества факторов – географии, пространства, религии, истории, размера популяции, климата и т.д. Процесс формирования любой национальной культуры, на мой взгляд, так же органичен и нетороплив, как процесс формирования экологической системы. Это та же стихия, в которой природа неторопливо творит, исходя из наслаивающихся друг на друга обстоятельств. И, конечно, так как мы имеем дело с «мыслящим тростником», религия имеет первостепенное значение в формировании этики и культуры данной нации.
Харрисону потребовалось много лет повседневной работы в Латинской Америке, чтобы оценить, какие ценности и установка иберийской культуры тормозят движение в сторону прогресса и экономического процветания. Он пришел к выводу, что некоторые культуры не только сопротивляются прогрессу, но буквально душат его. ( Он имел в виду Гаити). Харрисон решил установить, что представляют культурные силы, благоприятствующие или подавляющие развитие творческих способностей человека. Он открыл четыре фундаментальных фактора, определяющих, закрыта или открыта данная культура для новых веяний, инертна ли она или динамична:
1 – Радиус доверия. «Способность отождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехам другого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинстве отсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все, что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и даже враждебности. Для такого рода обществ обычно характерны непотизм и другие виды коррупции...»
Ничего не напоминает? Ни на что не похоже? Слушайте дальше…
2 – Жесткость морального кодекса.
Обычно источником системы этики и морали является религия. В иудо-христианской морали человек ответственен перед Богом за все свои деяния – будь то отношения к людям или к труду. Но в разных конфессиях мера ответственности различна. Более того, проступки и нарушения морали возможно или невозможно искупить. Отсюда в разных культурах индивидуальная ответственность личности очень разнится.
3 – Использование власти.
«В Латинской Америке власть традиционно воспринимается как лицензия, право на обогащение….Если кому-то этот стереотип покажется
оскорбительным и необоснованным, пусть он поразмышляет о том, почему типичный президент латиноамериканского государства покидает свои пост чрезвычайно богатым человеком…» Что-то знакомое, правда?
4 – Отношение к труду, новаторству, богатству.
В отсталых странах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. В динамических – живут, чтобы работать.
Новаторство воспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение к богатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменном количестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическое процветание другого воспринимается как лишение тебя куска. Успех соседа – это угроза твоему благополучию. В динамической культуре богатство понимается как постоянно прирастающая величина, прирабатываемая трудом, и поэтому исключающая сам феномен перераспределения.
Эти открытия Харрисона буквально потрясли меня лет десять назад, когда я впервые ознакомился с ними. Но еще больший восторг я испытал, когда Харрисон ознакомил меня с работами аргентинского социолога Грандона, которые самостоятельно разработал свою типологию культурных ценностей, укорененных в ментальности латиноамериканских крестьян. Он независимо пришел к выводам, во многим совпадающим с выводами Харрисона, и назвал свою систему «типология крестьянского сознания». Неудивительно, что этический код крестьянства, зародившийся на заре человеческой цивилизации, должен был быть общим для всех народов мира. Но впоследствии под воздействием самых разных обстоятельств – войн, миграций, климата, популяции и, конечно, религии он начал эволюционировать с разной скоростью, а кое-где так и застыл в раннем средневековье.
Система Грандоны-Харрисона давала возможность спроецировать её на русскую культуру, давала возможность выявить те психологические установки, от которых желательно избавляться, если мы хотим развиваться. Пренебрежение к закону, разнузданность власти, неготовность людей к взаимному сотрудничеству, пассивность при столкновении с трудностями, отсутствие гражданского сознания и крайне эгоистическое преследование личных интересов – вот главные черты крестьянского сознания. Конечно, эти малоприятные проблемы встречаются и в других странах, даже в таких, как Америка или Швеция. Но, в России, так же как и в Латинской Америке и в Африке, вышеперечисленные явления исключительно остры и играют колоссальную роль в торможении развития общества.
Мне кажется, что определение «крестьянская культура» сбивает с толку, несмотря на свою историческую точность. Многие воспринимают это определение ложно. Даже Евгений Ясин, когда я назвал Россию страной с крестьянской ментальностью, вмешался в полемику и заявил, что большая часть российского населения теперь живет в городах. В том то и дело, что крестьянская этика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаются и те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...
Итак, анализ основополагающих ценностей и позволяет определить, насколько изучаемая ментальность способна к восприятию нового и совершенствованию. Это как раз тот инструмент, думал я, который может помочь нам изучить русский национальный этический код и нащупать пути реформы национального сознания. В надежде услышать откровения по интересующему меня вопросу я шел на эту конференцию.
Можно только сожалеть, что Евгений Ясин и его «Высшая школа экономики» – может быть, единственная в стране научная организация, всерьез обратившаяся к проблемам, которые могут пролить свет на причины провала всех попыток Российской власти направить страну по пути модернизации. Так как эти попытки можно наблюдать по крайне мере в течение последних трехсот лет, я поражаюсь, что правительство России до сих пор не понимает, что необходимо научное исследование национального менталитета. Разве не нужно нам научное обоснование хотя бы того факта, что огромное большинство российского народа не желает принимать участия в строительстве своего общества? Надо найти научное обоснование того, что до сих пор российская нация и власть – два несоприкасающихся субъекта, что для русского человека государство трансцендентно.
Как ни печально, но мысль марксиста Плеханова о том, что демократия в России начала ХХ века была невозможна, ибо не было исторических предпосылок для ее развития, до сих пор очень актуальна.
Один африканский ученый так охарактеризовал положение своей страны – «У нас hardware демократический, но software у нас авторитарный». Я это определение могу напрямую отнести и к России. Так вот, как быть с нашим русским «software»? Надо перезагружать программу. Нужны программисты. И я надеялся увидеть их на конференции. Типология Мариано Грандонa многое прояснила мне в моих размышлениях. Наиболее успокаивающим для меня было вывод, что при всех различиях национальных культур есть нечто общее для всех наций с инертным сознанием, и что крестьянское сознание пока еще доминирует в большинстве стран мира. Это как-то успокоило – « слава Богу, мы не одни такие остались в мире!»
Ценности и верования инертного сознания определяют не только политику и экономику инертной страны, но влияют на более глобальные процессы. Наглядно это сейчас наблюдается в Европейском Союзе. Не кажется ли Вам, что Европейский Союз, увлеченный идеей создания Единой Европы с единым рынком, валютой и экономическими правилами, неожиданно столкнулся с неожиданным фактом, который сегодня грозит в определённом смысле единству союза? Оказалось, что некоторые страны отличаются от других своим пониманием экономической дисциплины, которая на них была спущена из Брюсселя. Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, в некоторых других странах, ясно доказывает, что этические ценности в разных европейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные же проблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоны евро, а значит и о распаде Большой Европы. Я даже рискну утверждать, что в чем-то Вацлав Клаус был провидчески прав, когда выступил против объединенной Европы, чем вызвал священный гнев президента Баррозо и беспрецедентное давление Брюсселя.
Но мне кажется не случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианской традиции.
Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянское сознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. При сравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе, согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна – 1, самая отсталая – 162), показатели таковы:
протестантские страны – 9.2
католические – 17.4
православие – 62.6
Цифры убедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны с нежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православии искупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр – он прощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церкви нет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишен благодати Божьей и будет гореть в аду. Если первоклассников спросить, какого учителя они хотят, доброго или строгого, то они, конечно, выберут доброго – ведь тогда можно будет шалить! Лев Толстой написал по этому поводу: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.» Не здесь ли коренится легкое отношение к закону – нарушение которого человеком православного вероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Однако можно заметить, что существуют и различия в разных Православных странах. В Греции можно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизни священников. Например, в Греции священник может играть в футбол или служить совместную службу с католическим священником и т.д. Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?
Конечно, климат и история имеют значение, но, на мой взгляд, главная причина кроется в характере распространения Восточного вероучения.
Первое тысячелетие новой эры христианство развивалось неотрывно от великих традиций античной философской школы – труды Платона, Аристотеля, Плотина были хорошо известны, и поэтому не вставало вопроса, должен ли богослов размышлять. Святоотеческие труды Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого и других почитаемых нами святых ясно показывают, что они знали как греческий, так и латинский языки и свободно оперирировали абстрактными философскими категориями. Богословские школы раннего христианства давали знание не только языков, но и диалектики, схоластики, риторики, а также геометрии, астрономии и даже музыки. Можно сказать, что богословская среда и была интеллектуальной элитой Европы, даже и после разветвления Христианства на две ветви. Однако перевод Завета на славянский язык Кириллом и Мефодием, при всей колоссальной гуманистической значимости привнесения учения в широкие массы, имел один существенный недостаток. Греческий язык и латынь остались вне пределов досягаемости, вместе со всем бесценным научным инструментарием. Языки, дающие ключ к античной мудрости, были на Руси практически неизвестны. Это изолировало Русь от великих европейских традиции греческо-римской схоластики, от критического осмысления любой идеи, в том числе и религиозной. На Руси не имели никакого представления о политической и правовой культуре классической античности. Изоляция от античной и средневековой богословской и философской мысли во многом способствовала дальнейшему расколу христианского мира. Как пишут историки Карацуба, Курукин и Соколов в книге «Выбирая свою историю», «… Русь упустила опыт западно-европейской схоластики, опыт открытой богословской дискуссии. Признаком подлинного благочестия на Руси стал считаться нерассуждающий разум («не должно смети иметь мнение; «не чти много книг, да не во ересь впадеши»).»
Вот что по этому поводу пишет выдающийся русский историк Ключевский: «Вместе с великими благами, какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большой недостаток. Источником этого недостатка было одно – излишество самого влияния. Целые века греческие, а за ними и русские пастыри… приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. Это было очень хорошо, потому что в том возрасте,… в те века, вера была единственная сила, которая могла создать сносное нравственное общежитие. Но не хорошо было то, что при этом нам запрещали размышлять, – и это было нехорошо больше всего потому, что мы и без того не имели охоты к этому занятию. Нас предостерегали от злоупотребления мыслью, когда мы еще не знали, как следует употреблять ее... Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливого разума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Мы вольнодумничали по-старообрядчески, волътерьянствовали по-аввакумовски… Менялось содержание мысли, но метод мышления оставался прежний. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западно-европейским стали холопами чужой мысли. (Мысль без морали – недомыслие; мораль без мысли – фанатизм)… » Великий Ключевский!
Он коснулся самого нерва русской ментальности – МЕТОД МЫШЛЕНИЯ! Вера, исключающая размышления, обречена на фанатизм. Нетерпимость к инакомыслию. Многочисленные примеры из истории Руси подтверждают, что нетерпимость к новшествам коренится в самых ее недрах.
Все, сказанное Ключевским и другими, ни в коей мере не отрицает великой духовной ценности русского Православия – сам Ключевский был верующим человеком, но, как человек мыслящий, он анализировал те стороны русской ментальности, которые ему казались недостатками, и искал этому объяснения. В любом случае, причины инертности нашей культуры – это первый шаг к избавлению от них. Православие, как формирующая часть русской культуры, было и остается главным духовным источником российского миропонимания, и никакие силы не смогли искоренить его из русского сознания, как ни старались революционные реформаторы огнем и мечом заставить народ отречься от него. Но эволюция свойственна всему живому, ее нельзя остановить, можно только замедлить. Некоторое «осмысление» ценностной системы Православия неизбежно ради самой жизнеспособности этого животворящего учения.
Естественно, мои размышления не претендуют на научные утверждения. Эта достаточно упрощенная классификация, если доводить ее до конца, может показаться дилетантской. Но даже если кому-то она покажется поверхностной, предложенный способ разграничения предлагает некую точку зрения, точку опоры для того, кто хочет РАЗМЫШЛЯТЬ и СРАВНИВАТЬ, для, может быть, более добросовестного исследования.
И тем не менее, оценка роли Православия в развитии России – взрывоопасная тема. Она рискует вызвать взрыв негодования, болезненную волну возмущения и подспудно дремлющее чувство собственной неполноценности. И поэтому, не желая касаться больной темы, политики и экономисты предпочитают не размышлять о влиянии культурных и религиозных ценностей на развитие общества. Они предпочитают ссылаться на неудачные политические решения, плохих правителей, на слабость социальных институтов или недостаточное гражданское общество – всё это позволяет им «оберегать» политически некорректную проблему. Но историческая необходимость ускорения процесса заставит, в конце концов, задуматься, какое наследие в основе нашей культуры тормозит развитие нашего общества.
***
В принципе, Россия представляет собой «энигму» не только для Запада – всем знакомо выражение «crazy russian» (сумасшедшие русские) – Россия остаётся «энигмой» для самих русских, и, к сожалению, мы не пытаемся ее расшифровать. Мне неизвестен какой-либо институт, который по заказу правительства работал бы над изучением типологии российского менталитета. Изучал бы для практического применения, хотя бы для того, чтобы иметь возможность определить, какова будет реакция народа на тот или иной шаг Правительства.
Я бы мечтал получить вразумительные ответы на многие вопросы, связанные с моей страной. Приведу три из них.
Почему в России с XIV века так и не возникло буржуазного сознания, и почему в России со времени перестройки не появилось среднего класса? Средний класс – это не объём потребительской корзины, не автомобиль «Мерседес» и не вилла в Монако. Средний класс – это мировоззрение, сформированное экономической независимостью от власти и, как следствие, создание партии для политической независимости.
Ещё вопрос «на засыпку»: почему в России в мирное время опасно служить в армии? Смертельных случаев в российской армии в мирное время больше, чем в Ираке и Афганистане вместе взятых за всё время последних военных кампаний. Чем это объяснить?
И совсем простой вопрос: почему русские могут построить ракету и полететь в космос, но автомобиль приличный сделать не могут?
Есть такой популярная российская кинокомедия – «Национальные особенности русской охоты». Думаю, те, кто ее видел, могут представить себя ещё ряд подобных фильмов – «Национальные особенности русского банковского дела» или «Национальные особенности русского автомобилестроения».
Есть что-то такое специфическое, что мешает нам создавать нам качественные простые вещи. А архисложные вещи у нас получаются превосходно!
Если мы задумаемся над глубинными причинно-следственными связями в поисках ответов на такие различные вопросы, то можем натолкнуться на одну общую причину. Ответ на последний вопрос будет несложен – если ракета не полетит, то кого-то очень строго накажут. В другие времена расстреляли бы. Что это значит?
Это значит, что в областях ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ существует высокая система ПЕРСОНАЛЬНОЙ ответственности. Как писал великий писатель Чехов в «Острове Сахалин»: «Если в сортире воняет, и никакой жизни нет от воровства, то виноваты все, а значит никто». «Никто» не виноват, ибо отсутствует, как принцип, понятие индивидуальной ответственности.
Итак – 1) узкий круг доверия, 2) отсутствие чувства личной ответственности, 3) отсутствие страха нарушить закон – это лишь несколько типологических национальных черт, которые определяют повседневную жизнь русского человека. Эта «система» у нас до сих пор царствует, и я не знаю, когда мы от неё избавимся. Мне вспоминается ставшая легендой забавная история с Твардовским, который хотел опубликовать «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына в своём журнале «Новый мир», главным редактором которого являлся. В 1962 году это было настолько революционное решение, что Твардовский, безусловно, в то время не мог осуществить подобную публикацию без разрешения ЦК. Он прошёл в отдел культуры ЦК, где зав. отделом Черноуцан прочитал и сказал: «Здорово! Но там, – он указал пальцем наверх, – нас не поймут». Твардовский взял повесть и пошёл к помощнику Хрущёва по культуре Лебедеву. Тот прочитал и сказал: «Талант баснословный! Но там, – он тоже указал пальцем на потолок, – нас не поймут». Твардовский тогда отправился с повестью к главному идеологу страны Суслову. Суслов прочитал и сказал: «Хорошо! Но там, – он указал пальцем на потолок, – нас не поймут». Твардовский добился встречи с Хрущёвым, которому «Ивана Денисовича» уже прочитал вслух его помощник Лебедев. Хрущёв вызвал Твардовского и сказал ему: «Да, считаю, вещь сильная, очень. Но, боюсь, они – он указал пальцем вниз, – нас не поймут». Это говорит о том, насколько все – «снизу» и до самого «верха» – являются заложниками этой системы.
Поэтому мне кажется, что самое сложная задача, стоящая перед российским правительством – это попытаться внедрить в русское общество систему индивидуального и коллективного чувства ответственности.
Я убежден, что русские «национальные особенности» таят в себе скрытые силы, не только конструктивные, но и разрушительные, которые могут оказать более глубокое влияние на течение событий в России, чем действия внешних сил, будь то США, Китай или глобализация.
Я также убежден, что мы не сможем создать гражданское общество, если не расшифруем хотя бы на поверхностном уровне этические установки, убеждения и приоритеты российского ума, которые тормозят ее развитие.
Я все не теряю надежды, что можно выделить основной этический принцип, этакий «философский камень», можно сказать, precursor, порождающий большинство следующих связей. И я, поймав в коридоре Грондона, пристал к нему с этим вопросом. Я спросил его, не кажется ли ему, что основополагающим принципом динамической культуры стал принцип индивидуальной ответственности человека перед Богом. Ведь этот принцип породил то, что называется «отчуждение самосознания», а как следствие – целый ряд новых качеств: ирокий круг доверия, самоидентификация с проблемами других, высокая требовательность к качеству своего труда и т.д. Мне очень хотелось услышать чьи-нибудь мысли по этому поводу. Я нагнал Грондону в коридоре и задал ему этот вопрос. К сожалению, Грондон отделался вежливой фразой «очень интересно», и устремился в мужской туалет, его можно было понять – доклады были продолжительны. Кстати, большинство докладов, посвященных России, были замкнуты на проблемах, выражающихся в цифрах, графиках и сравнительных характеристиках России с другими более благополучными странами. Не хочу сказать, что работы и исследования, которые были представлены, были несущественны, наоборот, они были содержательны, полезны и аргументированы. Но у меня создалось впечатление, что никто из российских ученых не придает никакого значения типологии культурных особенностей Грондона-Харрисона – этой, я бы сказал, таблице Менделеева в сфере культурологи. Во всяком случае, я не слышал ни одной ссылки на этот уникальный методологический инструмент.
Из докладов российских экономистов, меня впечатлила одна работа – работа Ясина, Лебедевой и Татарко – «Вектор развития стран в едином пространстве ценностных измерений». В ней, как, впрочем, и в других работах, убедительно доказано довольно грустное состояние русского менталитета, далёкого ещё от общественного сознания передовых демократических стран. Но рекомендации в них отсутствовали. Вообще, на конференции не прозвучало ни одного действенного совета, пусть ошибочного, но ищущего ответ на вопрос – что делать, как толкнуть российское сознание на путь развития? Каждый раз, когда я задавал этот вопрос, в ответ мямлилось что-то аморфно политически корректное, типа, «нам нужно становиться более ответственными» или «пока мы не поймем что… мы не сможем» и т.д. Я вынужден был взять слово и заметить, что если обобщить все доклады о России, то возникнет ощущение консилиума докторов, которые с прискорбием констатируют, что пациент опасно болен, но, вместо назначения лечения, заявляют, что было бы неплохо, если бы он выздоровел. Это и так все знают! – хотелось воскликнуть мне. Но, господа ученые – как лечить!? Где лекарство?! Когда Надежда Лебедева констатировала всем известную истину, что в России очень сильна иерархическая система, я в очередной раз спросил, какие меры предлагаются для того, чтобы общество избавилось от этого порока? Честно говоря, я был бы рад услышать искреннее «Я не знаю!» Но, вместо этого уважаемый Евгений Ясин заявил, что лучшим «лекарством» от иерархии является демократия. На мой вопрос, а как, собственно, эта демократия возникнет в России, Ясин ответил: «Погодите, недолго ждать!». Эта мысль из уст уважаемого экономиста повергла меня в ступор. Я подумал, как же мы все по-разному представляем себе понятие «демократия»! Как все-таки живуча это типично русская либеральная мечта, что демократия где-то рядом, за углом! Профессор Ясин добавил, что проблема России в том, что её правители хотят быть тиранами, что все требуют немедленно вертикали власти, и это большой недостаток. И в этом мне тоже увиделось пагубная тенденция выбирать между желательным и нежелательным, игнорируя объективное наличие возможного и невозможного. Вот важный вопрос – демократия – это причина или следствие? Если Евгений Ясин считает, что в результате демократии может появиться новая ментальность и исчезнет иерархия, то какие силы, как он думают, установят эту демократию в России? С таким же успехом можно переставить понятия и сказать, что лучшим лекарством от авторитаризма является равноправие и отсутствие иерархии. На мой взгляд, это трагическое заблуждение. Демократия не может быть причиной, демократия – это следствие какой-то эволюции фундаментальных типологических ценностей в ментальности народа, которые пробудят в нем стремление к гражданскому обществу, а в конечном итоге к демократии. В итоге, можно констатировать, ведущие интеллектуалы, социологи, экономисты России в достаточной мере не понимают, какие элементы культуры помогут нам увидеть, как культура влияет на прогресс. Они, в принципе, оказались не готовы обсуждать меры, способствующие изменениям.
Английский учёный Джон Грей, знаменитый своим презрением к политической корректности, написал: «В ХХI веке мир наполнен грандиозными руинами несостоявшихся утопий XX века. Неужели сейчас нам предстоит строить прекрасную иллюзию вновь?»
Интересно, что сейчас, после обвала всей финансовой системы либерального мира, мысли Джона Грея звучат особенно отрезвляюще. Например, Грей утверждает, что если научное знание человечества аккумулятивно, то есть постоянно обновляется и растет, то человеческая этика – не прогрессирует. Что если наука постоянно расширяет круг познаний окружающего мира и вооружает человека его способностью трансформировать природу, то человеческая этика осталась такой же, какой была три тысячи лет назад. То этическое, что достигнуто в одном поколении, утверждает Грей, может быть утеряно в следующем. Это очень глубокая мысль. Человечество расширяет свои технические и научные возможности, совершенствует свои средства коммуникации, стремясь переделать мир, а человеческая этика остаётся такой же, какой она была тысячи лет назад. Человек так же боится голода, нищеты, унижения и смерти, как и его предки. Современного человека можно за несколько часов превратить в жалкое дрожащее существо, в животное. И для этого не нужно быть узником иракской тюрьмы Абу-Грейб, достаточно быть её тюремщиком. И фото американских солдат, издевающихся над заключенными – прямое этому доказательство. Джон Грей утверждает, что любая цивилизация достигает своего расцвета и возвращается к упадку. Мы должны об этом всегда помнить, и мне кажется, что в этом смысле либералы старательно избегают политически некорректных сомнений, предпочитая придерживаться убаюкивающих наше сознание иллюзий.
Сейчас я выскажу еще одну политически некорректную мысль. Яркий и парадоксальный социолог Александр Зиновьев утверждал, что мы рассуждаем о развитии общества исходя из устаревшей концепции ХХ века, исходящей из убеждения, что человечество через пробы и ошибки движется к как бы неизбежной демократической модели общества. После распада соцлагеря Фукуяма даже расстроился, написав о конце истории. Но в мире, на деле, происходит уже новый процесс. В разных странах происходит медленное, но неуклонное слияние трех властвующих элит – политической, финансовой и медиа. Конечно, эта монополизация властью информационного медиапространства происходит с разной степенью откровенности. В России, к тому же, законодательная, исполнительная и судебная ветви власти слились в один монолитный институт. Но в связи с этими процессами беспрецедентно возрастает роль этих властвующих элит в конструкции социальных систем. В разных обществах происходит формирование конгломерата, который Александр Зиновьев назвал «сверхвластью». Он писал: «В мире наступает постдемократическая эпоха. Не только в развивающихся, но и в развитых странах происходит ограничение гражданской демократии. Мир переходит от уровня общества к «сверхобществу». И, естественно, что качество влияния властного конгломерата на исторический процесс увеличилось. Зиновьев даже утверждает, что мы входим в эпоху «планируемой истории». Я уже вижу иронические улыбки на лицах читателей, но, тем не менее, сегодня моя задача – это подлить масла в костер вашей фантазии. Если на секунду предположить, что эти утверждения небезосновательны, то можно представить себе, что «сверхвласти» может потребоваться научное понимание реальности, которое невозможно без понимания культурного кода своей страны. И если трезво посмотреть в лицо такой реальности, то можно сказать, что роль культурологии – помочь сверхвласти, если она осознает необходимость реформы национального сознания, дать ей инструмент анализа.
Я задаю себе вопрос в отношении России – возможно ли выработать тот инструментарий, те методы, которые позволили бы внедрить в российское сознание хотя бы понятие Индивидуальной Анонимной Ответственности. С точки зрения психолога-бихевиориста, ответственность есть следствие страха нарушить закон, ибо его нарушение ведет к наказанию. Кто работал в США, знает, какой ужас вызывает у рядового американца звонок IRS(налоговой инспекции). Как ни парадоксально, но этот страх, этот сознательный отказ от нарушения закона и есть основа свободы. Ведь неважно, чего ты боишься, Божьей кары или государственного суда, важно, что ты не преступаешь закон – здесь и начинается свобода.
Я часто думаю о том, как много компонентов и как много веков требовалось истории, чтобы выковать ту или иную национальную этику или ментальность. Устойчивость этих формирований может быть сродни только устойчивости экосистемы. Экосистему резко нельзя изменить, её можно только разрушить. И в этом смысле требуются новые уровни познания или политики, чтобы пытаться воздействовать на такие тонкие и одновременно устойчивые формирования – такие, как экосистема, или национальное сознание.
Попытки изменить национальную культуру при помощи политики грубой силы приводит к результату обратному – культура успешно сопротивляется. Это видно на примере Ирака и Афганистана. Я в давно уже заявляю, что Буш-младший по праву может называться большевиком, потому что методы, которыми он пользовался, ничем не отличались от методов Сталина или Мао. С помощью штыков и введения декретов надеяться изменить национальное сознание наивно. Так же наивно, как сжигать деревянных идолов, чтобы обратить людей в другую веру, либо стричь бороды, чтобы сделать их европейцами. Эти механические способы сродни средневековой науке. Но мы живём сейчас в гораздо более удивительном мире, когда законы физики постоянно обогащаются, а законы механики, благодаря нанотехнологиям, открывают новые горизонты по использованию любых химических элементов, нарушая этим все привычные представления о физических свойствах этих элементов. Мы живём в то время, когда медицина стоит на пороге великих открытий – увеличения продолжительности жизни, а генетические открытия раскрывают новые тончайшие механизмы управления человеческим организмом и органической жизнью. Мы живём в такое время, когда начинаем понимать, что экология планеты – хрупкая, но могущественная структура – противостоит деятельности человека на Земле.
Но мы пока еще далеки от того, чтобы понимать, какие тонкие инструменты нелинейного мышления нужны нам, чтобы влиять на национальную культуру. Здесь приходит на ум одно высказывание культуролога Теодоре Москосо, который 20 лет работал в Латинской Америке (его процитировал в одной из своих книг Лоуренс Харрисон): «Случай Латинской Америки настолько сложен, из него так трудно найти выход, здесь так много горя и опасностей для людей и всего мира, что можно без преувеличения говорить о муках. Чем дольше я живу, тем больше понимаю: так же как один человек не в состоянии спасти другого, если у того нет воли спастись самому, так и одна страна, движимая самыми благими намерениями, не может спасти другую, как бы она не старалась, если у этой страны самой нет желания спасти себя».
У России пока не наблюдается желания спасать себя, мы ищем виноватых где угодно, только не в своей культуре. И такая грандиозная задача, как ИЗМЕНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ, будет решена, только если политические, интеллектуальные и другие общественные лидеры России осознают, что ряд традиционных ценностей препятствуют созданию общества, устремленного к демократии и социальной справедливости. Просто любые попытки реализовать эти рекомендации извне какими-то иностранными советчиками или государством обречены на неудачу.
У Эйнштейна как-то спросили, что помогло ему открыть революционные законы физики. «Это очень просто,– ответил ученый,– «я просто прислушался к голосу природы.» «Если бы это было просто,– возразили ему, – то многие были бы способны открыть теорию относительности.» «Да, это так, – ответил Эйнштейн, – но у природы голос очень тихий, а у меня очень хороший слух…» Я жажду, чтобы у человечества появился этот абсолютный слух, который мог бы услышать вселенский шепот природы, сформировавшей все национальные особенности человечества. И если мы услышим этот голос, мы поймем, как помочь странам с инертным сознанием открыться для нового, для процветания и равноправия.
Полемика
Художник Константин Сутягин вел на "Полит.ру" рубрику"Русские вопросы"
По поводу статьи А.С. Кончаловского «Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс»:
1. А.Кончаловский: «Радиус доверия. «Способность отождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехам другого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинстве отсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все, что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и даже враждебности...»
Ничего не напоминает? Ни на что не похоже?»
По-видимому, это должно быть похоже на Россию. Однако, во первых, напомню, что составление «брачного контракта» - отнюдь не русское изобретение, и свидетельствует оно о том, что в «высокоразвитых странах» отсутствует доверие даже на семейном уровне, что даже тут «человек человеку — волк», и «радиус доверия» определяется лишь т.н. вексельной честностью: «доверяй, но проверяй».
Дальше (здесь же) — ув. проф. Харрисон упускает доверие среди религиозных общин, по-видимому, не понимая, «как можно верить в то, чего нет». А между тем часто этот уровень доверия превышает семейный (конспективно: купцы-старообрядцы, заключавшие миллионные сделки с посторонними (не родственниками) даже без расписок, доверяя честному слову).
2. А.К.:«Отношение к труду, новаторству, богатству.
В отсталых странах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. В динамических – живут, чтобы работать.
Новаторство воспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение к богатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменном количестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическое процветание другого воспринимается, как лишение тебя куска. Успех соседа – это угроза твоему благополучию».
Напомню, что это исследование проводилось для изолированных систем (Гаити), и там такой взгляд на богатство вполне правомочен (когда нет возможности обогащаться за счёт других — колоний, горячих и экономических войн, дешевой рабсилы и т.д). При экстенсивной же экономической модели (Гаити) однозначно: одни богатеют за счет других (отбирая пастбища и земли).
Но и при интенсивной рыночной экономике, пардон, не то же самое? Хоть и замаскировано: кто с помощью новейших технологий вырастил больше бананов, тот сбивает цену на рынке и обрекает менее прогрессивных производителей на нищету. Да что там бананы — а внедрение «новейших технологий» в виноделии, например? Закон Сохранения никто не отменял.
3.А.К.: «Пренебрежение к закону (какому? - КС), разнузданность власти (при чем здесь крестьянство? Это скорее, проблема разложения аристократии - КС), неготовность людей к взаимному сотрудничеству (а крестьянская община? - КС), пассивность при столкновении с трудностями (а освоение Сибири? - КС), отсутствие гражданского сознания (а выборный староста? Земство?- КС) и крайне эгоистическое преследование личных интересов (???) – вот главные черты крестьянского сознания».
Мне кажется, точнее называть этот тип сознания не «крестьянским», а «люмпенским» - т.е., оторванным от национальных и сословных корней.
4. А.К.:«Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...»
А можно и будучи крестьянином отдать «жизнь за царя» (Иван Сусанин). Аристократизм — т.е. ответственность за большее, чем собственное брюхо и брюха своих ближайших родственников — это качество зависит не столько от рода деятельности, сколько от ценностных ориентиров.
5. Ключевский, некритическое восприятие в России чужих мыслей — да.
Византия — нет. Какая же, пардон, Византия, если была упразднена патриаршия власть, когда не то что теократия, а - контора по делам религии вместо теократии (Синод)?
6.А.К.:«Вера, исключающая размышления, обречена на фанатизм. Нетерпимость к инакомыслию. Нетерпимость к новшествам коренится в самых недрах истории Руси».
Вера, включающая размышления, как-то очевиднее склонна к фанатизму, т.к. переубедить в чем-то человека, чья вера зиждется на нескольких логических формулах гораздо сложнее. «Убедить в чем-то можно только человека, у которого вообще нет никаких убеждений» (Герцен, приблизительно). Немецкий фанатизм вытекал из логики немецкой философии (от Гегеля до Розенберга). Костры инквизиции были научно обоснованы. А в недрах истории Руси, кстати, много новшеств, которые прижились (если это не новшества ради новшеств). Картошка, например, в огородах прижилась. А гей-парады — нет.
Пропускаю про Толстого (много написано по этому поводу), про чувство греха у католиков и православных (см. спец. литературу, не хочется повторяться), реагирую только на один пассаж:
7.А.К.:« в Греции священник может играть в футбол... Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?»
В футбол уже не играю по болезням, а вот в пинг-понг - регулярно сражаюсь с одним протоиереем РПЦ. В присутствии большого числа свидетелей.
8.А.К.:«Россия остаётся «энигмой» для самих русских, и, к сожалению, мы не пытаемся ее расшифровать. Мне неизвестен какой-либо институт, который по заказу правительства работал бы над изучением типологии российского менталитета»
Есть повод создать Институт изучения типологии российского менталитета (ИИТРМ). Шутка.
По поводу же изучения, однако, золотые слова. И оттого, что они прозвучали, все предыдущие неточности – пустяки. Если смотреть на Россию, как на загадку, которую нужно постоянно разгадывать, то есть надежда, что (изучая внимательно и ответственно) в конце концов все неточности отпадут.
Ответ на главные вопросы
Наверное, надо ответить и на три вопроса, заданные А.С. Кончаловским:
Почему в России нет среднего класса, почему он так и не сложился?
Есть. Вполне сложился. Просто средний класс — это не экономическое понятие, это не «мировоззрение, сформированное экономической независимостью от власти и, как следствие [вызывающее] создание партии для политической независимости». «Средний класс» - это мировоззрение, основанное на том, чтобы побольше взять, и поменьше дать. Просто в Европе для этого нужно было создавать партии и дистанцироваться от власти (точнее, раньше было нужно, пока власть там в какой-то мере сохраняла аристократизм). А в России (сегодня), чтобы «брать больше, а давать меньше» нужно с властью дружить, только и всего. Власть живет теми же идеями, миллиардер-губернатор Абрамович — это и есть наш средний класс. (Низший класс имеет совсем простое мировоззрение: «выжить»).
А нет сегодня в России как раз высшего класса, аристократии — которая и должна создавать свои партии, чтобы бороться за экономическую и политическую независимость от власти лавочников.
Ответ на 2-й вопрос (почему в России опасно служить в армии?) вытекает из первого: армия — это аристократия, по сословному определению. А аристократии нет. Абрамович, что ли, у нас полками командует?
Если военный — это не цвет нации, а чмо, если все ему на это намекают, и сам он себя таким стал чувствовать — какой он аристократ? Вот и армия, получите.
Ну и ответ на 3-й вопрос тут же, рядом (почему мы создаем сложнейшие ракеты, и не можем сделать приличный автомобиль). Потому же, почему мы можем написать «Войну и мир», «Братьев Карамазовых», почему Чайковский пишет 5-ю симфонию, почему Малевич, почему Дейнека. (Из страха, что расстреляют, ага!) Почему Андронов, Васнецов, Никонов создали великий «суровый стиль», а не работали в журнале «Мурзилка».
Почему Тарковский снял «Зеркало», а не зарабатывал бабки на сериалах про Каменскую.
Твардовский, Пастернак, Шолохов, Прокофьев, Симонов, Свиридов, Королёв, Курчатов, Сахаров, Раушенберг и т.д. - аристократизм, который лежит в основе того самого культурного типа русских, о существовании которого хорошо и правильно говорит А. С. Кончаловский.
Закон и свобода
Можно и дальше комментировать, но, в общем, всё понятно. Еще только под конец, главное:
А.К.:«Ведь неважно, чего ты боишься – Божьей кары или государственного суда, важно, что ты не преступаешь закон – здесь и начинается свобода».
А мне кажется, очень даже важно — чего именно ты боишься. Это для плебея не важно. Для плебея страх — это всё. А аристократ считает, что есть и позорные страхи (трусость). И совсем не одно и то же бояться Бога и гаишника, который пугает тебя лишением прав и вынуждает дать взятку.
Свобода начинается не просто тогда, когда боишься нарушить закон, а когда признаешь этот закон единственно правильным, когда он либо освящен религией, либо традицией, т.е., ложится на те самые культурные коды и не подвергается критическому анализу, т.к., соответствует природному чувству «правильности».
Например, что это за закон такой — платить налоги? Причем, платить в равных долях, что бедный, что богатый? Ясно же, что богатый, отдав 13 % от своих 100 миллионов не будет голодать, мерзнуть от холода, хуже одеваться, а вот отдав свои 1300р. от своих кровных 10000р. бедный совершенно конкретно поёжится.
Никакой тут особенной свободы я не чувствую, по-разному мы тут свободны с г. Абрамовичем.
Справка = в новом законе, вступившем в силу с 1 января 2011 года, единый социальный налог заменяется на страховой взнос, который предлагается начислять на фонд оплаты труда общей суммой не более 463 тысяч рублей в год. При этом, если человек получает в год больше этой суммы, превышение вообще налогом не облагается.
На деле если работник получает 30 тысяч рублей в месяц, то с каждого рубля заработной платы его работодатель платит 34 копейки социальных взносов. А топ-менеджер естественной монополии получает 370 тысяч рублей в месяц, и на каждый рубль его заработной платы приходится лишь 3,4 копейки социальных взносов. То есть богатый платит существенно меньше, чем бедный и работник со средними доходами.=
«Что такое закон, который вчера еще не существовал, и, следовательно, мог бы вообще не существовать? почему он должен быть обязателен для моего исполнения?» примерно так писал русский аристократ Чаадаев незадолго до Токвиля.
Краткое заключение
В общем, всё правильно. Очень хорошая статья Кончаловского. В том смысле, что он обнаружил проблему, которую никто не то, чтобы не может – скорее, не хочет обнаруживать: что люди, принадлежащие к разным нац. культурам чем-то отличаются друг от друга. Спасибо, что это прозвучало с убедительностью даже для дебилов.
К сожалению, сделав самое сложное, автор стал пытаться эту проблему решать. И решать самым примитивным способом — подгоняя решение под ответ. «Задачник» уже написан, «решение» есть: демократическое общество свободных и ответственных индивидуально людей. Значит, теперь для решения нужно что? Правильно, нужно всего-навсего изменить тот самый культурный национальный код, который худо-бедно держит еще русскую жизнь.
Обнулить, «перезагрузить», сделать несуществующим все то, о чем так убедительно А.С.Кончаловский говорил в другом месте своей статьи.
Есть в статье ещё одна интересная подробность: свой вопрос об «особенностях национальной охоты» автор простодушно пытался задать людям из специальных комиссий (иностранных и российских), а те «почему-то уклонялись от обсуждений», убегали в туалет мыть руки. В чём дело? Может, эти «особенности» им хорошо известны? Вдруг они прекрасно знают о русском менталитете, но просто не хотят, чтобы мы тоже об этом задумывались и начали обсуждать? Ведь гораздо удобней и выгоднее для них все эти национальные ценности объявить вздором, стандартизировать, свести к макдональдсу — политкорректность, аккуратность, «индивидуальность», и главное — платить налоги!!! Выровнять все национальные различия, окончательно превратить русских в тех самых люмпенов без «особенностей», «исключительно индивидуальных» - а потом из этого сырья с «нулевым культурным кодом» делать что угодно. (Ну, а если потом все равно ничего не получится — то сами и виноваты! Тут опять вспомнят про «тупость и никчемность славянской расы»).
Понятно, что об этом не принято говорить на международных симпозиумах.
Может, о русской ментальности надежней читать отечественных авторов? Хорошо бы самим начать разбираться и отыскивать эти культурные ценности (создавать институты, программы — как справедливо пишет А.С. Кончаловский), а не подгонять ответ под описанный в европейских учебниках цивилизационный процесс (как это делают — не комплексуют — Индия, Китай). Но нам это «не положено», а то как же мы тогда будем строить демократию, если вдруг выяснится, что основной культурной особенностью России является именно аристократизм? И высшая форма его проявления — монархия?
Конечно они ничего этого «не слышат», “не понимают». А то куда им тогда сбывать свои автомобили и кинопродукцию?
Про модернизацию, инновацию и т.п.
Модернизация, инновация, какая разница? Невозможно создать страну с поголовной индивидуальной ответственностью. Возникают только единицы, часть (сами, бесплатно) с ответственностью за всех, за Россию. А если им не дадут появиться, если не возникнет национальная аристократия (военная, культурная, религиозная, научная, политическая, финансовая, промышленная, кинематографическая, наконец) — то что толку во всех этих «модернизациях», «инновациях» и т.д., кто их будет проводить? Средний класс может только максимально осваивать средства, давая на выходе как можно меньше — по определению.
Потому что только у высшего класса есть главный аристократический принцип — «служение» (не важно, числится он на госслужбе или нет).
Андрей Кончаловский
Гораздо труднее увидеть проблему, чем найти решение. Для первого требуется воображение,
Для второго только умение.
Дж. Бернал
В основу этой статьи положена речь, которую я произнес на международном симпозиуме «Культура, культурные изменения и экономическое развитие». В этом симпозиуме принимали участие как российские, так и зарубежные учение: экономисты, социологи и культурологи с мировыми именами, среди которых было несколько лауреатов Нобелевской премии. Конечно, для меня было откровением пообщаться с моими кумирами, я бы сказал, учителями в области культурологии – американцем Лоуренсом Хариссоном и аргентинцем Мариано Грондона. Я во многом сформировал свое понимание судьбы моей страны под влиянием их работ и, конечно, работ ушедшего от нас профессора Самуэля Хантингтона. Сам факт, что в Москве собрались выдающиеся ученые, чтобы обсудить влияние национального менталитета на экономическое и политическое развитие России событие выдающееся, и состоялось оно благодаря усилиям и настойчивости нашего замечательного экономиста, директора Высшей Школы Экономики – Евгения Ясина. Я дорожил своим присутствием на этом собрании хотя бы потому, знал, что смогу почерпнуть много мудрых мыслей, которые впоследствии буду выдавать за свои собственные.
Для того чтобы этот текст не вызвал недоумения и вопросов неподготовленного читателя, я переработал речь в статью и снабдил её дополнительными пояснениями. Начнем с названия конференции, ибо понятие «культура» воспринимается разными людьми по разному Что такое «культура»? Часто под этим понимают творения искусства и литературы или манеры воспитанного человека. Но это понятие имеет и другие, более глубокие смыслы. Французский социолог Алексис Де Токвиль в середине XIX-го века, изучая американскую ментальность, определил её словом «нравы». Он писал: «благодаря своим нравам народ может извлечь пользу даже из самых неблагоприятных климатических условий и самых скверных законов. Никакую конституцию не обеспечишь, если нравы населения этому сопротивляются» (Цитирую по памяти.)
Л. Харрисон провел 20 лет в странах Латинской Америки, пытаясь постигнуть причины столь медленного экономического и политического развития этих стран. Он писал: «Следует признать, что слово «культура» довольно расплывчато и многозначно, но если рассматривать те аспекты культуры, которые влияют на экономическое, политическое и социальное поведение народов, значение этого понятия делается более определенным. Культура – это логически связанная система ценностей, установок и институтов, влияющих на все аспекты личного и коллективного поведения.» Итак, культура – это система ценностей, убеждений, которые для человека данной культуры обязательны, культура – это этический код, это ментальность, нравы, это… Короче, в нашем обиходе мы чаще употребляем понятие «национальные особенности». Культура формируется под воздействием множества факторов – географии, пространства, религии, истории, размера популяции, климата и т.д. Процесс формирования любой национальной культуры, на мой взгляд, так же органичен и нетороплив, как процесс формирования экологической системы. Это та же стихия, в которой природа неторопливо творит, исходя из наслаивающихся друг на друга обстоятельств. И, конечно, так как мы имеем дело с «мыслящим тростником», религия имеет первостепенное значение в формировании этики и культуры данной нации.
Харрисону потребовалось много лет повседневной работы в Латинской Америке, чтобы оценить, какие ценности и установка иберийской культуры тормозят движение в сторону прогресса и экономического процветания. Он пришел к выводу, что некоторые культуры не только сопротивляются прогрессу, но буквально душат его. ( Он имел в виду Гаити). Харрисон решил установить, что представляют культурные силы, благоприятствующие или подавляющие развитие творческих способностей человека. Он открыл четыре фундаментальных фактора, определяющих, закрыта или открыта данная культура для новых веяний, инертна ли она или динамична:
1 – Радиус доверия. «Способность отождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехам другого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинстве отсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все, что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и даже враждебности. Для такого рода обществ обычно характерны непотизм и другие виды коррупции...»
Ничего не напоминает? Ни на что не похоже? Слушайте дальше…
2 – Жесткость морального кодекса.
Обычно источником системы этики и морали является религия. В иудо-христианской морали человек ответственен перед Богом за все свои деяния – будь то отношения к людям или к труду. Но в разных конфессиях мера ответственности различна. Более того, проступки и нарушения морали возможно или невозможно искупить. Отсюда в разных культурах индивидуальная ответственность личности очень разнится.
3 – Использование власти.
«В Латинской Америке власть традиционно воспринимается как лицензия, право на обогащение….Если кому-то этот стереотип покажется
оскорбительным и необоснованным, пусть он поразмышляет о том, почему типичный президент латиноамериканского государства покидает свои пост чрезвычайно богатым человеком…» Что-то знакомое, правда?
4 – Отношение к труду, новаторству, богатству.
В отсталых странах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. В динамических – живут, чтобы работать.
Новаторство воспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение к богатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменном количестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическое процветание другого воспринимается как лишение тебя куска. Успех соседа – это угроза твоему благополучию. В динамической культуре богатство понимается как постоянно прирастающая величина, прирабатываемая трудом, и поэтому исключающая сам феномен перераспределения.
Эти открытия Харрисона буквально потрясли меня лет десять назад, когда я впервые ознакомился с ними. Но еще больший восторг я испытал, когда Харрисон ознакомил меня с работами аргентинского социолога Грандона, которые самостоятельно разработал свою типологию культурных ценностей, укорененных в ментальности латиноамериканских крестьян. Он независимо пришел к выводам, во многим совпадающим с выводами Харрисона, и назвал свою систему «типология крестьянского сознания». Неудивительно, что этический код крестьянства, зародившийся на заре человеческой цивилизации, должен был быть общим для всех народов мира. Но впоследствии под воздействием самых разных обстоятельств – войн, миграций, климата, популяции и, конечно, религии он начал эволюционировать с разной скоростью, а кое-где так и застыл в раннем средневековье.
Система Грандоны-Харрисона давала возможность спроецировать её на русскую культуру, давала возможность выявить те психологические установки, от которых желательно избавляться, если мы хотим развиваться. Пренебрежение к закону, разнузданность власти, неготовность людей к взаимному сотрудничеству, пассивность при столкновении с трудностями, отсутствие гражданского сознания и крайне эгоистическое преследование личных интересов – вот главные черты крестьянского сознания. Конечно, эти малоприятные проблемы встречаются и в других странах, даже в таких, как Америка или Швеция. Но, в России, так же как и в Латинской Америке и в Африке, вышеперечисленные явления исключительно остры и играют колоссальную роль в торможении развития общества.
Мне кажется, что определение «крестьянская культура» сбивает с толку, несмотря на свою историческую точность. Многие воспринимают это определение ложно. Даже Евгений Ясин, когда я назвал Россию страной с крестьянской ментальностью, вмешался в полемику и заявил, что большая часть российского населения теперь живет в городах. В том то и дело, что крестьянская этика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаются и те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...
Итак, анализ основополагающих ценностей и позволяет определить, насколько изучаемая ментальность способна к восприятию нового и совершенствованию. Это как раз тот инструмент, думал я, который может помочь нам изучить русский национальный этический код и нащупать пути реформы национального сознания. В надежде услышать откровения по интересующему меня вопросу я шел на эту конференцию.
Можно только сожалеть, что Евгений Ясин и его «Высшая школа экономики» – может быть, единственная в стране научная организация, всерьез обратившаяся к проблемам, которые могут пролить свет на причины провала всех попыток Российской власти направить страну по пути модернизации. Так как эти попытки можно наблюдать по крайне мере в течение последних трехсот лет, я поражаюсь, что правительство России до сих пор не понимает, что необходимо научное исследование национального менталитета. Разве не нужно нам научное обоснование хотя бы того факта, что огромное большинство российского народа не желает принимать участия в строительстве своего общества? Надо найти научное обоснование того, что до сих пор российская нация и власть – два несоприкасающихся субъекта, что для русского человека государство трансцендентно.
Как ни печально, но мысль марксиста Плеханова о том, что демократия в России начала ХХ века была невозможна, ибо не было исторических предпосылок для ее развития, до сих пор очень актуальна.
Один африканский ученый так охарактеризовал положение своей страны – «У нас hardware демократический, но software у нас авторитарный». Я это определение могу напрямую отнести и к России. Так вот, как быть с нашим русским «software»? Надо перезагружать программу. Нужны программисты. И я надеялся увидеть их на конференции. Типология Мариано Грандонa многое прояснила мне в моих размышлениях. Наиболее успокаивающим для меня было вывод, что при всех различиях национальных культур есть нечто общее для всех наций с инертным сознанием, и что крестьянское сознание пока еще доминирует в большинстве стран мира. Это как-то успокоило – « слава Богу, мы не одни такие остались в мире!»
Ценности и верования инертного сознания определяют не только политику и экономику инертной страны, но влияют на более глобальные процессы. Наглядно это сейчас наблюдается в Европейском Союзе. Не кажется ли Вам, что Европейский Союз, увлеченный идеей создания Единой Европы с единым рынком, валютой и экономическими правилами, неожиданно столкнулся с неожиданным фактом, который сегодня грозит в определённом смысле единству союза? Оказалось, что некоторые страны отличаются от других своим пониманием экономической дисциплины, которая на них была спущена из Брюсселя. Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, в некоторых других странах, ясно доказывает, что этические ценности в разных европейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные же проблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоны евро, а значит и о распаде Большой Европы. Я даже рискну утверждать, что в чем-то Вацлав Клаус был провидчески прав, когда выступил против объединенной Европы, чем вызвал священный гнев президента Баррозо и беспрецедентное давление Брюсселя.
Но мне кажется не случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианской традиции.
Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянское сознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. При сравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе, согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна – 1, самая отсталая – 162), показатели таковы:
протестантские страны – 9.2
католические – 17.4
православие – 62.6
Цифры убедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны с нежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православии искупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр – он прощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церкви нет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишен благодати Божьей и будет гореть в аду. Если первоклассников спросить, какого учителя они хотят, доброго или строгого, то они, конечно, выберут доброго – ведь тогда можно будет шалить! Лев Толстой написал по этому поводу: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.» Не здесь ли коренится легкое отношение к закону – нарушение которого человеком православного вероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Однако можно заметить, что существуют и различия в разных Православных странах. В Греции можно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизни священников. Например, в Греции священник может играть в футбол или служить совместную службу с католическим священником и т.д. Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?
Конечно, климат и история имеют значение, но, на мой взгляд, главная причина кроется в характере распространения Восточного вероучения.
Первое тысячелетие новой эры христианство развивалось неотрывно от великих традиций античной философской школы – труды Платона, Аристотеля, Плотина были хорошо известны, и поэтому не вставало вопроса, должен ли богослов размышлять. Святоотеческие труды Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого и других почитаемых нами святых ясно показывают, что они знали как греческий, так и латинский языки и свободно оперирировали абстрактными философскими категориями. Богословские школы раннего христианства давали знание не только языков, но и диалектики, схоластики, риторики, а также геометрии, астрономии и даже музыки. Можно сказать, что богословская среда и была интеллектуальной элитой Европы, даже и после разветвления Христианства на две ветви. Однако перевод Завета на славянский язык Кириллом и Мефодием, при всей колоссальной гуманистической значимости привнесения учения в широкие массы, имел один существенный недостаток. Греческий язык и латынь остались вне пределов досягаемости, вместе со всем бесценным научным инструментарием. Языки, дающие ключ к античной мудрости, были на Руси практически неизвестны. Это изолировало Русь от великих европейских традиции греческо-римской схоластики, от критического осмысления любой идеи, в том числе и религиозной. На Руси не имели никакого представления о политической и правовой культуре классической античности. Изоляция от античной и средневековой богословской и философской мысли во многом способствовала дальнейшему расколу христианского мира. Как пишут историки Карацуба, Курукин и Соколов в книге «Выбирая свою историю», «… Русь упустила опыт западно-европейской схоластики, опыт открытой богословской дискуссии. Признаком подлинного благочестия на Руси стал считаться нерассуждающий разум («не должно смети иметь мнение; «не чти много книг, да не во ересь впадеши»).»
Вот что по этому поводу пишет выдающийся русский историк Ключевский: «Вместе с великими благами, какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большой недостаток. Источником этого недостатка было одно – излишество самого влияния. Целые века греческие, а за ними и русские пастыри… приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. Это было очень хорошо, потому что в том возрасте,… в те века, вера была единственная сила, которая могла создать сносное нравственное общежитие. Но не хорошо было то, что при этом нам запрещали размышлять, – и это было нехорошо больше всего потому, что мы и без того не имели охоты к этому занятию. Нас предостерегали от злоупотребления мыслью, когда мы еще не знали, как следует употреблять ее... Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливого разума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Мы вольнодумничали по-старообрядчески, волътерьянствовали по-аввакумовски… Менялось содержание мысли, но метод мышления оставался прежний. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западно-европейским стали холопами чужой мысли. (Мысль без морали – недомыслие; мораль без мысли – фанатизм)… » Великий Ключевский!
Он коснулся самого нерва русской ментальности – МЕТОД МЫШЛЕНИЯ! Вера, исключающая размышления, обречена на фанатизм. Нетерпимость к инакомыслию. Многочисленные примеры из истории Руси подтверждают, что нетерпимость к новшествам коренится в самых ее недрах.
Все, сказанное Ключевским и другими, ни в коей мере не отрицает великой духовной ценности русского Православия – сам Ключевский был верующим человеком, но, как человек мыслящий, он анализировал те стороны русской ментальности, которые ему казались недостатками, и искал этому объяснения. В любом случае, причины инертности нашей культуры – это первый шаг к избавлению от них. Православие, как формирующая часть русской культуры, было и остается главным духовным источником российского миропонимания, и никакие силы не смогли искоренить его из русского сознания, как ни старались революционные реформаторы огнем и мечом заставить народ отречься от него. Но эволюция свойственна всему живому, ее нельзя остановить, можно только замедлить. Некоторое «осмысление» ценностной системы Православия неизбежно ради самой жизнеспособности этого животворящего учения.
Естественно, мои размышления не претендуют на научные утверждения. Эта достаточно упрощенная классификация, если доводить ее до конца, может показаться дилетантской. Но даже если кому-то она покажется поверхностной, предложенный способ разграничения предлагает некую точку зрения, точку опоры для того, кто хочет РАЗМЫШЛЯТЬ и СРАВНИВАТЬ, для, может быть, более добросовестного исследования.
И тем не менее, оценка роли Православия в развитии России – взрывоопасная тема. Она рискует вызвать взрыв негодования, болезненную волну возмущения и подспудно дремлющее чувство собственной неполноценности. И поэтому, не желая касаться больной темы, политики и экономисты предпочитают не размышлять о влиянии культурных и религиозных ценностей на развитие общества. Они предпочитают ссылаться на неудачные политические решения, плохих правителей, на слабость социальных институтов или недостаточное гражданское общество – всё это позволяет им «оберегать» политически некорректную проблему. Но историческая необходимость ускорения процесса заставит, в конце концов, задуматься, какое наследие в основе нашей культуры тормозит развитие нашего общества.
***
В принципе, Россия представляет собой «энигму» не только для Запада – всем знакомо выражение «crazy russian» (сумасшедшие русские) – Россия остаётся «энигмой» для самих русских, и, к сожалению, мы не пытаемся ее расшифровать. Мне неизвестен какой-либо институт, который по заказу правительства работал бы над изучением типологии российского менталитета. Изучал бы для практического применения, хотя бы для того, чтобы иметь возможность определить, какова будет реакция народа на тот или иной шаг Правительства.
Я бы мечтал получить вразумительные ответы на многие вопросы, связанные с моей страной. Приведу три из них.
Почему в России с XIV века так и не возникло буржуазного сознания, и почему в России со времени перестройки не появилось среднего класса? Средний класс – это не объём потребительской корзины, не автомобиль «Мерседес» и не вилла в Монако. Средний класс – это мировоззрение, сформированное экономической независимостью от власти и, как следствие, создание партии для политической независимости.
Ещё вопрос «на засыпку»: почему в России в мирное время опасно служить в армии? Смертельных случаев в российской армии в мирное время больше, чем в Ираке и Афганистане вместе взятых за всё время последних военных кампаний. Чем это объяснить?
И совсем простой вопрос: почему русские могут построить ракету и полететь в космос, но автомобиль приличный сделать не могут?
Есть такой популярная российская кинокомедия – «Национальные особенности русской охоты». Думаю, те, кто ее видел, могут представить себя ещё ряд подобных фильмов – «Национальные особенности русского банковского дела» или «Национальные особенности русского автомобилестроения».
Есть что-то такое специфическое, что мешает нам создавать нам качественные простые вещи. А архисложные вещи у нас получаются превосходно!
Если мы задумаемся над глубинными причинно-следственными связями в поисках ответов на такие различные вопросы, то можем натолкнуться на одну общую причину. Ответ на последний вопрос будет несложен – если ракета не полетит, то кого-то очень строго накажут. В другие времена расстреляли бы. Что это значит?
Это значит, что в областях ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ существует высокая система ПЕРСОНАЛЬНОЙ ответственности. Как писал великий писатель Чехов в «Острове Сахалин»: «Если в сортире воняет, и никакой жизни нет от воровства, то виноваты все, а значит никто». «Никто» не виноват, ибо отсутствует, как принцип, понятие индивидуальной ответственности.
Итак – 1) узкий круг доверия, 2) отсутствие чувства личной ответственности, 3) отсутствие страха нарушить закон – это лишь несколько типологических национальных черт, которые определяют повседневную жизнь русского человека. Эта «система» у нас до сих пор царствует, и я не знаю, когда мы от неё избавимся. Мне вспоминается ставшая легендой забавная история с Твардовским, который хотел опубликовать «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына в своём журнале «Новый мир», главным редактором которого являлся. В 1962 году это было настолько революционное решение, что Твардовский, безусловно, в то время не мог осуществить подобную публикацию без разрешения ЦК. Он прошёл в отдел культуры ЦК, где зав. отделом Черноуцан прочитал и сказал: «Здорово! Но там, – он указал пальцем наверх, – нас не поймут». Твардовский взял повесть и пошёл к помощнику Хрущёва по культуре Лебедеву. Тот прочитал и сказал: «Талант баснословный! Но там, – он тоже указал пальцем на потолок, – нас не поймут». Твардовский тогда отправился с повестью к главному идеологу страны Суслову. Суслов прочитал и сказал: «Хорошо! Но там, – он указал пальцем на потолок, – нас не поймут». Твардовский добился встречи с Хрущёвым, которому «Ивана Денисовича» уже прочитал вслух его помощник Лебедев. Хрущёв вызвал Твардовского и сказал ему: «Да, считаю, вещь сильная, очень. Но, боюсь, они – он указал пальцем вниз, – нас не поймут». Это говорит о том, насколько все – «снизу» и до самого «верха» – являются заложниками этой системы.
Поэтому мне кажется, что самое сложная задача, стоящая перед российским правительством – это попытаться внедрить в русское общество систему индивидуального и коллективного чувства ответственности.
Я убежден, что русские «национальные особенности» таят в себе скрытые силы, не только конструктивные, но и разрушительные, которые могут оказать более глубокое влияние на течение событий в России, чем действия внешних сил, будь то США, Китай или глобализация.
Я также убежден, что мы не сможем создать гражданское общество, если не расшифруем хотя бы на поверхностном уровне этические установки, убеждения и приоритеты российского ума, которые тормозят ее развитие.
Я все не теряю надежды, что можно выделить основной этический принцип, этакий «философский камень», можно сказать, precursor, порождающий большинство следующих связей. И я, поймав в коридоре Грондона, пристал к нему с этим вопросом. Я спросил его, не кажется ли ему, что основополагающим принципом динамической культуры стал принцип индивидуальной ответственности человека перед Богом. Ведь этот принцип породил то, что называется «отчуждение самосознания», а как следствие – целый ряд новых качеств: ирокий круг доверия, самоидентификация с проблемами других, высокая требовательность к качеству своего труда и т.д. Мне очень хотелось услышать чьи-нибудь мысли по этому поводу. Я нагнал Грондону в коридоре и задал ему этот вопрос. К сожалению, Грондон отделался вежливой фразой «очень интересно», и устремился в мужской туалет, его можно было понять – доклады были продолжительны. Кстати, большинство докладов, посвященных России, были замкнуты на проблемах, выражающихся в цифрах, графиках и сравнительных характеристиках России с другими более благополучными странами. Не хочу сказать, что работы и исследования, которые были представлены, были несущественны, наоборот, они были содержательны, полезны и аргументированы. Но у меня создалось впечатление, что никто из российских ученых не придает никакого значения типологии культурных особенностей Грондона-Харрисона – этой, я бы сказал, таблице Менделеева в сфере культурологи. Во всяком случае, я не слышал ни одной ссылки на этот уникальный методологический инструмент.
Из докладов российских экономистов, меня впечатлила одна работа – работа Ясина, Лебедевой и Татарко – «Вектор развития стран в едином пространстве ценностных измерений». В ней, как, впрочем, и в других работах, убедительно доказано довольно грустное состояние русского менталитета, далёкого ещё от общественного сознания передовых демократических стран. Но рекомендации в них отсутствовали. Вообще, на конференции не прозвучало ни одного действенного совета, пусть ошибочного, но ищущего ответ на вопрос – что делать, как толкнуть российское сознание на путь развития? Каждый раз, когда я задавал этот вопрос, в ответ мямлилось что-то аморфно политически корректное, типа, «нам нужно становиться более ответственными» или «пока мы не поймем что… мы не сможем» и т.д. Я вынужден был взять слово и заметить, что если обобщить все доклады о России, то возникнет ощущение консилиума докторов, которые с прискорбием констатируют, что пациент опасно болен, но, вместо назначения лечения, заявляют, что было бы неплохо, если бы он выздоровел. Это и так все знают! – хотелось воскликнуть мне. Но, господа ученые – как лечить!? Где лекарство?! Когда Надежда Лебедева констатировала всем известную истину, что в России очень сильна иерархическая система, я в очередной раз спросил, какие меры предлагаются для того, чтобы общество избавилось от этого порока? Честно говоря, я был бы рад услышать искреннее «Я не знаю!» Но, вместо этого уважаемый Евгений Ясин заявил, что лучшим «лекарством» от иерархии является демократия. На мой вопрос, а как, собственно, эта демократия возникнет в России, Ясин ответил: «Погодите, недолго ждать!». Эта мысль из уст уважаемого экономиста повергла меня в ступор. Я подумал, как же мы все по-разному представляем себе понятие «демократия»! Как все-таки живуча это типично русская либеральная мечта, что демократия где-то рядом, за углом! Профессор Ясин добавил, что проблема России в том, что её правители хотят быть тиранами, что все требуют немедленно вертикали власти, и это большой недостаток. И в этом мне тоже увиделось пагубная тенденция выбирать между желательным и нежелательным, игнорируя объективное наличие возможного и невозможного. Вот важный вопрос – демократия – это причина или следствие? Если Евгений Ясин считает, что в результате демократии может появиться новая ментальность и исчезнет иерархия, то какие силы, как он думают, установят эту демократию в России? С таким же успехом можно переставить понятия и сказать, что лучшим лекарством от авторитаризма является равноправие и отсутствие иерархии. На мой взгляд, это трагическое заблуждение. Демократия не может быть причиной, демократия – это следствие какой-то эволюции фундаментальных типологических ценностей в ментальности народа, которые пробудят в нем стремление к гражданскому обществу, а в конечном итоге к демократии. В итоге, можно констатировать, ведущие интеллектуалы, социологи, экономисты России в достаточной мере не понимают, какие элементы культуры помогут нам увидеть, как культура влияет на прогресс. Они, в принципе, оказались не готовы обсуждать меры, способствующие изменениям.
Английский учёный Джон Грей, знаменитый своим презрением к политической корректности, написал: «В ХХI веке мир наполнен грандиозными руинами несостоявшихся утопий XX века. Неужели сейчас нам предстоит строить прекрасную иллюзию вновь?»
Интересно, что сейчас, после обвала всей финансовой системы либерального мира, мысли Джона Грея звучат особенно отрезвляюще. Например, Грей утверждает, что если научное знание человечества аккумулятивно, то есть постоянно обновляется и растет, то человеческая этика – не прогрессирует. Что если наука постоянно расширяет круг познаний окружающего мира и вооружает человека его способностью трансформировать природу, то человеческая этика осталась такой же, какой была три тысячи лет назад. То этическое, что достигнуто в одном поколении, утверждает Грей, может быть утеряно в следующем. Это очень глубокая мысль. Человечество расширяет свои технические и научные возможности, совершенствует свои средства коммуникации, стремясь переделать мир, а человеческая этика остаётся такой же, какой она была тысячи лет назад. Человек так же боится голода, нищеты, унижения и смерти, как и его предки. Современного человека можно за несколько часов превратить в жалкое дрожащее существо, в животное. И для этого не нужно быть узником иракской тюрьмы Абу-Грейб, достаточно быть её тюремщиком. И фото американских солдат, издевающихся над заключенными – прямое этому доказательство. Джон Грей утверждает, что любая цивилизация достигает своего расцвета и возвращается к упадку. Мы должны об этом всегда помнить, и мне кажется, что в этом смысле либералы старательно избегают политически некорректных сомнений, предпочитая придерживаться убаюкивающих наше сознание иллюзий.
Сейчас я выскажу еще одну политически некорректную мысль. Яркий и парадоксальный социолог Александр Зиновьев утверждал, что мы рассуждаем о развитии общества исходя из устаревшей концепции ХХ века, исходящей из убеждения, что человечество через пробы и ошибки движется к как бы неизбежной демократической модели общества. После распада соцлагеря Фукуяма даже расстроился, написав о конце истории. Но в мире, на деле, происходит уже новый процесс. В разных странах происходит медленное, но неуклонное слияние трех властвующих элит – политической, финансовой и медиа. Конечно, эта монополизация властью информационного медиапространства происходит с разной степенью откровенности. В России, к тому же, законодательная, исполнительная и судебная ветви власти слились в один монолитный институт. Но в связи с этими процессами беспрецедентно возрастает роль этих властвующих элит в конструкции социальных систем. В разных обществах происходит формирование конгломерата, который Александр Зиновьев назвал «сверхвластью». Он писал: «В мире наступает постдемократическая эпоха. Не только в развивающихся, но и в развитых странах происходит ограничение гражданской демократии. Мир переходит от уровня общества к «сверхобществу». И, естественно, что качество влияния властного конгломерата на исторический процесс увеличилось. Зиновьев даже утверждает, что мы входим в эпоху «планируемой истории». Я уже вижу иронические улыбки на лицах читателей, но, тем не менее, сегодня моя задача – это подлить масла в костер вашей фантазии. Если на секунду предположить, что эти утверждения небезосновательны, то можно представить себе, что «сверхвласти» может потребоваться научное понимание реальности, которое невозможно без понимания культурного кода своей страны. И если трезво посмотреть в лицо такой реальности, то можно сказать, что роль культурологии – помочь сверхвласти, если она осознает необходимость реформы национального сознания, дать ей инструмент анализа.
Я задаю себе вопрос в отношении России – возможно ли выработать тот инструментарий, те методы, которые позволили бы внедрить в российское сознание хотя бы понятие Индивидуальной Анонимной Ответственности. С точки зрения психолога-бихевиориста, ответственность есть следствие страха нарушить закон, ибо его нарушение ведет к наказанию. Кто работал в США, знает, какой ужас вызывает у рядового американца звонок IRS(налоговой инспекции). Как ни парадоксально, но этот страх, этот сознательный отказ от нарушения закона и есть основа свободы. Ведь неважно, чего ты боишься, Божьей кары или государственного суда, важно, что ты не преступаешь закон – здесь и начинается свобода.
Я часто думаю о том, как много компонентов и как много веков требовалось истории, чтобы выковать ту или иную национальную этику или ментальность. Устойчивость этих формирований может быть сродни только устойчивости экосистемы. Экосистему резко нельзя изменить, её можно только разрушить. И в этом смысле требуются новые уровни познания или политики, чтобы пытаться воздействовать на такие тонкие и одновременно устойчивые формирования – такие, как экосистема, или национальное сознание.
Попытки изменить национальную культуру при помощи политики грубой силы приводит к результату обратному – культура успешно сопротивляется. Это видно на примере Ирака и Афганистана. Я в давно уже заявляю, что Буш-младший по праву может называться большевиком, потому что методы, которыми он пользовался, ничем не отличались от методов Сталина или Мао. С помощью штыков и введения декретов надеяться изменить национальное сознание наивно. Так же наивно, как сжигать деревянных идолов, чтобы обратить людей в другую веру, либо стричь бороды, чтобы сделать их европейцами. Эти механические способы сродни средневековой науке. Но мы живём сейчас в гораздо более удивительном мире, когда законы физики постоянно обогащаются, а законы механики, благодаря нанотехнологиям, открывают новые горизонты по использованию любых химических элементов, нарушая этим все привычные представления о физических свойствах этих элементов. Мы живём в то время, когда медицина стоит на пороге великих открытий – увеличения продолжительности жизни, а генетические открытия раскрывают новые тончайшие механизмы управления человеческим организмом и органической жизнью. Мы живём в такое время, когда начинаем понимать, что экология планеты – хрупкая, но могущественная структура – противостоит деятельности человека на Земле.
Но мы пока еще далеки от того, чтобы понимать, какие тонкие инструменты нелинейного мышления нужны нам, чтобы влиять на национальную культуру. Здесь приходит на ум одно высказывание культуролога Теодоре Москосо, который 20 лет работал в Латинской Америке (его процитировал в одной из своих книг Лоуренс Харрисон): «Случай Латинской Америки настолько сложен, из него так трудно найти выход, здесь так много горя и опасностей для людей и всего мира, что можно без преувеличения говорить о муках. Чем дольше я живу, тем больше понимаю: так же как один человек не в состоянии спасти другого, если у того нет воли спастись самому, так и одна страна, движимая самыми благими намерениями, не может спасти другую, как бы она не старалась, если у этой страны самой нет желания спасти себя».
У России пока не наблюдается желания спасать себя, мы ищем виноватых где угодно, только не в своей культуре. И такая грандиозная задача, как ИЗМЕНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ, будет решена, только если политические, интеллектуальные и другие общественные лидеры России осознают, что ряд традиционных ценностей препятствуют созданию общества, устремленного к демократии и социальной справедливости. Просто любые попытки реализовать эти рекомендации извне какими-то иностранными советчиками или государством обречены на неудачу.
У Эйнштейна как-то спросили, что помогло ему открыть революционные законы физики. «Это очень просто,– ответил ученый,– «я просто прислушался к голосу природы.» «Если бы это было просто,– возразили ему, – то многие были бы способны открыть теорию относительности.» «Да, это так, – ответил Эйнштейн, – но у природы голос очень тихий, а у меня очень хороший слух…» Я жажду, чтобы у человечества появился этот абсолютный слух, который мог бы услышать вселенский шепот природы, сформировавшей все национальные особенности человечества. И если мы услышим этот голос, мы поймем, как помочь странам с инертным сознанием открыться для нового, для процветания и равноправия.
Полемика
Художник Константин Сутягин вел на "Полит.ру" рубрику"Русские вопросы"
По поводу статьи А.С. Кончаловского «Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс»:
1. А.Кончаловский: «Радиус доверия. «Способность отождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехам другого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинстве отсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все, что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и даже враждебности...»
Ничего не напоминает? Ни на что не похоже?»
По-видимому, это должно быть похоже на Россию. Однако, во первых, напомню, что составление «брачного контракта» - отнюдь не русское изобретение, и свидетельствует оно о том, что в «высокоразвитых странах» отсутствует доверие даже на семейном уровне, что даже тут «человек человеку — волк», и «радиус доверия» определяется лишь т.н. вексельной честностью: «доверяй, но проверяй».
Дальше (здесь же) — ув. проф. Харрисон упускает доверие среди религиозных общин, по-видимому, не понимая, «как можно верить в то, чего нет». А между тем часто этот уровень доверия превышает семейный (конспективно: купцы-старообрядцы, заключавшие миллионные сделки с посторонними (не родственниками) даже без расписок, доверяя честному слову).
2. А.К.:«Отношение к труду, новаторству, богатству.
В отсталых странах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. В динамических – живут, чтобы работать.
Новаторство воспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение к богатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменном количестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическое процветание другого воспринимается, как лишение тебя куска. Успех соседа – это угроза твоему благополучию».
Напомню, что это исследование проводилось для изолированных систем (Гаити), и там такой взгляд на богатство вполне правомочен (когда нет возможности обогащаться за счёт других — колоний, горячих и экономических войн, дешевой рабсилы и т.д). При экстенсивной же экономической модели (Гаити) однозначно: одни богатеют за счет других (отбирая пастбища и земли).
Но и при интенсивной рыночной экономике, пардон, не то же самое? Хоть и замаскировано: кто с помощью новейших технологий вырастил больше бананов, тот сбивает цену на рынке и обрекает менее прогрессивных производителей на нищету. Да что там бананы — а внедрение «новейших технологий» в виноделии, например? Закон Сохранения никто не отменял.
3.А.К.: «Пренебрежение к закону (какому? - КС), разнузданность власти (при чем здесь крестьянство? Это скорее, проблема разложения аристократии - КС), неготовность людей к взаимному сотрудничеству (а крестьянская община? - КС), пассивность при столкновении с трудностями (а освоение Сибири? - КС), отсутствие гражданского сознания (а выборный староста? Земство?- КС) и крайне эгоистическое преследование личных интересов (???) – вот главные черты крестьянского сознания».
Мне кажется, точнее называть этот тип сознания не «крестьянским», а «люмпенским» - т.е., оторванным от национальных и сословных корней.
4. А.К.:«Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...»
А можно и будучи крестьянином отдать «жизнь за царя» (Иван Сусанин). Аристократизм — т.е. ответственность за большее, чем собственное брюхо и брюха своих ближайших родственников — это качество зависит не столько от рода деятельности, сколько от ценностных ориентиров.
5. Ключевский, некритическое восприятие в России чужих мыслей — да.
Византия — нет. Какая же, пардон, Византия, если была упразднена патриаршия власть, когда не то что теократия, а - контора по делам религии вместо теократии (Синод)?
6.А.К.:«Вера, исключающая размышления, обречена на фанатизм. Нетерпимость к инакомыслию. Нетерпимость к новшествам коренится в самых недрах истории Руси».
Вера, включающая размышления, как-то очевиднее склонна к фанатизму, т.к. переубедить в чем-то человека, чья вера зиждется на нескольких логических формулах гораздо сложнее. «Убедить в чем-то можно только человека, у которого вообще нет никаких убеждений» (Герцен, приблизительно). Немецкий фанатизм вытекал из логики немецкой философии (от Гегеля до Розенберга). Костры инквизиции были научно обоснованы. А в недрах истории Руси, кстати, много новшеств, которые прижились (если это не новшества ради новшеств). Картошка, например, в огородах прижилась. А гей-парады — нет.
Пропускаю про Толстого (много написано по этому поводу), про чувство греха у католиков и православных (см. спец. литературу, не хочется повторяться), реагирую только на один пассаж:
7.А.К.:« в Греции священник может играть в футбол... Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?»
В футбол уже не играю по болезням, а вот в пинг-понг - регулярно сражаюсь с одним протоиереем РПЦ. В присутствии большого числа свидетелей.
8.А.К.:«Россия остаётся «энигмой» для самих русских, и, к сожалению, мы не пытаемся ее расшифровать. Мне неизвестен какой-либо институт, который по заказу правительства работал бы над изучением типологии российского менталитета»
Есть повод создать Институт изучения типологии российского менталитета (ИИТРМ). Шутка.
По поводу же изучения, однако, золотые слова. И оттого, что они прозвучали, все предыдущие неточности – пустяки. Если смотреть на Россию, как на загадку, которую нужно постоянно разгадывать, то есть надежда, что (изучая внимательно и ответственно) в конце концов все неточности отпадут.
Ответ на главные вопросы
Наверное, надо ответить и на три вопроса, заданные А.С. Кончаловским:
Почему в России нет среднего класса, почему он так и не сложился?
Есть. Вполне сложился. Просто средний класс — это не экономическое понятие, это не «мировоззрение, сформированное экономической независимостью от власти и, как следствие [вызывающее] создание партии для политической независимости». «Средний класс» - это мировоззрение, основанное на том, чтобы побольше взять, и поменьше дать. Просто в Европе для этого нужно было создавать партии и дистанцироваться от власти (точнее, раньше было нужно, пока власть там в какой-то мере сохраняла аристократизм). А в России (сегодня), чтобы «брать больше, а давать меньше» нужно с властью дружить, только и всего. Власть живет теми же идеями, миллиардер-губернатор Абрамович — это и есть наш средний класс. (Низший класс имеет совсем простое мировоззрение: «выжить»).
А нет сегодня в России как раз высшего класса, аристократии — которая и должна создавать свои партии, чтобы бороться за экономическую и политическую независимость от власти лавочников.
Ответ на 2-й вопрос (почему в России опасно служить в армии?) вытекает из первого: армия — это аристократия, по сословному определению. А аристократии нет. Абрамович, что ли, у нас полками командует?
Если военный — это не цвет нации, а чмо, если все ему на это намекают, и сам он себя таким стал чувствовать — какой он аристократ? Вот и армия, получите.
Ну и ответ на 3-й вопрос тут же, рядом (почему мы создаем сложнейшие ракеты, и не можем сделать приличный автомобиль). Потому же, почему мы можем написать «Войну и мир», «Братьев Карамазовых», почему Чайковский пишет 5-ю симфонию, почему Малевич, почему Дейнека. (Из страха, что расстреляют, ага!) Почему Андронов, Васнецов, Никонов создали великий «суровый стиль», а не работали в журнале «Мурзилка».
Почему Тарковский снял «Зеркало», а не зарабатывал бабки на сериалах про Каменскую.
Твардовский, Пастернак, Шолохов, Прокофьев, Симонов, Свиридов, Королёв, Курчатов, Сахаров, Раушенберг и т.д. - аристократизм, который лежит в основе того самого культурного типа русских, о существовании которого хорошо и правильно говорит А. С. Кончаловский.
Закон и свобода
Можно и дальше комментировать, но, в общем, всё понятно. Еще только под конец, главное:
А.К.:«Ведь неважно, чего ты боишься – Божьей кары или государственного суда, важно, что ты не преступаешь закон – здесь и начинается свобода».
А мне кажется, очень даже важно — чего именно ты боишься. Это для плебея не важно. Для плебея страх — это всё. А аристократ считает, что есть и позорные страхи (трусость). И совсем не одно и то же бояться Бога и гаишника, который пугает тебя лишением прав и вынуждает дать взятку.
Свобода начинается не просто тогда, когда боишься нарушить закон, а когда признаешь этот закон единственно правильным, когда он либо освящен религией, либо традицией, т.е., ложится на те самые культурные коды и не подвергается критическому анализу, т.к., соответствует природному чувству «правильности».
Например, что это за закон такой — платить налоги? Причем, платить в равных долях, что бедный, что богатый? Ясно же, что богатый, отдав 13 % от своих 100 миллионов не будет голодать, мерзнуть от холода, хуже одеваться, а вот отдав свои 1300р. от своих кровных 10000р. бедный совершенно конкретно поёжится.
Никакой тут особенной свободы я не чувствую, по-разному мы тут свободны с г. Абрамовичем.
Справка = в новом законе, вступившем в силу с 1 января 2011 года, единый социальный налог заменяется на страховой взнос, который предлагается начислять на фонд оплаты труда общей суммой не более 463 тысяч рублей в год. При этом, если человек получает в год больше этой суммы, превышение вообще налогом не облагается.
На деле если работник получает 30 тысяч рублей в месяц, то с каждого рубля заработной платы его работодатель платит 34 копейки социальных взносов. А топ-менеджер естественной монополии получает 370 тысяч рублей в месяц, и на каждый рубль его заработной платы приходится лишь 3,4 копейки социальных взносов. То есть богатый платит существенно меньше, чем бедный и работник со средними доходами.=
«Что такое закон, который вчера еще не существовал, и, следовательно, мог бы вообще не существовать? почему он должен быть обязателен для моего исполнения?» примерно так писал русский аристократ Чаадаев незадолго до Токвиля.
Краткое заключение
В общем, всё правильно. Очень хорошая статья Кончаловского. В том смысле, что он обнаружил проблему, которую никто не то, чтобы не может – скорее, не хочет обнаруживать: что люди, принадлежащие к разным нац. культурам чем-то отличаются друг от друга. Спасибо, что это прозвучало с убедительностью даже для дебилов.
К сожалению, сделав самое сложное, автор стал пытаться эту проблему решать. И решать самым примитивным способом — подгоняя решение под ответ. «Задачник» уже написан, «решение» есть: демократическое общество свободных и ответственных индивидуально людей. Значит, теперь для решения нужно что? Правильно, нужно всего-навсего изменить тот самый культурный национальный код, который худо-бедно держит еще русскую жизнь.
Обнулить, «перезагрузить», сделать несуществующим все то, о чем так убедительно А.С.Кончаловский говорил в другом месте своей статьи.
Есть в статье ещё одна интересная подробность: свой вопрос об «особенностях национальной охоты» автор простодушно пытался задать людям из специальных комиссий (иностранных и российских), а те «почему-то уклонялись от обсуждений», убегали в туалет мыть руки. В чём дело? Может, эти «особенности» им хорошо известны? Вдруг они прекрасно знают о русском менталитете, но просто не хотят, чтобы мы тоже об этом задумывались и начали обсуждать? Ведь гораздо удобней и выгоднее для них все эти национальные ценности объявить вздором, стандартизировать, свести к макдональдсу — политкорректность, аккуратность, «индивидуальность», и главное — платить налоги!!! Выровнять все национальные различия, окончательно превратить русских в тех самых люмпенов без «особенностей», «исключительно индивидуальных» - а потом из этого сырья с «нулевым культурным кодом» делать что угодно. (Ну, а если потом все равно ничего не получится — то сами и виноваты! Тут опять вспомнят про «тупость и никчемность славянской расы»).
Понятно, что об этом не принято говорить на международных симпозиумах.
Может, о русской ментальности надежней читать отечественных авторов? Хорошо бы самим начать разбираться и отыскивать эти культурные ценности (создавать институты, программы — как справедливо пишет А.С. Кончаловский), а не подгонять ответ под описанный в европейских учебниках цивилизационный процесс (как это делают — не комплексуют — Индия, Китай). Но нам это «не положено», а то как же мы тогда будем строить демократию, если вдруг выяснится, что основной культурной особенностью России является именно аристократизм? И высшая форма его проявления — монархия?
Конечно они ничего этого «не слышат», “не понимают». А то куда им тогда сбывать свои автомобили и кинопродукцию?
Про модернизацию, инновацию и т.п.
Модернизация, инновация, какая разница? Невозможно создать страну с поголовной индивидуальной ответственностью. Возникают только единицы, часть (сами, бесплатно) с ответственностью за всех, за Россию. А если им не дадут появиться, если не возникнет национальная аристократия (военная, культурная, религиозная, научная, политическая, финансовая, промышленная, кинематографическая, наконец) — то что толку во всех этих «модернизациях», «инновациях» и т.д., кто их будет проводить? Средний класс может только максимально осваивать средства, давая на выходе как можно меньше — по определению.
Потому что только у высшего класса есть главный аристократический принцип — «служение» (не важно, числится он на госслужбе или нет).
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
