Понравилась постановка вопроса. (Вариант решения опустил - не понравилось.)

Фальшивость официальной древней истории сегодня уже не вызывает сомнений у тех, кто не поленился в нее вникнуть. Есть десятки самых естественных вопросов, на которые она не в состоянии дать хоть мало-мальски удовлетворительного ответа. Почему в Англии и Японии левостороннее движение? Почему у евреев род идет по материнской линии? Как строились египетские пирамиды? Как в «бронзовый век» добывали олово, второй кроме меди основной компонент бронзы? Из чего в древности делали паруса скандинавы? Как США целое столетие обходились без собственной валюты? Почему в 1582 году весеннее равноденствие приходится не на 21 марта? Почему все статьи по философии в энциклопедию Брокгауз и Эфрона были заказаны русскому философу Соловьеву, а Ф. Ницше даже не мог распродать в Германии свои публикации тиражом всего 40 экземпляров? Как определяли весеннее равноденствие на Первом Вселенском соборе? Почему православная церковная служба идет без музыкального аккомпанемента? Почему нет арабских цифр на монетах Петра I? Как стали принцами Священной Римской империи дети Меньшикова? И т.д.
Официальная история вообще не утруждает себя, как это положено любой нормальной науке, ответами на вопросы «как» и «почему». Соответственно отстаивают ее сегодня либо догматики, не обладающие необходимой культурой мышления, либо те, у кого в этой сфере есть тот или иной меркантильный интерес.
Кризис слабо тлел почти столетие, но только в последние десять лет обострился и вышел наружу. Когда можно ждать его окончательного разрешения?
В чем-то схожая ситуация была в физике на рубеже 19 – 20 веков, когда началось исследование микромира, а теоретические работы вышли на уровень анализа релятивистских эффектов. В физике на наведение порядка в теории и философское осмысление результатов потребовалось несколько десятилетий. И это в науке, качественно превосходящей по общей культуре все прочие дисциплины, где, в отличие от истории, теория всесторонне проверяется экспериментом. Так что, исходя из аналогий, с учетом консерватизма историков и отсутствия современной научной культуры в их среде, кризис мог бы затянуться на столетия.
В физике ученые столкнулись с эффектами, аналогов которым даже отдаленно нет в повседневной жизни, полностью переворачивающими картину мира, вроде искривления пространства и времени или возможности микрочастиц свободно проникать сквозь любые препятствия. Казалось бы, научные проблемы в истории по сложности не могут быть соизмеримы с проблемами физики. Как-никак история общества должна быть естественна на уровне здравого смысла и повседневного опыта. Однако оказывается, что разобраться с искривлением культурного времени и пространства гораздо сложнее, чем физического. В чем проблема?
Проблема не одна, их целый социальный комплекс. Во-первых, сама задача восстановления истинных событий, когда кто-то заинтересован в том, чтобы их скрыть, в большинстве случаев весьма непроста. Если бы это было не так, и прошлое легко восстанавливалось, то практически не стало бы уголовных преступлений. А они, как показывает предыдущий опыт человечества, пока неискоренимы.
Во-вторых, зачастую решающую информацию для восстановления событий в уголовных делах дает анализ мотивов всех участников, а при глобальном искажении прошлого стираются не только истинные события, но и настоящие мотивы. Если к этому добавить, что история была искажена не одноразово, а в результате целой серии последовательных изменений на протяжении столетия, то оказывается утрачено несколько слоев настоящих картин прошлого, событий и мотивов искажения истории. К задаче восстановления прошлого становится невозможно даже подступиться. Не за что ухватиться в принципе. Практически нет источников, на которые можно было бы опереться. История событийная и династическая переписывались. История религии фактически вся вымышленная. История культуры изменялась так, чтобы подтверждать династическую, религиозную и событийную историю. История науки и техники фальсифицировалась в последнюю очередь уже во второй половине девятнадцатого века, так чтобы она соответствовала остальной истории.
В-третьих, искажение истории всегда делалось по заказу властей, которые определяли, что и как искажать, финансировали эти работы, обеспечивали участие в этой работе всех возможных помощников, как находящихся на государственной службе, так и «независимых». Поэтому фальсификации делались тщательно. Основную массу исторических следов, не укладывающихся в официальную историю, фальсификаторы уничтожали и создавали фальшивки на протяжении более чем столетия. В результате сегодня исторических материалов, необходимых для создания истинной исторической версии, практически нет. А все оставшиеся исторические следы, вроде археологических находок, оружия, украшений, монет, берестяных грамот, глиняных табличек и т.д., очень информативные в мелочах, совершенно неинформативны по концептуальным вопросам. Они могут быть естественным логичным образом уложены в самые различные исторические версии.
В-четвертых, именно власть является заказчиком для фундаментальной науки, к которой относится история. А кто платит, тот и заказывает «музыку». Власти решают, какой должна быть «наука-история», какие будут кадры и культура, какая нравственная среда, вплоть до вопроса, что можно исследовать, а что нет. В результате официальная «наука-история» устроена так, что она в принципе не способна идти против заказчика, и будет все делать, чтобы сорвать работу по восстановлению настоящей истории.
А для успешного преодоления кризиса необходимо:
1. Создать базовую историческую концепцию.
2. Наполнить ее конкретикой с опорой на оставленные исторические следы, построив в результате настоящую историю цивилизации.
3. Показать технически, как осуществлялась фальсификация на каждом из этапов.
4. Найти мотив фальсификации на каждом историческом этапе, который как раз и прятался.
5. Убедить в верности новой версии историков-профессионалов, тех самых, которые должны этой работе противодействовать.
В связи с последним пунктом, в частности, предстоит признать полную некомпетентность в науке-истории на концептуальном уровне современных историков, а свои ошибки такого уровня признавать не любит никто. Так что этой работе будут препятствовать не только историки, посвященные в суть проблемы, которых, к слову сказать, уже практически и не осталось из-за длительности и многоэтапности фальсификации, а вся их «профессиональная каста». Поэтому выполнение пятого пункта вообще возможно только в результате естественной смены двух поколений историков. Признавать ошибки предшественников уже не так зазорно. Между прочим, после создания научной концепции именно столько времени потребовалось в химии на переход от лженаучного алхимического этапа к научному.
А сколько времени необходимо на выполнение первых четырех теоретических пунктов? – Фальсификаторы были уверены, что они невыполнимы принципиально. Фальсификация делалась так, что пробиться даже через один ее этап было невозможно. А таких этапов было не менее трех. Первый начался в 1776 году, второй – в 1814, третий – в 1856. Поэтому множество попыток построить альтернативную историческую концепцию были безуспешны из-за фактически полного отсутствия достоверных исторических материалов концептуального уровня. Не на что было опереться в принципе. А без этого невыполнимыми оказывались и следующие пункты.
Автору данной публикации в силу стечения ряда обстоятельств удалось выполнить все теоретические пункты. Исходя из географии и распределения природно-климатических зон была построена экономическая модель возникновения цивилизации на планете Земля и строго доказана ее единственность. В частности, была найдена совокупность необходимых для этого природных условий и ландшафтов.
Развитие концепции привело к трем доказанным с математической строгостью выводам:
- во-первых, найден единственно возможный вариант происхождения человека;
- во-вторых, удалось восстановить древнейший закон воспроизводства царских династий и схему управления в т.н. Римской империи и Византии;
- в-третьих, была полностью решена проблема календарей. Показано, когда и какими календарями, лунными или солнечными, пользовались в цивилизации.
Это дало в итоге мотивы и основной метод первой фальсификации. Дальнейшая реконструкция истории вывела на второй этап фальсификации, а потом и на третий. При движении из древности видно состояние цивилизации накануне фальсификации и мотивы. Задача становится много проще, чем при движении из настоящего в прошлое.
И в заключение хотелось бы отметить следующее. Обычно научная теория, особенно та, которая серьезно меняет восприятие мира, проходит несколько этапов. Сначала полемический этап. Потом следует этап философского осмысления полученных результатов. На третьем этапе, когда верность теории уже не вызывает сомнений и ее место определено, результаты излагаются в режиме учебного пособия, так чтобы сделать их предельно доступными для изучающего. «Реальная история…», несмотря на то, что в ней несколько новых теорий, переворачивающих общепринятые представления, наиболее близка к публикациям третьего этапа. Предыдущие пройдены в предшествующих публикациях автора.
В этой связи рекомендация, как читать и воспринимать предлагаемую книгу, тем, кто впервые сталкивается с поднимаемой проблемой. Отношение автора к утверждению, что официальная история полностью фальшива, до того, как он сам погрузился в эту тему, было такое же как у подавляющего большинства сегодня. История воспринималась, как и прочие науки, в которых могли быть еще нерешенные проблемы, определенные неточности, но полная фальшивость на уровне здравого смысла представлялась совершенно невозможной.
Предисловие, в первую очередь, направлено на то, чтобы ввести неподготовленного читателя в тему насколько это вообще возможно сделать так сходу. Оно должно переворачивать отношение читателя к официальной истории, на которую опирается основная часть нашей культуры. Человеческое сознание не позволяет так оперировать с ним. В сознании должны быть основы, которым можно доверять. История цивилизации из их числа. Поэтому для начала читатель, впервые касающийся этой темы, должен из введения хотя бы вынести ощущение, что в официальной науке истории не так, как в других науках. Там есть проблемы качественно иного уровня.
С этим не надо сразу соглашаться или напрочь отметать. Это надо принять к сведению, а так же и то, что сегодня уже многие тысячи людей разного уровня образования, более или менее углубившихся в тему, убеждены в неадекватности официальной истории.
Первая часть книги посвящена методологии, и в ней достаточно подробно объяснены социальные и методические особенности науки-истории, которые могли приводить к такого сорта аномалиям. Эту часть книги образованный и думающий читатель, даже не будучи до того в теме, уже должен воспринимать вполне позитивно. Из нее еще не следует уровень искажений в истории, но читатель психологически готовится к тому, что эти искажения могут быть весьма серьезными.
Вторая часть книги представляет собой теоретическое решение задачи, как должна была зарождаться и развиваться цивилизация на планете Земля. Это решение строгое. Однако почувствовать строгость этого решения может очень небольшой процент читателей, поскольку получено решение лежит в области пока еще недостаточно формализованной. Поэтому читателю, который не убежден в строгости и единственности полученного решения, предлагается опять же просто принять его к сведению как один из возможных вариантов.
Третья часть книги ключевая. В ней сосредоточена основная доказательная часть предлагаемой концепции. На основе решения полученного во второй части, разбирается проблема календарей и датировки событий. Доказательство единственности предлагаемого решения дается уже с математической строгостью в формализованной области. Чтобы понять его, достаточно среднего образования и желания честно разобраться в теме.
Ясно, что и после доказательств такого уровня большинству читателей будет психологически очень непросто отказаться от установок в сознании, которые формировались с детства, долго и многопланово. Однако здесь уже каждому самостоятельно предстоит сделать выбор, что определяет его личное сознание, общественное внушение, гипноз или сила его собственного интеллекта, какую историю цивилизации, он выберет, научную, согласующуюся с иными науками и логикой, или антинаучную, но всесторонне проникшую в человеческую культуру.
В четвертой части предложена версия истории, созданная на основе новой доказанной концепции. Здесь не исключены некоторые мелкие неточности, однако их вероятность весьма мала. Построенная на основе новой концепции история в целом гораздо логичнее и естественнее традиционной с точки зрения экономики и человеческой психологии.
Пятая часть посвящена человеческой культуре в самом широком смысле этого слова. Здесь показана хорошая совместимость нашей сегодняшней культуры с созданной новой историей и определенные противоречия с официальной. Однако критика официальной истории занимает в предлагаемой работе незначительное место… …Цель же предлагаемой читателю книги – дать конструктив, которого до настоящей публикации еще не было.
I. ОСНОВЫ НАУЧНОЙ ИСТОРИИ
Сегодня среди тех, кто занимается историей, возникло существенное разногласие. Одни утверждают, что история была глобально фальсифицирована, другие, в основном это профессиональные историки, отрицают такую возможность в принципе.
Обоснованию первого мнения посвящена эта книга, поэтому чуть подробнее остановимся на доводах противоположной стороны. Что могут противники глобальной фальсификации привести в подтверждение своей позиции кроме эмоциональных полемических «аргументов», вроде обвинения оппонентов в «мании преследования» или приверженности «теории заговоров»?
На первый взгляд, набор аргументов представляется внушительным.
1. Официальная мировая история представляет собой колоссальную систему, согласованную во времени и пространстве, между разными странами и регионами.
2. Вся эта система хорошо подтверждена историческими источниками, памятниками культуры, архитектуры и т.д.
3. Данные множества прикладных наук: археологии, этнографии, лингвистики и т.д. подтверждают мировую историю.
4. Во внимание принимаются только факты, подтвержденные несколькими независимыми источниками.
5. Глобальный мировой заговор с целью искажения истории невозможен, поскольку в нем должно было участвовать множество государств, имеющих разные, зачастую противоположные интересы, и регулярно воюющие между собой.
6. Нет мотива для столь сложной и дорогостоящей работы.
7. Сегодня в истории применяется большое количество методов научной экспертизы, в частности, несколько физических методов датировки. Все они подтверждают официальную историю.
8. Научные принципы мышления требуют обходиться минимумом постулатов. Предположение о том, что история была глобально фальсифицирована, представляет собой избыточный дополнительный постулат.
Доводы кажутся убедительными, однако при их внимательном изучении, все оказывается не столь просто. Рассмотрим возражения в обратном порядке, начав с последнего.
Мы живем в эпоху, когда вскрываются многие мифы и на глазах у населения творятся новые. То, что фальсификация и мифотворчество в политике норма, видно невооруженным глазом. Вся поздняя история миф, и сознание людей основательно мифологизировано. Естественно полагать, что и в древней политике было так же. Дополнительным постулатом было бы как раз обратное утверждение о честности и щепетильности политиков прошлого в вопросах изложения истории. И этот постулат требовал бы очень основательной аргументации, потому что на уровне здравого смысла он противоестественен.
Ситуация же противоположная. То, что история была фальсифицирована, является не дополнительным постулатом, а установленным фактом, подтвержденным множеством данных. Для такого утверждения хватило бы одного из них – наличия нумерологических сдвигов между блоками мировой истории. Этих же фактов множество, и игнорируют их профессиональные историки исключительно из-за слабого владения логикой, непонимания выводов, которые из них следуют. Да и само это возражение есть результат неумения или нежелания рассуждать логично.
Все применяемые в наше время методы экспертизы не являются независимыми. Они изначально привязаны к официальной версии истории.
Все применяемые методы физической датировки не корректны с точки зрения метрологии – науке об измерении высшей точности. К тому же ни один из этих методов не является абсолютным, а требует калибровки, которую опять же проводят, основываясь на данных официальной версии истории.
Элементарное нарушение логики доказательств. Из предположения верности официальной версии истории доказывается ее же верность.
Пункты 6,5,4 тоже не что иное, как примеры нарушения логики, когда причина и следствие искусственно меняются местами.
Наличие или отсутствие мотивов фальсификации, разнородность интересов многих государств, независимость источников, все это имеет смысл только в конкретной версии истории. Если фальсификация была, то ссылки на официальную историю становятся некорректны. Обсуждать эти вопросы можно, только восстановив настоящую историю.
Вопросы же системности, к которым сводятся три первых пункта возражения, в общем-то, не отрицают категорически возможность фальсификации. Принципиально можно отстроить виртуальную систему, которая будет полностью системно согласованной. Просто размер системы зачастую делает такую работу маловероятной или вовсе невозможной по чисто техническим причинам. Объем истории, вероятно, позволяет ее отнести к таким системам, которые в случае их полной системной согласованности можно полагать верными.
Однако же официальная версия истории таковой не является. В ней системные противоречия есть, хотя они и спрятаны. К их более обстоятельному анализу мы перейдем далее.
I.1 НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ
Для начала определим, что такое наука. На сегодняшний день, по большому счету, есть всего одна наука – физика. Именно ее и примем за основу для определения научных принципов мышления и требований к науке.
Основу научного подхода при исследовании любого объекта составляет модель в сочетании с механизмом действия. Модель это упрощенное отражение в нашем сознании рассматриваемого объекта, когда основная масса его свойств полагается не имеющей значения для моделируемого механизма и не принимается во внимание. Учитываются только те свойства объекта, которые потом будут проявлены в механизме.
Механизм – это совокупность причинно-следственных связей, обусловливающих работу модели и, соответственно, объясняющих те или иные свойства изучаемого объекта. Такой подход к изучению любого объекта не является очевидным, естественным, само собой разумеющимся. Возможны и иные подходы, к примеру, в религии. Но как показал многолетний опыт исследований, именно такой подход является в нашем мире наиболее продуктивным. Поэтому в основе научного подхода лежат конвенциональные элементы, носящие характер первичного постулата, аксиомы о познаваемости мира, точнее, принципиальной возможности все (или почти все) в этом мире объяснить на основе моделей и механизмов их действия.
Первичный конвенциональный принцип научной познаваемости мира приводит к некоторым вторичным рабочим принципам, в частности, принципу экономии мышления. Этот принцип состоит в стремлении уменьшать количество первичных постулатов о нашем мире, на которых потом будет базироваться построение моделей и механизмов. Это, в частности, выливается в стремление к возможным максимальным обобщениям. А наука физика, вплотную подходя к границам нашей реальности, требует философского осмысления свойств нашего мира и пограничных областей.
Пример: Земля притягивает массивные тела, причем в разных местах несколько по-разному. Солнце и другие небесные тела тоже как-то притягивают массивные тела. Научный подход приводит к тому, что удается описать гравитационное притяжение общим для всех тел законом, единым механизмом. Однако этим не ограничивается. Физики пытаются к единому закону свести все силовые взаимодействия: гравитационные, электромагнитные, сильные, слабые. Таким образом, в науке проявляется тенденция к уменьшению числа независимых физических постулатов, а сами постулаты приобретают все более фундаментальный глубинный характер, приближаясь к основам мироздания.
Изложим основные свойства науки, существенные для нашего дальнейшего анализа. Во-первых, научное знание опирается на экспериментальные данные. Во-вторых, основной предмет науки состоит в том, чтобы эти экспериментальные знания объяснять, т.е. создавать модель и механизм. В-третьих, настоящая наука «экономит мышление», стремится свести к минимуму число постулатов, необходимых для построения механизма, и в результате этого нацелена на глобальные обобщения. Научный подход к описанию мира является антиподом догматического, постулирующего все подряд и не заботящегося об объяснениях. К примеру, религия, как правило, проповедует догматический подход к описанию мира, опираясь, соответственно, на догматическое мышление.
Кроме полноценной науки физики существуют так называемые прикладные науки. Они в полной мере соответствуют первому принципу связи с экспериментальными данными. Однако из-за сложности рассматриваемых объектов эти науки не в состоянии построить удовлетворительных моделей, объясняющих свойства изучаемых объектов. Они ограничиваются прикладными феноменологическими моделями, опирающимися на избыточное число постулатов. До третьего момента – стремления к глобальным обобщениям и сокращению числа постулатов – прикладные науки не могут дойти в принципе.
Поэтому физики в шутку называют прикладные науки собиранием марок. Экспериментальные данные собираются, как-то упорядочиваются, как в филателии, но объяснить природу полученных данных эти науки не могут. Научное знание в эти науки приходит только с физикой, по мере расширения ее знаний и объяснений свойств объектов, изучаемых этими науками. На каком-то этапе так случилось в астрономии, потом в химии. В настоящее время научное знание постепенно проникает в медицину и биологию.
Другой тип знания представляют собой философия и религия. Они в полной мере отвечают третьему принципу, стремлению к глобальным обобщениям, но не двум первым, связи с достоверными экспериментальными данными и объяснениям на основе моделей. Из-за их недостаточной строгости и оторванности от реального мира эти типы знания, как правило, не относят к научным.
Для полноты картины можно рассмотреть средневековые лженауки: астрологию, нумерологию и алхимию. Возникали они одновременно и вместе с прикладными науками. Однако пошли не по пути научного объяснения (механизм и модель) накопленных ими экспериментальных данных, а по пути иных вариантов упорядочения и построения причинно-следственных цепочек, в которых гораздо большее значение придается форме, названию, а не сущности (механизму) явлений.
Первые исследователи были специалистами разных направлений и пытались по-разному интерпретировать экспериментальные данные. Именно они закладывали основы наук и лженаук одновременно, выбирая, какие методы анализа экспериментальных данных окажутся более продуктивными. Научное направление в результате стало развиваться дальше, а лженауки были отброшены, как тупиковые ветви исследований. Но они стали эксплуатироваться в корыстных целях малограмотными исследователями. Да и грамотные ученые в некоторых случаях не пренебрегали такой возможностью подзаработать.
Заказчиками астрологии и алхимии выступали образованные в иных отношениях, но неграмотные в науке аристократы. Пока основной заказчик располагал достаточными средствами, эти области знания процветали. Однако к концу девятнадцатого века аристократия постепенно утратила свое влияние. Основные деньги оказались у предпринимателей, а те предпочитали вкладывать их в сферы, приносящие более стабильный доход. Поэтому во второй половине девятнадцатого века алхимия, требующая дорогостоящей экспериментальной базы, полностью сошла со сцены, потеряв своего основного заказчика. А астрология уже в двадцатом веке в силу своего более дешевого теоретического характера сумела найти себе массового клиента в лице полуобразованного обывателя, склонного к суевериям, и потому оказалась на подъеме.
В отличие от алхимии и астрологии, которые выдают конкретный результат, нумерология является только рабочим инструментом, используемым в антинаучных построениях, тех же астрологии и алхимии. Она сама не интересует заказчика и потому не так известна. Суть ее методик в определенных манипуляциях с числами, которые возникают в том или ином исследовании. К примеру, одна из основных нумерологических операций это суммирование цифр, которые участвуют в написании числа.
В математике есть признак делимости на 9 (и аналогичный на 3). Если сумма цифр, которыми записано число, делится на девять, то и само число делится на девять. Он легко доказывается математически. Более того, в любой системе счисления будет действовать аналогичный признак по отношению к числу, меньшему системы счисления на единицу. В десятичной – это число 9, в восьмеричной – это было бы число 7, в двенадцатиричной – таким свойством обладало бы число 11. Нумерологи же, не понимая всего этого, считают это магией чисел и делают из своих манипуляций с числами далеко идущие выводы в любых областях.
Логически нумерология опровергается очень легко. Один довод, полностью разрушающий ее, по поводу системы счисления выше приведен. Система счисления по основанию десять не уникальна, можно пользоваться и иными. Если те же числа перевести в другую систему счисления, то вся «магия», наблюдавшаяся в десятеричной системе счисления, пропадет, а возникнет новая.
Второй довод, столь же губительный для нумерологии, состоит в том, что числа, которыми мы практически оперируем, всегда получены в том или ином масштабе и имеют размерность. Достаточно сменить масштаб, к примеру, вес измерять не в килограммах, а пудах, или длину измерять не в метрах, а футах, как от прежней «магии» ничего не останется. Поэтому нумерология, только появившись, почти сразу же ушла в небытие и всплывает только, когда ее пытается реанимировать тот или иной невежественный исследователь.
I.2 ОФИЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Теперь перейдем к последней лженауке, которая в отличие от астрологии и алхимии сохранилась до наших дней, маскируясь под полноценную настоящую науку, присвоив себе соответствующий академический статус и все необходимые регалии. Речь пойдет о традиционной, официальной истории.
К примеру, Александр III объявлял научный конкурс на тему, было или нет монголо-татарское иго. Подобная постановка вопроса явно демонстрирует наличие серьезных проблем в русской науке-истории. Однако из русских историков никто в конкурсе участвовать не стал. Пересматривать официальную историю историки боятся. Профессиональное табу.
Вопрос о неадекватности официальной истории регулярно всплывал на протяжении последних столетий. Об этом еще в конце девятнадцатого века заявлял Н. Морозов, в двадцатом веке М. Постников и А. Фоменко. Каждый из них дал весьма добротную и содержательную критику, которую нельзя было не принимать во внимание. Однако критические работы непрофессионалов официальная история предпочла попросту «не замечать».
Что означает наличие нумерологических сдвигов между целыми фрагментами официальной истории?
Во-первых, отсюда следует, что значительная часть официальной истории носит искусственный, вымышленный характер. Во-вторых, наличие источниковедческих материалов, подтверждающих эти фальшивые куски истории, однозначно показывает, что ошибки в официальной истории не результат случайностей, а продукт преднамеренной фальсификации на государственном уровне. В-третьих, характер фальшивок и их культура недвусмысленно демонстрируют происхождение науки-истории, ее культурные корни, принадлежность именно к лженаукам.
Таким образом, природа нежелания профессиональных историков пересматривать официальную историю начинает вырисовываться. Однако одними социальными причинами все не объяснишь. Начинать надо с методических проблем.
КОНЦЕПЦИЯ
Каким образом прибывает научное знание? – В истории сегодня основная работа идет с источниками. На основании тех или иных исторических источников делаются выводы, которые уточняют историю, наполняют ее конкретным содержанием. Подход вполне естественный, но поскольку любой источник представляет собой творение рук человеческих, то всегда стоит вопрос о достоверности извлеченных из него данных.
Любой материал когда-то создавался человеком. Таким образом, в нем отражено его видение вопроса на уровне его культуры, знания ситуации и осведомленности, его понятийного аппарата, принятых в его время культурных канонов, задач, поставленных ему заказчиком со своим вполне определенным интересом, технических возможностей, определенных социальных ограничений, в которых делался этот материал, ставший в наше время источниковедческим.
Любой исторический материал как-то отражает свое время. Но это отражение весьма специфическое и в каждом конкретном случае его надо вычислять и учитывать особо. Обратная же задача, по источниковедческому материалу получить достоверную информацию о времени его создания, как правило, еще сложнее.
Рациональное зерно из источниковедческого материала, естественно, может быть извлечено, но только лишь при адекватном понимании всех перечисленных, и, возможно, некоторых еще неучтенных моментов. А как их все учесть? – Только лишь из всестороннего понимания ситуации, в которой создавался рассматриваемый материал. Для того, чтобы, основываясь на источнике, делать выводы о том времени, к которому он относится, надо очень неплохо это время уже представлять себе.
Таким образом, знание в науке истории может прибывать только последовательно, шаг за шагом, в результате постепенно накапливания и укладывания в уже существующую систему. Эта норма характерна не только для истории, но и для любой другой науки. В физике так же. Это основа системного подхода при построении науки. Именно в результате его наука и представляет собой цельную отстроенную систему.
В условиях общественного разделения труда, когда научная система представляет собой результат деятельности множества людей, по-другому нельзя. Если по каждому поводу пересматривать уже устоявшиеся основы, то ничего путного и конструктивного не выйдет. Каждое новое состояние науки определяется ее предшествующим состоянием и новыми данными.
Это типичный индуктивный метод формирования системы. Все начинается с некоторого начального, базового состояния, которое постепенно, шаг за шагом в результате учета все новых и новых данных разрастается в научную развитую систему. Первоначальное базовое состояние научной системы назовем концепцией. Она составляет основу, стержень научной системы.
Методы доказательства на уровне «источниковедческий материал – логический вывод» сомнительны по своей сути, поскольку явно или неявно содержат в себе множество интуитивных моментов, как правило, остающихся за пределами рассмотрения.
Такие методы проходят, да и то с определенными натяжками, в правовых разбирательствах, к примеру, в суде.
Во-первых, разбираемые там вопросы обычно гораздо проще и, соответственно, логические цепочки примитивнее и короче, чем в научных построениях. Во-вторых, из-за того, что обычно решаются вопросы из современности, множество концептуальных вопросов отпадает само собой, поскольку они оказываются очевидны для всех участников разбирательства и воспринимаются ими хоть и интуитивно, но вполне одинаково. Однако из-за интуитивности восприятия некоторых моментов и здесь бывают разночтения.
Когда же исследуется давнее прошлое с совершенно иным видением ситуации, с иной культурой, с иным понятийным аппаратом, с определенными социальными ограничениями и ценностными ориентирами, далекими от современных, то ситуация усложняется. Она осложняется, если обо всех существенных отличиях знать и как-то их учитывать, но она становится безнадежной, если о них не знать или пользоваться искаженной концептуальной информацией.
Таким образом, основа любого источниковедческого анализа – это историческая концепция. Без нее браться за дело нельзя принципиально. Вот почему профессиональные историки и держатся за концепцию официальной истории. Без нее они беспомощны. Это первая методологическая причина живучести официальной истории.
Концепция трещит по швам, сыплется, а они за нее продолжают держаться, как утопающий за соломинку, поскольку без концепции, хотя бы такой, начнется хаос. Не будет опоры для работы и взаимопонимания. Все будут говорить на разных языках, не понимая друг друга.
ЛОЖНАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Отвечая на критику традиционной истории, профессиональные историки оказываются в состоянии привести всего один серьезный довод в ее пользу. Это ее системность. Вся официальная история представляет собой колоссальную систему, согласованную во времени и между множеством разных стран. Вся она подтверждена множеством источников, которые взаимосвязано в эту систему укладываются.
В общем-то, это очень сильный довод, но отнюдь не в пользу официальной версии истории, а в пользу системного метода формирования науки, разобранного выше. Первичная концепция может быть верной, а может быть неверной. Индуктивный метод построения научной системы автоматически обеспечит почти идеальную согласованность всех ее частей. Это вторая и наиболее важная из методических причин живучести официальной истории.
Именно по этой причине создается впечатление, что традиционную историю подтверждают и данные различных прикладных научных дисциплин вроде археологии.
Хорошее согласование этих данных с официальной историей результат двух причин. Во-первых, опять же проявляется качество системности индуктивного метода формирования истории, во-вторых, это качество археологических находок. Они в большинстве своем очень информативны в мелочах, но совершенно безмолвны по концептуальным вопросам. Поэтому данные археологии так же органично могут быть уложены и в иные исторические концепции, и будут их так же, если не лучше, «подтверждать», как и традиционную историю.
Однако верную концепцию от неверной отличает то, что одна действительно согласованна и системно цельна, а вторая только кажется такой. При более тщательном системном анализе в ней выявляются многие внутренние противоречия, расхождения с опытом и логикой. Именно сейчас в период развития новых информационных технологий таких противоречий в официальной истории вскрывается все больше и больше. Их количество уже давно превысило критическую массу, которую еще можно было относить на отдельные неточности и случайные ошибки.
Если метод формирования научной системы совершенен, то откуда происходит ошибка официальной истории? – Из базовой исторической концепции.
Для полной уверенности в верности отстраиваемой научной системы необходима независимая проверка концепции.
Для сравнения каждый может вспомнить метод математической индукции, изучаемый в школе.
Верность закона проверяется для первого члена последовательности. Затем если из предположения о верности закона для n члена последовательности удается доказать его верность для n+1, то делается вывод, что закон справедлив для всей последовательности.
Чтобы индуктивная система была логически безупречна, базовая историческая концепция должна выдерживать независимую проверку. Без независимой проверки первого члена последовательности индуктивный метод не работает и может приводить к фантастическим результатам. Математика способна дать тому бесчисленное множество примеров. А законы логики едины.
Физика в данном случае строится по тем же принципам. Основой концепции служат экспериментальные данные в любом разделе физики. Далее индуктивный метод формирования науки обеспечивает цельность научной системы. Поэтому в результате получается строгая наука, соответствующая законам природы, математики и логики.
В официальной истории не так. Первичная базовая историческая концепция не проверена независимо. Более того, она не выдерживает строгого анализа со многих точек зрения, экономического, физиологического, технологического. Это будет показано в следующей части «Реальной истории…».
В частности, поэтому в официальной истории никак не решен вопрос о происхождении человека. Концепция не цельная. В этой части ее оказывается невозможно создать принципиально в рамках официальной концепции. Некоторые полученные решения будут единственны и принципиально несовместимы с официальной концепцией.
Методология официальной истории из-за отсутствия независимой проверки базовой исторической концепции логически некорректна. Для науки противоречие логике, пусть даже и не очевидное, конечно недопустимо.
Логическая некорректность построения истории спрятана. Никто бы и не стал ее выискивать, если бы не тот огромный набор системных противоречий, который выявлен сегодня в официальной истории. Этот набор настолько велик, что неадекватность официальной истории стала очевидна любителям, знакомым только с незначительной частью исторических материалов. А профессиональные историки предпочитают все это просто не замечать. Как это достигается?
Во-первых, своеобразной культурой, формируемой в среде историков. Логикой историки не владеют, и похоже, что это делается преднамеренно еще на стадии получения ими образования. Примеров из официальной истории, противоречащих логике и элементарному здравому смыслу, можно привести множество, а профессиональные историки не видят нарушения логики, считая, что все естественно.
Во-вторых, культура историков преднамеренно сдвинута в сторону догматизма.
Догматическое мышление сегодня является преобладающим в человеческой цивилизации. Такие моменты, как уважение к опыту предков, авторитетам, доверие к мнению профессионалов, мнению большинства являются сильным фактором, стабилизирующим общество.
В науке так же. Подавляющее большинство научных работников мыслит догматически даже в физике. Подвергать сомнению основы науки способно ничтожное меньшинство. Остальные работают как обыкновенные ученые-прикладники, занимаясь только своим узким участком, а основам доверяя как религиозной догме. Это нормальное распределение труда.
Однако в физике есть, хоть их и немного, кадры, понимающие всю систему и способные в результате анализировать основы. Когда на рубеже девятнадцатого–двадцатого веков в физике возник системный кризис, связанный с появлением новых данных квантового и релятивистского характера, он был успешно преодолен. В истории же слой специалистов аналогичного уровня квалификации отсутствует. Поэтому научный кризис для историков это не область будущего научного прорыва, а катастрофа.
В-третьих, преобладание догматической культуры и слабое владение логикой в среде историков, делает историю по характеру работ прикладной наукой, т.е. такой, которая опирается на избыток постулатов, не пытаясь разобраться во всей системе от начала и до конца. Этот же тип отношений проявляется и в отношениях с большинством исторических прикладных дисциплин. Все они поставляют данные для истории, и сами получают объяснения на ее базе. Задача истории – глобальное обобщение всей этой разноплановой информации.
Приблизительно так же и в физике. Там под одним общим названием, физики, уживается множество прикладных наук, над которыми возвышается общее здание теоретической физики, обобщающей и связывающей воедино их данные.
То же самое требуется и от науки истории. Но в отличие от теоретической физики история существует только в прикладном качестве. Концептуальной истории, до данной публикации, не было в природе.
Таким образом, от чисто методических причин неадекватности официальной истории мы выходим на причины социальные.
СОЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ
История возникает в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века, в период становления в мире института многополюсной политики и служит источником информации, во-первых, в части исторической обоснованности тех или иных претензий в международных спорных ситуациях, во-вторых, в части существования исторических прецедентов.
Таким образом, по характеру задач, по тематике, а следовательно и по методам работы, история первоначально являлась элементом общественного института международного права.
Задачи ей ставились, исходя исключительно из прагматических соображений, как происходит в политике и до наших дней. Ни о какой научной объективности или простой человеческой честности речь не могла идти. Управление информацией становится одним из важнейших методов борьбы в политике. История попадает в зону этой борьбы.
Вскоре политика ставит еще одну задачу. История оказывается тем стержнем, на котором формируется самосознание нации, один из существенных элементов устойчивости государства на международной арене.
Для воздействия на массовое сознание ей требуется авторитет науки, доставляющей достоверное знание. И это по возможности обеспечивается уважительным отношением властей с приличным финансированием, академическим статусом, отработкой и внедрением методик, претендующих на научную объективность.
Из сферы, где трудятся ловкие стряпчие, история переходит в иную область, на авторитет которой трудятся все прочие науки, пользующиеся уважением в образованной среде. Тем не менее, несмотря на видимость научности и претензии на академичность, настоящей наукой история не становится. Почему?
Объективно настоящая история до сих пор не востребована. Заказчик один, это власть. И используется история этим заказчиком в двух видах, в международных отношениях и в манипулировании народным сознанием.
В первой части, если говорить о достаточно давних временах, уже не способных в силу прошедших сроков реально повлиять на международные отношения, все давно установилось. Прагматичного интереса к теме нет. К тому же тема сложная тем, что какой-то пересмотр здесь может столкнуться с противодействием всех других политических сторон, и опасная, поскольку, что там всплывет, больше плюсов или минусов, заранее не ясно. Так что с точки зрения заказчика ее лучше бы не трогать.
Во второй части настоящая история тем более не востребована. Вакуума в части национального самосознания быть не должно, это деструктивный фактор государственного масштаба. Но вот чем заполнен этот вакуум, настоящей историей или мифом, власти уже совершенно безразлично, лишь бы официальная история справлялась со своей задачей. А поскольку, что там, в настоящей истории, еще не известно, то красивый, идейно выдержанный миф даже несколько предпочтительнее.
В результате, возникнув как лженаука, история остается таковой и далее. Вся история до наших дней это сплошной набор мифов. Исторические мифы творятся постоянно, от момента того или иного события до времен, пока оно еще не забылось полностью, и его результаты могут быть хоть сколько-нибудь актуальны.
Цель создания мифа – максимально удовлетворить заказчика. Ограничение одно – не быть разоблаченным. Поэтому миф должен логично вытекать из предыдущей истории, предшествующего набора мифов.
Проблема в том, что творец мифа не знает, что в предыдущей истории ложно, а что нет. Поэтому любой историк, создатель мифа, будет горой стоять не только за свой миф, но он сделает все, чтобы не трогали и предыдущие мифы. Их разоблачение может «подвесить» его миф, сделать его нелогичным или даже нереальным. Власть в этом ему полный помощник, поскольку все это делается в ее интересах.
Таким образом, первичная история создается усилиями немногочисленного слоя привилегированных историков, приближенных власти. Их усилия и заслуги оплачиваются особо.
Но кроме этого слоя избранных есть более многочисленный слой простых историков, по своему социальному статусу как бы тружеников науки. Они должны доделывать черновую, уже не столь конфиденциальную работу за избранными, работать над изучением уже рассекреченных участков истории, обеспечивая, таким образом, науке-истории соответствующий научный имидж в глазах всего остального общества, и при этом случайно не вскрыть то, что пока в интересах власти было бы желательно сохранить в тайне.
Первая часть реализуется просто и естественно. Массовая наука-история формируется как научная система. Но для обеспечения второй части этой системе придаются особые качества, создаются свои корпоративные нормы и правила, складывается своя специфическая культура.
Характерные черты ее происходят из системы отношений сходной с той, которая действует в особо засекреченных областях. Работник одного подразделения ничего не знает о работе соседнего. Если вдруг у него возникает профессиональная потребность что-то узнать о соседнем участке, то ему дадут информации ровно столько, сколько ему необходимо, ни каплей больше. Соответственно он вынужден полностью полагаться на результаты работ соседей, не имея возможности объективно оценить их корректность. Отсюда узкая специализация с отсутствием необходимого кругозора, повышенный догматизм с явно завышенной оценкой мнения специалистов в любой области и соответствующей корпоративной этикой, запрещающей вторгаться в чужое направление работы, слабое владение логикой, значительный набор запретных тем.
Как на практике реализуется такое искажение научной системы? – Набор приемов складывается «естественным» образом в процессе решения практических задач.
Во-первых, наука-история оказывается под гораздо более пристальным вниманием чиновников по сравнению с другими науками. Самой государственной структурой науки-истории управляют чиновники от науки, внимательно следят за ней различные чиновничьи политические ведомства вроде цензуры, политической полиции, чиновников госаппарата. А любой чиновник даже если не получает прямых указаний власти, как правило, исключительно чувствителен к ее интересам и предпочитает переусердствовать на этом поприще, чем проявить «невнимательность».
Во-вторых, сказывается естественный монополизм заказчика и исполнителя. Заказчик – власть вполне сознательно борется за свое монопольное право управлять сознанием подданных. В этой связи важно не входить в конфликт с аналогичными службами других стран. Поэтому глобальную историческую картину трогать нельзя. Эта тема запретна. В результате, история остается на уровне прикладной науки.
Монополизм исполнителя с единой системой финансирования, единой системой карьерного роста и единой системой подготовки кадров приводит к возникновению множества негласных правил и норм, действующих не менее жестко, чем официальные.
Вообще монополизм, отсутствие добросовестной конкуренции, приводит к загниванию любой социальной системы. В науке-истории все это дополнительно отягощается ее спецификой. Монополизм исполнителя усугубляется монополизмом заказчика и особенно тем, что научной структурой управляет избыточное количество чиновников, перенося свой чиновничий менталитет в саму структуру и вытесняя оттуда творческое начало.
Причем в естественных науках периоды политических потрясений вроде войн или гонки вооружений вынуждают осуществлять кадровые перестановки, поднимая наверх настоящие научные кадры, чтобы не отстать в развитии от противника. Это оздоровляет научные системы. В науке-истории политические катаклизмы наоборот приводят к усилению мифотворчества, уменьшению политических свобод, росту запретов и, следовательно, выдвижению носителей чиновничьего, а не научного менталитета. Так что загнивание только усиливается.
Эта практика неизменно на протяжении многих десятилетий действует в любом государстве вне зависимости от политического курса, социальной системы, тех или иных общественных потрясений. В таких условиях не до стремления к истине. Это особенно характерно для России, где подчинение системе было вопросом не только благополучия, но зачастую и выживания.
Как следствие такой практики на протяжении многих поколений в науке-истории возник системный кризис, глубоко охвативший ее организацию, включая систему подготовки и отбора кадров. Это привело к тому, что уровень культуры ученых-историков принципиально не соответствует требованиям науки и кадры, воспроизводимые этой системой из поколения в поколение, в силу естественной преемственности, оказываются не в состоянии не только вывести науку-историю из кризиса, но даже просто адекватно оценить сложившуюся ситуацию.
Официальная наука-история в научном плане стала беспомощной. В ней нет ни научной культуры, ни интеллекта. Да и само понятие науки к этой общественной системе приходится применять чисто условно по традиции, чтобы не вносить терминологической путаницы.
I.3 НА ПУТИ ИЗ КРИЗИСА
Однако в последнее десятилетие в результате развития новых информационных технологий монополизм в науке-истории, несмотря на все противодействие профессионалов, был преодолен. В научно-историческую область устремилось большое количество любителей. Этот контингент не подготовлен профессионально, но в его среде есть какой-то, пусть пока и незначительный, процент представителей физико-математических наук, с полноценной научной культурой.
Недостаток профессиональных исторических знаний в этой среде у отдельных любителей восполняется возможностью быстрого обмена информацией и оперативного обсуждения на основе новых информационных технологий. Так что происходит естественный синтез научной культуры с необходимой информацией, прежде всего, экспериментальными данными.
Процесс этот постепенно охватывает весь цивилизованный мир, но в первую очередь он идет в России. В чем ее уникальность в данном случае?
Во-первых, в России в течение последнего столетия смена власти неоднократно сопровождалась конфликтом новой и старой политики. Таким образом, у нынешней власти желание защищать Российскую политику прежних времен ослаблено, запреты на анализ прошлого сняты и даже есть, хотя сами политики это не в полной мере осознают, объективная потребность в новой политической и национальной доктрине, естественно, уходящей корнями в национальное прошлое.
Во-вторых, кризис в России, развал естественнонаучной области привел к невостребованности науки. Этот социальный потенциал вынужден искать себе сферу приложения хотя бы на любительском уровне.
В-третьих, и это быть может самое важное, определенное наследие коммунистического прошлого. Именно в коммунистической системе исследованию общественных явлений был придан статус науки. Из-за политизированности направления здесь наблюдался значительный перегиб, выхолащивающий всю научность. Однако, сам подход к общественным явлениям, как объективному процессу, который может быть исследован и научно объяснен, вполне корректен и, как покажет данная публикация, способен быть весьма продуктивным.
Научно объяснить – значит построить модель и механизм изучаемых явлений. В общественных науках все также. Историческая модель – это описание того, как происходили события, с указанием конкретных обладавших необходимыми полномочиями лиц или целых социальных групп, совершавших существенные для истории действия. Механизм – это побудительные причины во всех их взаимосвязях, мотивы тех, кто совершал существенные для истории действия.
Обострение кризиса в науке-истории, связанное с устранением монополизма профессиональных историков, привело к тому, что сегодня уже нет недостатка в квалифицированной критике официальной истории. Ее неадекватность очевидна всем, кто не поленился вникнуть в проблематику. Отрицают это только те, кто имеет в официальной истории тот или иной меркантильный интерес, либо не владеет логикой.
Однако от критики официальной истории до создания истинной версии истории целая пропасть. Почему?
– Потому, что подавляющее большинство людей способны рассуждать только на конкретном уровне. Стандартная схема следующая. Находится какая-то мелкая конкретная тема, которая не очень удачно уложена в ТИ. Точнее, то, как она уложена, явно противоречит здравому смыслу и раздражает нормально мыслящего человека. Эта тема обсуждается, заостряется вопрос на неадекватности ТИ, могут даже высказываться какие-то локальные соображения о том, как бы должно быть в истории на самом деле. На этом обсуждение вопроса естественным образом прекращается. Дальше двигаться некуда, стена. Из одного факта, да еще неоднозначных выводов из него, «каши не сваришь».
Чтобы получился конструктивный выход, надо уметь огромное количество данных укладывать в систему. За такие системные задачи способен браться самый незначительный процент историков-любителей из числа тех, кто отвергает сегодня официальную историю. Но и из этих нескольких авторов, не побоявшихся взяться за работу такого уровня, мыслить системно не способен практически никто. Опираясь на исторические данные, которые нормально уложены в ТИ, и те, которые лежат в ней не лучшим образом, они пытаются создавать исторические системы. Однако система получается колоссальная, которую ни один системный мыслитель не способен охватить своим взглядом. Поэтому создавать надо не систему, а методику ее создания, пользуясь которой, систему уже отстроили бы сотни прикладников, не обладающих системным мышлением. Без методики ничего путного выйти не может. Поэтому попытки первых критиков традиционной истории предложить что-то альтернативное пока закончились ничем. Все, что было в этой области, по качеству существенно уступало официальной версии. Так что среди профессиональных историков некоторые даже перешли на позицию, что официальная версия лучшая из всех возможных.
Почему не удается создать ничего конструктивного критикам официальной истории, что они делают не так?
Для начала разберемся с тем, что надо делать. Методика очевидна, и ничего другого придумать невозможно в принципе. Необходимо предложить историческую концепцию, а потом индуктивным, системным методом постепенно шаг за шагом наполнять ее конкретным историческим содержанием, опираясь на источники.
Вторая часть работы длительна и трудоемка, но она тривиальна, рутинна. С ней, в частности, вполне профессионально справятся профессиональные историки. Их прикладной научной культуры для этого достаточно. Именно этому они как раз в большинстве своем и обучены. Нетривиальна первая часть – создание верной исторической концепции.
Все авторы новых версий истории относительно квалифицировано или совсем по-дилетантски, но делают то же самое, даже если и не осознают этого. Каждый из них сознательно или подсознательно создает историческую концепцию, а потом пытается на ее основе построить версию истории. Поскольку профессионально они не подготовлены, к тому же хочется решить задачу быстро, с наскока, без должного понимания сложности задачи, то даже и вторую часть некоторые из них исхитряются выполнить неважно. В части же создания исторической концепции достойных результатов пока не было вовсе.
В чем сложность создания исторической концепции? – Историческая концепция от глубочайшей древности до современности будет содержать множество фактов, не один десяток, если не сотни. Авторы новых версий истории не видят других вариантов отбора, кроме интуитивного. Т.е. историческая концепция создается ими интуитивно. Каждый из всего множества исторических источников интуитивно выбирает некоторый набор и на его основе формирует концепцию.
Пусть даже в некоторых случаях на основе интуитивного отбора удавалось попасть в точку, во всех случаях это в принципе невозможно из-за обилия вариантов. Кроме этого во время фальсификации истории имела место основательная «чистка» документов, так что источников, позволяющих на их основе скомпоновать верную концепцию, осталось немного. Вероятность угадать их из всего обилия материалов невысока. К тому же интуиция это неформализованное знание, в большинстве случаев подсознательное. А официальная версия истории очень основательно со всей человеческой культурой внедрена в наше подсознание, мешая делать правильный выбор. Так что задача создания исторической концепции интуитивными методами представляется принципиально неразрешимой.
I.4 НОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Полностью отказываться от интуиции в творческом процессе нельзя, однако выбор из множества возможных интуитивных вариантов желательно делать осознанно, без гадания. Методику такого сорта и постараемся развить далее, создавая концепцию истории цивилизации.
Первоначально в нашем распоряжении есть две точки. Одна из них это современность. Естественно, кое-что из современного устройства мира неизвестно. Однако эта информация и не нужна для поставленной задачи. Достаточно общеизвестных данных, публикуемых в открытой печати.
Другая точка это глубокая древность, когда человеческий предок представлял собой нечто близкое к современным человекообразным приматам. Эта точка уже не столь очевидна, но если отбросить антинаучные версии с божественным происхождением человека или варианты инопланетного вмешательства в ход цивилизации, то она оказывается единственно возможной.
Задача – найти функцию развития цивилизации, двигаясь от одной точки к другой, из древности в современность. Решений можно предложить неограниченное количество. Среди них будут и версия официальной истории и все альтернативные версии. Для квалифицированного выбора нужны промежуточные точки.
Сторонники официальной версии и новые исследователи извлекают дополнительные точки из источников. Однако привести доказательств правильного выбора этих точек не могут. Каждый делает свой выбор интуитивно, а интуиция у каждого персональная, возникшая в результате его индивидуального жизненного опыта. Нужны более объективные методы отбора.
Оказывается, что кое-какие данные, существенные для концепции, можно получить теоретически. Удается найти теоретические решения и доказать их единственность для двух фазовых переходов: 1. возникновения государственности; 2. перехода из животного состояния в человеческое. Предлагаемые решения в основе своей экономические. Исходя из экономики, анализировались общественные механизмы, которые привели к рассматриваемым фазовым переходам.
Рассуждения близки к тем, которые развивались в марксизме. Однако марксизм создавался с сознательной или подсознательной установкой обосновать революционное преобразование мира, соответственно его выводы искусственно, без должной строгости в доказательствах, укладывались в это русло. Политизированность не позволяла учению быть научно объективным. Здесь же никаких предварительных установок не было. Задача решалась честно. И выводы получились объективные.
Эти две новые точки позволили однозначно определиться с местом возникновения первой цивилизации и схемой ее развития до уровня мировой империи. В результате того, что удалось установить место зарождения цивилизации и первичной схемы ее развития вплоть до государственности, появилась основа, на которую стало возможно опереться без гадания. Это пока еще было не много, но уже что-то по сравнению со всеми остальными исследователями, которые могли только гадать.
Двигаться далее совсем без источников уже было невозможно, но наличие надежной основы позволяло отбирать материалы более осознанно. Естественно, предположения делать приходилось, но практически сразу удалось разобраться с лунными и солнечными календарями в цивилизации. Получили третью строгую точку очередного, теперь уже технологического, фазового перехода.
Почему она строгая? – Потому что ее удалось проверить астрономией. Вероятность случайного совпадения дат из официальной истории, существенных для календарной схемы, настолько мала, что их случайное совпадение можно полностью исключить.
Дополнительная третья точка это своего рода переворот в теории в части создания исторической концепции. Если первые две дополнительные точки требовали очень хорошего понимания экономики, соответственно, для большинства, не понимающего экономику на должном уровне, их строгость была сомнительна, то достоверность третьей точки легко проверяется любым желающим.
Более того, правильность этой концептуальной точки однозначно подтвердила и верность двух предыдущих точек. Она, в частности, однозначно подтвердила место возникновения первой цивилизации.
Трех полученных дополнительных точек вместе с двумя первыми уже фактически было достаточно для построения исторической концепции. Технологическая (календарная) концептуальная точка дала основной метод фальсификации истории. Годы лунного календаря в ТИ выдавались за солнечные. История растягивалась в двенадцать раз. Знание этого механизма позволяло устанавливать настоящие даты многих событий, правильно расставлять их во времени.
Историческая концепция выстраивалась по пяти имеющимся точкам путем интерполяции. Интерполяция это заполнение пустот между точками правдоподобным образом.
Насколько предлагаемое интерполяционное решение строго? – Во-первых, основой в исторических построениях всегда была экономика. Во-вторых, решение искалось исходя из непрерывности культурной и технологической, политической логики событий и прочих данных, которые, как правило, учитываются при восстановлении событий, к примеру, в уголовных делах.
Источники во всех этих построениях играли второстепенную роль, на уровне подсказок, позволяя установить конкретных участников событий или точное их время. Из логики событий, как правило, удавалось установить и точное место тех или иных событий. Если этот же вывод подтверждали источники, то вопрос можно было считать однозначно закрытым.
Приблизительно такую же, но еще относительно меньшую, роль играли лингвистические соображения. Лингвистика могла использоваться в качестве подсказок той или иной идеи, либо косвенного подтверждения и так уже полностью разобранного вопроса.
Как по созданной концепции строить историческую версию, выше уже разобрано. Это длительная, кропотливая работа с источниками. Добавить в этой части методологии что-то качественно новое сложно. Необходимо понимать только, что в рамках новой исторической концепции уже известные факты могут выглядеть непривычно, совершенно по-иному…
…В процессе работы по реконструкции искаженной истории, двигаясь из настоящего в прошлое, исследователь раз за разом натыкается на непреодолимую стену. В любой точке, где история искажалась, есть конечное состояние, но нет предыдущего и нет мотивов. И то, и другое как раз пряталось, а вместе с этим пряталась и сама точка возможного искажения истории. При функциональном подходе, когда вся история рассматривается как непрерывная функция, подход к любой точке возможного искажения истории осуществляется и из прошлого, и из будущего, а вместе с этим становятся видны и мотивы для любых политических действий, в том числе и фальсификации истории.
После создания версии истории основная масса логических выводов была подтверждена многими историческими источниками.
При знакомстве с предлагаемой версией истории возникает ощущение некоторой простоты ее создания. Основная масса читателей, знакомая с работами новых исследователей истории, по привычке воспринимает ее так же, как всего лишь одну из возможных новых легковесных, интуитивных версий. Это ощущение ошибочно. Оно возникает именно в результате того, что версия тщательно системно выверена. На многие принципиальные моменты развития исторического сюжета приходилось выходить в результате огромного количества логических итераций, переписывая раз за разом исторический эпизод или даже их серию.
Не исключено, что отдельные мелкие неточности или даже несущественные ошибки в предлагаемой альтернативной версии остались. Это вполне естественно, поскольку история создается интерполяционным образом. Отсутствие исторических материалов по тому или иному эпизоду вынуждает делать логичный правдоподобный вариант. Появление конкретных исторических материалов, касающихся его, позволяет уточнить опущенные до того детали, или даже поправить в чем-то сам эпизод. Это перманентный научный процесс. Верную историческую концепцию от фальшивой отличает то, что ни один из таких выявленных фактов не может поколебать ее. Настоящие исторические материалы не могут быть в неустранимом противоречии с настоящей версией истории. Появление новых фактов, это не повод для паники или отрицания концепции, а направление научного развития.